- Был взрыв, куртку посекло, а на мне - ни царапинки, - честно ответил он.
- А, понятно! Вот вы всё и забыли. Сами-то откуда будете?
- Из Москвы.
- Из самой столицы? И Сталина видели?
- Нет, только на фотографиях.
- Да что же мы в дверях стоим, вы же, наверное, есть хотите? Проходите в избу!
Александр прошёл в комнату. Обстановка бедноватая: кровать с панцирной сеткой и никелированными шишечками, домашний коврик на полу и уж совсем древний круглый репродуктор в углу.
Вошла девушка, неся крынку молока и каравай хлеба.
- Вы уж извиняйте, товарищ москвич, разносолов у меня нет - чем богата…
Она налила в кружку молока, отрезала ломоть хлеба.
Особо есть Александр не хотел, но, учитывая обстоятельства, решил подхарчиться - ещё неизвестно, когда придётся поесть в следующий раз.
Молоко оказалось очень вкусным: густым, с толстым слоем сливок вверху, да и хлеб отличный - с хрустящей корочкой.
Александр выпил всю крынку, умял половину каравая; смахнув крошки со стола в ладонь, закинул в рот.
- А что сейчас в мире творится, где фронт?
- Отступают наши, по всем фронтам отступают. Говорят - немцы Борисов взяли и Бобруйск.
- Это далеко отсюда?
- Двести километров в сторону Москвы. Мы в немецком тылу уже.
- Немцы здесь были?
- Чего им тут, в болотах, делать? Они по дорогам прут. Я их не видела даже.
- Даст Бог - и не увидишь.
- Я комсомолка, и в Бога не верю.
- А зря! Только в него и можно верить, остальные врут.
Девушка обиженно поджала губы.
- Ну а власть у вас в районе какая-нибудь есть?
- Не знаю. Отца в армию неделю назад забрали, про Пинск не слышала ничего.
Александр сидел в полной растерянности. Ладно бы контузия была, а то ведь - сорок первый год! А может, девушка ненормальная, а он ей поверил…
- Радио работает?
- Нет, конечно, - вздохнула девушка.
Надо зайти к соседям, у них узнать.
Александр встал, поблагодарил девушку за угощение.
- Как тебя звать, красавица?
Щёки девушки вспыхнули румянцем - так в деревне её никто не называл.
- Олеся.
- В деревне живёт ещё кто-нибудь?
- Одни старики и старухи остались. Из молодёжи до войны одна я была. А мужиков в армию призвали. Вы-то почему не в армии? Или больной?
- Ага, больной, - отшутился Саша.
- А с виду - так и не скажешь, - покачала головой Олеся.
- Подскажи-ка, Олеся, в какую сторону шоссе?
- А вам какое? Если на север, то будет Минское, до него часа три пешком. Если на юг, так Пинское будет, до него поближе - часа два идти. И железная дорога там же.
Александр снова уселся и задумался. Если всё услышанное от девушки - правда, то надо обдумать ситуацию. Идти к своим, прорываясь через линию фронта? Далековато, а главное - если и выйдет, так документов нет, назвать адрес и место работы не может. Ведь НКВД проверять будет, а в отделе кадров метрополитена гражданин Дементьев Александр, тридцати шести лет, москвич, не судимый, беспартийный - не значится. Стало быть - шпион! И по законам военного времени его - к стенке! Александр передёрнул плечами, представив такую перспективу.
Ещё вариант - отсидеться здесь, в этой Богдановке. Но рано или поздно сюда заявятся немцы. Кто такой? Почему здорового мужика в армию не взяли? А может - партизанить оставили? Перспектива незавидная.
А впрочем… Его в мирное время готовили к разведывательно-диверсионной деятельности во вражеских тылах - на случай войны. Сейчас война, и тыл самый что ни на есть вражеский. Он хоть и не призван, но, попав в непредвиденную ситуацию, должен действовать по совести, по велению души и в соответствии с его представлением о воинской чести. Враг топчет его землю, убивает его соотечественников, значит - и поступать ему надо соответственно.
Правда, спецназ действует по заданию разведупра. Рейды короткие: выброска в тыл врага, проведение акций и возвращение к своим. Сейчас же у него рации нет, начальства и задания нет - даже оружия нет. Но это ещё не повод сидеть сложа руки. И Богдановка эта как база хороша. Местность глухая, лесистая, с болотами, по обеим сторонам в отдалении - шоссейная и железная дороги. Тяжёлая техника здесь не пройдёт, а самому спрятаться можно запросто. Вот только загвоздка остаётся - как легализоваться. Он сейчас не в рейде, сколько времени пробудет - неизвестно, надо же где-то есть, мыться, в конце концов, чтобы не отличаться от людей.
Александр посмотрел на Олесю, спокойно занимавшуюся домашними делами.
- Вот что, Олеся. Можно я у тебя какое-то время поквартирую? Только вот платить мне нечем, могу лишь натуральной оплатой: забор там поправить, травы для коровы накосить, дров наколоть. Мужик-то в хозяйстве всегда надобен.
На некоторое время повисла тишина. Было видно, что девушка удивлена. Она думала - беженец, да ещё без памяти, контуженый, а он пожить просится. На бандита вроде не похож, хотя сама она их никогда не видела. Места в избе хватает, но… деревенским только повод дай для пересудов.
- Ну хорошо, - неуверенно ответила Олеся. - Однако спать вы будете не в избе, а на сеновале, на заднем дворе. И чур только - не курить.
- Я вообще не курю.
- Тогда договорились. Подождите, я сейчас вас отведу.
Девушка вытащила из сундука дерюжину, подушку, тонкое одеяльце и всё это вручила Саше.
- Идите за мной.
Они вышли из избы, повернули на задний двор, миновали коровник. На отшибе стояла баня и сарай.
Девушка шла первой, Саша - сзади и невольно любовался фигурой Олеси.
Хозяйка распахнула широкую дверь. Одна половина сарая была пуста, в другой находилось сено.
- Здесь и располагайтесь.
- Спасибо, - Саша разостлал на сене дерюжку, бросил на неё подушку и одеяльце.
В сарае одуряюще пахло разнотравьем.
- Как вас звать-то?
- Ой, извините - забыл представиться. Александр, тридцать шесть лет, москвич.
- У-у-у! Старый уже! - рассмеялась девушка.
Александр чуть не поперхнулся. Это он-то в свои тридцать шесть - старый?! А с другой стороны - он ведь её в два раза старше. И вообще - всё относительно. Перед самым призывом в армию ему тридцатилетние казались почти дедами.
- Отдыхайте сегодня, Александр, завтра за дровами пойдём.
- Слушаюсь, хозяйка! - Александр шутливо поклонился.
Олеся ушла. Саня же улёгся на дерюжку и закинул руки за голову - так легче думалось. Во-первых, надо придумать легенду - кто он и как сюда попал. Во-вторых, что Олесе сказать соседям, если они поинтересуются её постояльцем?
Если беженец и идёт из Бреста, от родни - то почему бы ему не вернуться к ним? Не пойдёт. Тогда - версия о разбомблённом поезде. Правдоподобно, по крайней мере - для Олеси. Она пока вопросов не задавала, но спросит обязательно, женщины - народ любопытный.
А вот соседи? Чужой человек в деревне заметен сразу, это не Москва или Питер, где жильцы подъезда не всегда знают соседей. Если сказать, что родственник, то почему живёт на сеновале, а не в избе?
Александр перебирал один вариант за другим, пока не остановился на дезертире… Уклонился, мол, от призыва в Красную Армию, не хочет служить ни Сталину, ни Гитлеру. Вот и подался к дальней родне в глухомань, от любых властей подальше. Учитывая, что в Западной Белоруссии, не так давно присоединённой к СССР после известного договора Молотова - Риббентропа, жители ещё не очень верили Советам, это могло пройти.
До самого вечера Александр обдумывал свою легенду, поведение и будущую деятельность. Не такой он представлял себе войну - в отрыве от своих, без боевого задания, и самое паршивое - без поддержки и сроков возвращения.
Но и преимущество у него, в отличие от пехотинца или танкиста, было. Его этому учили! Для рядового любой армии попасть в окружение - стресс, ситуация нештатная, из которой нужно выбираться. А для диверсанта - норма.
Одно уязвимое место, правда, в его плане есть - Богдановка. Спецназ ГРУ - это разведка тактическая, армейская. Забраться в ближний тыл, километров за сто-триста, навредить посильнее и уносить ноги.
Это первое управление КГБ, переросшее затем во Внешнюю разведку, занимавшееся разведкой стратегической с агентами под прикрытием - теми же дипломатами, журналистами, торговыми представителями. И агенты-нелегалы тоже у них - вроде небезызвестной Анны Чапман. Скрупулезная работа, подготовка годами ведётся, и работать нелегалу приходится в чужой стране десятилетия, а то и всю жизнь. Изучать страну внедрения надо тщательно, знать все мелочи, на которые в обыденной жизни внимания не обращают, а внимательный взгляд меж тем сразу заметит: ботинки не так зашнурованы, сигарету не так затушил, швейцару чаевых много дал, машину припарковал не как, скажем, француз.