- Ага, - сказала Плотникова, закуривая свою гвоздичную сигарету, - к салу - и вина! Я уж сегодня с вами тоже по-простому - по водочке.
- Ну, - обрадовался Блинчик, - вот и ладушки! Отлично! Тогда нам всем одинаково! Весь набор, хозяюшка! Холодец, смалец с чесночком, колбаску домашнюю горячую. Картошечку в мундирах - обязательно!
- Может, водочки - две? - осторожно спросила распорядитель.
Вика хохотнула.
- Ну все! Встреча старых друзей! В живых никто не останется!
- Да нет, девушка, - смутилась распорядитель, - просто под закуску, которую Владимир Анатольевич заказал…
Стол накрыли обильно и быстро. Так же быстро выпили по первой - из запотевших граненых рюмочек. Водка была холодной, огурчики хрустящими, сало мягким и вкусным.
- Ну, - сказал Блинов, закусывая, - рассказывай, где ты столько лет пропадал?
- Да что рассказывать - Россия - большая страна. Мой дед - военный строитель. Где я только не был…
Он щекой чувствовал на себе взгляд Вики - он просто давил ему на кожу скулы.
И еще он чувствовал, что ни она, ни Блинов не верят ни единому слову. Но говорить хоть что-то надо было. И он знал, что говорить.
Легенды для всех них придумывали не самые глупые люди. Но было одно "но"… В легенду надо было верить. И для каждого случая была своя легенда. А случай сейчас был особый.
Почему ему не верила Вика - он понимал, а вот Блинчик… Блинчик должен был внимать. У него просто не было оснований сомневаться! Дед Сергеева, которого Блинов видел несколько раз, действительно носил в петлицах значки инженерных войск, и если Блинов помнил, а он, в принципе, помнить не мог, не должен был, то…
Но все рассуждения были лишними - Блинчик смотрел на Сергеева хитрыми щелочками глаз, хрустел квашеной капустой, наливал водочку в маленькие стопочки - "гранчаки", причмокивал губами и внутренне хохотал - тут Михаил мог дать голову на отсечение.
В принципе, все это не имело ровным счетом никакого значения. В конце концов, проверить сказанное было очень трудно, но если бы Блинов и задался такой целью, то был бы сильно разочарован.
Фамилия Сергеева действительно числилась в списках личного состава всех тех частей, которые он упоминал. Механизм работал. Страны и Конторы, на которую они трудились, не существовало уже больше шести лет, но то, что было нужно, делалось. Инерция - очень серьезный фактор. Бумаги, личные дела, частные определения, выговоры, приказы - все это дожидалось нужного момента. И в тот момент, когда запрос начинал свой путь по коридорам архивов, можно было сказать точно - на выходе, на стол лягут те самые бумаги, которые были сфальсифицированы добрый десяток лет назад. Как будто бы те, кто тогда стоял у руля, предвидели и путч 91-го, и Беловежские соглашения, и тот развал, который постиг налаженный аппарат, бывший и благословлением, и проклятием исчезнувшей страны.
"Ах, какой контрразведчик из тебя бы получился, дружище, - подумал Михаил, в очередной раз поднимая стопку, чтобы чокнуться с Блинчиком и Викой, - ведь никак ты не можешь знать наверняка, говорю я неправду или нет. Неоткуда тебе знать. Но интуиция подсказывает тебе верно. А интуиция в нашем деле - первая вещь".
И продолжал вдохновенно врать про Алтай, Камчатку и Мангышлак, Кубу и прочие места, где тянулись к небу возведенные не им объекты, но к которым он, по неоспоримым документам, имел непосредственное отношение.
- С ума сойти! - восторженно сказал Блинов. - Вот это да! И как после такого променада тебя потянуло в родные пенаты? И дым отечества нам сладок и приятен? Ну, чего ты, дурилка, не остался там, в далеких странах? С твоей профессией и навыками - какая разница, где и что строить? Ты сколько языков знаешь?
- Четыре, - сказал наконец-то правду Сергеев. - Это свободно. Но дело не в языках. Домой хотелось. Очень.
- Слушай, Володя, - Вика чуть выпила, раскраснелась и стала еще привлекательней, - а почему ты называешь его Умкой?
Блинчик хмыкнул.
- Мультик помнишь? Про медвежонка Умку? Тот, который белый медведь?
Плотникова кивнула.
- А твой суженый был у нас умник, и звали его Миша. Прямой ассоциативный ряд.
- У нас тогда в моде было придумывать друг другу клички, - сказал Сергеев.
- Как у бандитов? - спросила она с ехидцей.
- Господь с тобой, Вика! - рассмеялся Блинчик. - Тогда были в моде не бандиты, а революционеры. Это у них были партийные клички.
- А мы еще не понимали, - добавил Михаил, - что, в сущности, это одно и то же.
- Меняются времена - меняются герои, - сказал Блинов, скромно потупив глаза.
- Ну а ты, Вова? - спросил Сергеев. - Как ты здесь очутился? Ты ведь у нас имел пропуск в московский бомонд. При чем тут Украина? При чем тут национал-демократы? Я и подумать не мог, что тот Блинов и ты - одно и то же лицо.
- А у нас Владимир Анатольевич лицо не показывает, он политик непубличный, - Вика выпустила в воздух тонкую струйку дыма и улыбнулась. - Телекамеры не любит, фотографов не допускает, журналистов не приемлет на молекулярном уровне. Да, Володя?
- Тебе-то грех жаловаться, Виктория, - возразил Блинчик, намазывая на маленькую гренку черного хлеба смалец, - от тебя не отобьешься. Ты у нас не журналист, ты у нас - голос свободы! Попробуй тебе отказать - ты сразу к Сидорчуку звонить. Тебе я интервью даю. Так?
- Так, - согласилась Плотникова. Но при этом глядела насмешливо, щуря свои желтые глаза.
"И не от дыма, - подумал совершенно не хмелеющий Сергеев, - совсем не от дыма. Просто интересно, откуда они так хорошо друг друга знают. И не очень любят. И совсем-совсем друг другу не доверяют".
- За что и предлагаю выпить, - провозгласил очередной тост Блинов. - Я встретил старого друга, а он оказался другом той самой Виктории Плотниковой. И это приятно вдвойне. Я даже тебе чуток завидую, Миша. Давайте, друзья, по семь граммов! За встречу и за красоту!
За встречу и красоту было выпито незамедлительно.
Сергеев отметил про себя, что он все же не единственный, кто умеет пить за этим столом. Блинчик, скорее всего, был еще тот боец - с луженым желудком и печенью с пропускной способностью три литра водки в час. При его работе иначе нельзя. И положение, и традиции обязывают.
Вика, как он уже имел возможность наблюдать за год их знакомства (связи, дружбы, любовных отношений - он еще сам не знал, как называть то, что было между ними), тоже была не подарок, правда до определенного момента. Перевалив через разрешенную дозу, она становилась лицом страдательным, как в прямом, так и переносном смысле, но до этого было еще ой как далеко. Впрочем, все зависело от темпа. А стартовали они резво.
- А на Украину я попал давно, - сказал Блинчик, аппетитно хрустя соленым огурчиком, - когда родители вернулись. У отца что-то там, в столицах, не задалось. То ли он кого послал подальше, то ли его кто послал… В общем, закрыли выезд, потом выперли из главка, и, если бы не его связи, поехали бы мы всей семьей на твой любимый Мангышлак или еще в какой Перезвездянск Иркутской губернии. А так - почетная ссылка. Сначала в Днепр, потом в Харьков, потом в Киев. В Киеве, на наше счастье, у отца был друг в ЦК, он папу и пригрел. Я перевелся из Харьковского универа в Киевский на экономику. Успел поработать в КМО, у Чижа, и, когда мы вдруг осознали себя независимыми, я, слава богу, не успел рвануть в Москву, как собирался. Знаешь, столичный синдром, рубиновые звезды и прочее… А потом мы с Петькой решили, что и Киев - тоже столица, не хуже некоторых. Нечего дурью маяться.
- Петя - это Сидорчук, - пояснила Вика, скрывая усмешку. - Петр Виленович. Его-то ты знаешь. Слышал. Второй после Титаренко.
- Ага, - ухмыльнулся Блинчик благожелательно, - с Сидорчуком мы еще в универе дружили, так и пошли дальше по жизни.
- И неплохо пошли, надо сказать, - прокомментировала Плотникова, - далеко. Они у нас были, как Чук и Гек. Как Атос и Портос. Как там у О’Генри - как мясо и картошка!
- Вика, - укоризненно заметил Блинчик, - ну, чего ты, мать, ехидничаешь? Ты сама Петю лет десять знаешь, не меньше. Он у нас мужик достойный, во всех смыслах. При чем тут Чук и Гек? Ну дружим мы. Ну бизнес у нас общий…
- Ты мне скажи, Блинов, - сказала Вика весело, - какой у депутата может быть бизнес? И у государственного чиновника? Ну какой? Ты что, законы не читаешь?
- Не поверишь, мать, не поверишь! Не читаю! На хрена мне это все читать - я их пишу!
И Блинов расхохотался. Искренне, заразительно. Почти как в детстве, когда кто-то рассказывал что-то веселое. Но это был смех сильного - очень сильного, уверенного в себе человека.
"Смех победителя", - подумал Сергеев, выискивая в лице Блинчика знакомые черты.
Они были, конечно, но, чтобы их увидеть, надо было присматриваться - словно через толщу чуть замутненной воды пытаться разглядеть что-то на дне реки.
- Учись, - сказала Вика, обращаясь к Михаилу. - Вот как надо рассуждать! Здоровый цинизм современного политика. А ты носишься со своими принципами.
- Я не политик, - сказал Сергеев. - Я чиновник.
- Ну, это ты, Умка, загибаешь, - пророкотал Блинчик вальяжно, нагнувшись над столом, чтобы в очередной раз наполнить рюмки. - Хороший чиновник - всегда политик. Он готов к этому шагу - готов стать политиком. Он умеет ждать, анализировать, лавировать…
- И предавать, - вставила Плотникова.
- И предавать, - согласился Блинов. - Куда ж без этого? Это уже на инстинкте - как дышать. Но…
Он предостерегающе поднял палец.
- Только до определенного уровня. Нужно вовремя понимать, когда пора остановиться. А то, не успеешь оглянуться, а тебя уже нет. Есть и в этом деле свои тонкости. Но не будем о грустном. По семь граммов! За преданность идеалам!