3
Станция Ремонтная - хутора бр. Михайликовых.
В степи верилось, что Земля - плоская. Безлюдная, покрытая ковылём, проблескивавшая солончаками равнина была совершенно пустынна. Кирпичные зданьица полустанка торчали одиноко и неприкаянно.
Зато станция Ремонтная кишела жизнью - врачи и сёстры милосердия наскоро приспосабливали пакгаузы под лазареты, а пехота охраняла брошенные красными запасы - оружия, боеприпасов, медикаментов, обуви вперемешку с мануфактурой, посудой, мебелью, галантереей и хрусталём. Железнодорожный путь на двадцать с лишним вёрст был забит сплошной лентой эшелонов.
Пыхая паром, тяжело прокатился поезд главкома Врангеля. Засвистел маневровый паровозик…
Кирилл довольно потянулся. Красный, распаренный после баньки, он чувствовал себя освежённым. Вечерело, но спать не хотелось.
- Эфенди?
Авинов закаменел. Вкрадчивый голос за спиною был тих, боязлив даже, но прозвучал как труба Страшного суда.
Придав лицу спокойное выражение, Кирилл обернулся. На него смотрел остролицый типчик еврейской наружности в летнем белом кителе. Рафаил Курган?..
Встретив взгляд Кирилла, Курган искательно улыбнулся и коснулся мятой кепки, словно отдавая честь.
- "Фоля"? - холодно осведомился штабс-капитан.
- Ви таки немножечко правы, - залучился курьер, но тут же сделался серьёзен. - Я имею вам сказать пару слов. Не будем об этом говорить громко, но до мине пришли восьмеро наших, с них убиты пять! Что вы скажете на это несчастье? Это же кошмар! Белые вернули то, шо не надо, - полицию!
- А я тут при чём? - по-прежнему холодно спросил Авинов.
- Так будьте известны, - с жаром сказал "Фоля", - что через них я остался без грошей и до вас пришёл пустой, как карман босяка! Наши люди принесли до мине камушки, но они все у гадской полиции!
- И зачем ты мне нужен пустой? - неприятно улыбнулся Кирилл.
- Слушайте сюда, - приглушил голос Курган. - Вас ждут на Ортчк, тут недалеко, на хуторе братьев Михайликовых, где был совхоз.
- Кто ждёт?
- Осман Жиллер - и чемодан "романовских"!
- Ладно, - буркнул штабс-капитан. - Исчезни!
"Фоля", смешно припрыгивая, удалился. А Кирилл задумался. Деньги ему не требовались, но это - ему! Юрковский же за копейку удавится…
Поискав глазами Исаева, Авинов сразу обнаружил искомого - смекалистый чалдон бдил неподалёку с карабином в руке.
- Кузьмич!
- Туточки я.
Введя денщика в курс дела, Кирилл сказал:
- Ты пока седлай, а я у Петерса отпрошусь…
Хутора братьев Михайликовых и Пишванова были зимовниками донских коннозаводчиков, просто дышавшие богатством до революции, а теперь… А теперь дома стояли с вырванными дверьми и битыми окнами. Соломенные и камышовые кровли амбаров были растасканы, жатки да молотилки ржавели, изломанные с варварской удалью. Деревья в саду сохли, обломанные и обглоданные конями. По всей степи вздувались трупы лошадиные, коровьи, овечьи… Рябившие вокруг солёные бочаги были завалены смердевшей падалью.
Авинов пустил гнедого шагом, обшаривая взглядом мрачные развалины. "Ортчк! - вспомнилось ему. - Подходящее название…"
- Давай в конюшню, - тихо сказал Кирилл.
Исаев, восседавший на вороном, кивнул, направляя мерина к длинному приземистому сооружению с проваленной крышей.
Привязав коня у сухой поилки, Авинов двинулся к господскому дому. Кузьмич, с винчестером в руках, занял позицию на углу.
Было очень тихо, только калитка поскрипывала, качаясь на одной петле. Забора не осталось, главное на костры извели, а дверь - вот она…
- Жиллер! - крикнул штабс-капитан и прислушался.
Где-то в доме заскрипело стекло под сапогом. Исаев пальцем показал на второй этаж, растерзанный шрапнелью, и отошёл к конюшне, чтобы держать под прицелом все входы и выходы.
- Жиллер! - рявкнул Авинов. - Долго я тебя буду звать?
Держа руку на парабеллуме, он сдвинулся в сторону, чтобы не стоять на линии огня. В дверном проёме замаячила тень, и вот явил себя долговязый парниша. В стоптанных и сроду не чищеных сапогах, в суконном бушлате и картузе с треснувшим козырьком, он выглядел как типичный мешочник.
- Ну я - Жиллер, - выцедил парниша. - И чё?..
- "Фоля" передал, что ты кой-чего припас для меня, - усмехнулся Кирилл. - Я - Эфенди!
- Да ну? - восхитился Жиллер, тут же оскалившись: - Пароль!
Этого штабс-капитан не ожидал.
- Чёрта лысого, а не пароль! - выпалил он. - Тебе что, повылазило?
Тут с крыши завопили:
- Осман, это беляки! Тикаем!
Жиллер согнул ноги в коленях, будто вприсядку собравшись пуститься, и выхватил маузер, тут же спустив курок. Поспешил - и промазал, а вот Авинов не истратил патрон зря - пуля вошла Осману в лоб, сшибая картуз.
Трижды выстрелил наган, целясь в Исаева. Винчестер грохнул один раз, и стрелок, ломая расщепленные доски, выпал со второго этажа, роняя на лету оружие и студенческую фуражку.
Штабс-капитан сделал знак ординарцу - обходи справа. Кузьмич кивнул и скрадом двинулся к дому. Авинов поднялся на крыльцо, шагнул в коридор, вонявший мочой. В комнатах царил разгром - прелестный натюрморт, изображавший букет сирени в кувшине, валялся на полу, служа подносом для кучи дерьма; драгоценные тома в кожаных переплётах были разбросаны повсюду, рваные и затоптанные; стены исписаны заборными откровениями… Чушатник. "Обезьянник", - поправил себя Кирилл.
Выйдя в коридор, он вскинул пистолет, завидя согбенный силуэт, но тут же выдохнул с облегчением - то был Исаев.
- Ваш-бродь, нашёл!
Авинов поспешил навстречу, хрупая осколками стекла. Кузьмич гордо показал обтерханный фанерный чемоданчик. Щёлкнул замочек.
- Ого, сколько тут…
Царские ассигнации лежали пухлыми неаккуратными пачками. По России ходили и "керенки", и совзнаки, но "романовские" котировались выше всяких новоделов. Ирония судьбы: империя рухнула, а её деньги ценились по-прежнему.
- Надо? - спросил Кирилл. - Бери.
- Дык, ёлы-палы… - растерянно проговорил Исаев, сдвигая кубанку на затылок. - На войне деньга без надобности, всё и так твоё… А опосля мы другие напечатаем!
Авинов кивнул.
- Спички есть? - поинтересовался он.
- Имеются.
- Поджигай.
- Деньгу?
- Дом!
Двух вязок камыша хватило, чтобы занялось крыльцо. Просушенные солнцем доски горели весело, огонь с жадностью пожирал дом-развалину, забираясь на второй этаж, обнимая строение щупальцами пламени. Жаркие клубы воздуха закручивались кверху, унося головешки и пепел.
- А "Фоля" хитёр… - покачал головой Исаев. - Видать, камушки-то спёр, а товаришшей завалил, штоб не делиться. И вас на смерть послал, без пароля-то. Ан не вышло!
- Похоже, прав ты, Кузьмич, - согласился Кирилл.
- Эх, найти бы эту жидовскую морду!
- Ладно, поскакали, а то поздно уже…
И два всадника порысили в степь. Поначалу они выделялись над тёмною плоскостью Задонья, а после слились с густым сумраком.
…Поезд сбросил ход, медленно проезжая станцию, покуда не заскрипел тормозами, замирая на полустанке.
- А почему стоим? - разнёсся по вагону недовольный голос. После гула и перестука колёс человеческая речь слышалась особенно ясно.
- Блиндированный пропускаем, - отозвался кто-то с другого конца вагона.
Авинов приник к окну. На запасных путях стояли брошенные противником составы. Длинный ряд теплушек санитарного поезда был сплошь наполнен умершими. Один из эшелонов, гружённый боеприпасами, сгорел, и снаряды повзрывались - чернел длинный ряд искорёженных остовов, а далеко кругом разбросаны были обезображенные трупы, птичья пожива…
Плавно, мощно накатил гул - махина тяжёлого бронепоезда проследовала на север. Мелькали площадки с шестидюймовками Канэ и гаубицами Шнейдера. На стенках броневагонов белым по серому было выведено: "Иоанн Калита".
Гул стих, удаляясь, пропала дрожь - и тут же залязгали буфера, встряхивая вагоны. Поезд покатил дальше. На войну.
Глава 5
"КРАСНЫЙ ВЕРДЕН"
Газета "Русский курьер":
Царицын архиважен для большевиков - это их ворота на Юг, к хлебу и нефти. Поэтому Ленин приказал удержать город на Волге любой ценой, хотя Советская власть и довела его до ужасного состояния. Всё мало-мальски интеллигентное население истреблено, магазинов и лавок не существует. Зимой в городе свирепствовали страшные эпидемии, смертность была огромной, умерших не успевали хоронить - 12 000 трупов свалили в овраг у городской тюрьмы. С весною мёртвые тела стали разлагаться, зловоние стояло на несколько вёрст кругом…
На окончание Петрова поста Добрармия вышла к Царицыну, подступила к Кривомузгинскому укрепрайону. Он окружал город подковою, концы которой упирались в Волгу. Три линии обороны опоясывали Царицын. Окопы были усилены колючей проволокой в пять колов и пулемётными гнёздами.
В двух верстах к северу затемнелись лавы красных, глухие раскаты орудий словно предвещали грозу.
Заработали, загрохотали белогвардейские пушки. Генерал Врангель объехал фронт полков на заляпанном "форде", приказав снять чехлы и распустить знамёна, а всем полковым хорам - играть марши своих частей.