Корнелиус подавил желание протянуть руку и снова ощупать мошонку. Их не было; он знал, что их нет. Он начинал смиряться с тем, что их нет.
Конечно, это можно лечить: мужчины нередко теряют тестикулы из-за рака. Корнелиус мог бы принимать тестостероновые препараты. И никто - по крайней мере, никто из его знакомых - не знал бы, что он их принимает.
Личная жизнь? Её у него не было с тех пор, как Мелоди бросила его два года назад. Он был раздавлен разрывом и даже в течение пары дней подумывал о самоубийстве. Но она была выпускницей Осгуд-Холла - юридического факультета Йоркского университета, она отработала практику и получила место ассистента в "Купер Джегер" с окладом 180000 в год. Ему никогда было не стать таким мужем - главой и опорой семьи - какого она искала, а теперь…
А теперь.
Корнелиус смотрел в потолок, чувствуя, как деревенеет всё тело.
* * *
Мэри не виделась с Кольмом О’Кейси довольно давно, но выглядел он сейчас лет на пять старше, чем она помнила. Конечно, обычно, думая о нём, она вспоминала то время, когда они ещё жили вместе, когда собирались вместе выйти на пенсию и вместе поселиться в милом сельском доме на острове Солт-Спринг в Британской Колумбии…
Завидев Мэри, Кольм встал и склонился к ней для поцелуя. Она отвернулась и подставила щёку.
- Привет, Мэри, - сказал он, снова усаживаясь. В этом стейк-хаузе в обеденное время было что-то сюрреалистическое: благодаря тёмному дереву, светильникам под Тиффани и отсутствию окон здесь словно всегда был вечер. Кольм уже заказал вино - "Л’Амбьянс", их любимое. Он налил вино в бокал Мэри.
Она устроилась поудобнее - насколько смогла - на стуле на противоположном от Кольма краю стола; между ними мерцал в стеклянном сосуде огонёк свечи. Кольм, как и Мэри, был немного полноват. Линия волос продолжила отступление, виски поседели. У него был маленький нос и такой же рот - даже по глексенским стандартам.
- В последнее время о тебе постоянно говорят в новостях, - сказал Кольм. Мэри, автоматически ощетинившись, собралась уже было ответить что-то резкое, но он остановил её жестом руки и продолжил: - Я рад за тебя.
Мэри постаралась сохранить спокойствие. Разговор и без лишних эмоций предстоит нелёгкий.
- Спасибо.
- И как оно тебе? - спросил Кольм. - Там, в неандертальском мире?
Мэри слегка пожала плечами.
- Всё так, как рассказывают по телевизору. Чище, чем у нас. Меньше народу.
- Хочу как-нибудь тоже там побывать, - сказал Кольм. Потом посерьёзнел и добавил: - Хотя вряд ли у меня будет случай. Не представляю, зачем бы они стали приглашать кого-нибудь с моей специальностью.
И это в самом деле было так. Кольм преподавал в Торонтском университете английскую литературу; предметом его исследований были пьесы, приписываемые Шекспиру, но авторство которых подвергалось сомнению.
- Никогда не знаешь, - сказала Мэри. Шесть месяцев своего саббатикала и их брака он провёл в Китае: она никогда бы не подумала, что китайцы могут интересоваться Шекспиром.
В своей области Кольм был почти так же знаменит, как Мэри - в своей: ни одна работа о "Двух знатных родичах" не обходится без цитирования Кольма. Однако реальный мир вторгся в их башни из слоновой кости очень рано. Как Йорский, так и Торонтский университеты устанавливают зарплату профессорам исходя из их ценности на рынке труда: профессорам права платят намного больше, чем профессорам истории, потому что у них гораздо больше возможностей найти хорошее место вне университета. Точно так же в последнее время - в особенности в последнее время - генетики были ходовым товаром, в то время как специалисты по английской литературе за пределами учебных заведений не были нужны никому. У одного из друзей Мэри даже был такой тэглайн в электронных письмах:
Выпускник естественнонаучного факультета спрашивает "Почему оно работает?" Выпускник технического факультета спрашивает "Как оно работает?" Выпускник экономического спрашивает "Сколько оно стоит?" Выпускник факультета английской литературы спрашивает "Вам это кетчупом полить?"
Статус Мэри как главной добытчицы в семье был лишь одним из источников трений. И всё-таки она внутренне содрогнулась, представив себе, что бы было, узнай он, сколько она сейчас получает в "Синерджи Груп".
Подошла официантка, они сделали заказы: стейк с картошкой фри для Кольма, окунь для Мэри.
- Тебе понравилось в Нью-Йорке? - спросил Кольм.
На полсекунды Мэри подумала, что он имеет в виду город Нью-Йорк, в котором в сентябре неудавшийся террорист прострелил Понтеру плечо. Но нет, разумеется, он имел в виду Рочестер, штат Нью-Йорк - новое место работы Мэри и её место жительства на время контракта с "Синерджи Груп".
- Приятное местечко, - сказала она. - Окно моего офиса выходит прямо на озеро Онтарио, и я снимаю отличную квартиру на одном из Фингер-лэйкс.
- Хорошо, - сказал Кольм. - Очень хорошо. - Он пригубил вина и выжидающе посмотрел на неё.
Мэри, в свою очередь, сделала глубокий вдох. В конце концов, это ведь она попросила о встрече.
- Кольм… - начала она.
Он опустил свой бокал на стол. Они были женаты семь лет; он наверняка знал, что таким вот тоном она вряд ли собирается сказать что-то приятное.
- Кольм, - снова сказала Мэри. - Я думаю, пришло время нам… завершить незаконченные дела.
Колм наморщил лоб.
- Да? Я считал, что мы утрясли все подробности…
- Я имею в виду, - сказала Мэри, - что пришло время сделать наш… наше расставание постоянным.
Официантка выбрала этот неподходящий момент, чтобы принести салаты: "цезарь" для Кольма, зелёный салат с малиновым соусом для Мэри. Кольм отослал официантку, которая предложила к салату молотого перца, и сказал тихим голосом:
- Ты имеешь в виду аннуляцию?
- Я… думаю, я предпочла бы развод, - сказала Мэри ещё тише.
- Ох, - сказал Кольм. Он смотрел в сторону, на незажжённый камин на дальнем краю зала. - Ох-ох-ох…
- Просто, кажется, пришло время, - сказала Мэри.
- Правда? - сказал Кольм. - Почему именно сейчас?
Мэри сделала унылое лицо. Если изучение Шекспира и оставляет какой-то след, то обычно это привычка видеть во всём движущие силы и скрытые смыслы: ничто не случается просто так. Но она не была уверена, как это правильно сформулировать.
Нет - нет, всё не так. По дороге сюда она прокручивала слова в голове снова и снова. Она не была уверена в том, как он отреагирует.
- Я встретила другого человека, - сказала Мэри. - Мы хотим попытаться устроить совместную жизнь.
Кольм поднял свой бокал и снова отпил вина, потом взял из принесённой официанткой корзинки кусочек хлеба. Имитация причастия; этот жест уже сказал всё, что необходимо. Но Кольм всё-таки подкрепил своё послание словами:
- Развод означает отлучение.
- Я знаю, - с тяжёлым сердцем ответила Мэри. - Но аннуляция кажется таким лицемерием.
- Я не хочу покидать Церковь, Мэри. В моей жизни и без этого достаточно потрясений.
Мэри не понравился намёк на то, что инициатором разрыва была она. Однако, возможно, он прав. Возможно, она обязана ему хотя бы этим.
- Но я не хочу делать вид, будто нашего брака никогда не было.
Это смягчило Кольма, и на мгновение Мэри подумала, что он собирается потянуться над льняной скатертью и взять её за руку.
- Я его знаю - этого твоего нового спутника?
Мэри покачала головой.
- Какой-нибудь американец, я думаю, - продолжал Кольм. - Вскружил тебе голову, да?
- Он не американец, - ответила Мэри, словно оправдываясь. - Он канадский гражданин. - А потом, поразившись собственной жестокости, продолжила: - И да, он вскружил мне голову.
- Как его зовут?
Мэри знала, зачем он спрашивает: не надеясь на то, что имя окажется знакомым, а из-за того, что, по его мнению, фамилия могла многое сказать о человеке. Если у Кольма и был недостаток, то состоял он в том, что Кольм был сыном своего отца: косноязычного твердолобого человека, делившего мир исключительно по этническому признаку. Несомненно, Кольм уже сейчас перебирал варианты возможных ответов. Если бы ухажёр Мэри оказался итальянцем, Кольм заклеймил бы его как жиголо. Носи он еврейскую фамилию, Кольм предположил бы, что у него куча денег, и сказал бы что-то насчёт того, что Мэри никогда не была по-настоящему счастлива замужем за скромным преподавателем.
- Ты его не знаешь, - ответила Мэри.
- Ты уже это сказала. Я хотел бы знать его имя.
Мэри закрыла глаза. Она наивно надеялась вообще избежать этого вопроса, но, разумеется, он обязан был рано или поздно всплыть. Она нерешительно ковырнула вилкой салат, а потом, глядя в тарелку и не в силах встретиться с Кольмом взглядом, произнесла:
- Понтер Боддет.
Она услышала, как его вилка резко звякнула о тарелку с салатом.
- Боже, Мэри! Неандерталец?
Мэри сама не поняла, как начала оправдывать Понтера, и тут ре пожалела, что не смогла подавить рефлекторную реакцию.
- Он хороший человек, Кольм, - сказала она. - Добрый, умный и любящий.