- Где ж его найти-то? - усмехнулась вдруг женщина и посмотрела в глаза старцу. - Грешно, отец Григорий. Вот если б вы…
Старец распялил рот в юродивой ухмылке.
- Много вас таких. Со всеми грешно, а со мной не грешно. Не грешно со мной? - Он повернулся к сидящим за столом.
- Не грешно, отче, - подтвердили бабы. - Для спасения не грешно.
- А гордыня-то, а? - зычно вопросил Распутин у женщины. - Для меня себя берегла? Меня, Христова крестника? Любой с улицы, за которого Спаситель распят, не гож для твоей гуньки? - Он перевел дух и заговорил ласковей, добавив в голос теплой мякины: - Беса блудного мне выгнать не трудно, матушка. Да гордыня утянет тебя в пекло. А спасаться надо-ть, милая. Мне спасать вас надо-ть. Мне сам Бог повеление такое дал.
Распутин шагнул спиной к столу и, как бы невзначай споткнувшись, смахнул стоявшую на краю почти полную бутылку ликера и посудину с красной икрой. Звонко хлопнувшись, стекло разлетелось по полу. Вишневая жидкость потекла под стол и под ноги женщине. Икра смешалась с осколками и ликером, притянув к себе завороженные взгляды.
- Матрена, ведро с тряпкой, - велел Распутин, усаживаясь на диван, подальше от мутной красной речки.
Рослая девка с некрасивым лицом принесла наполненное водой ведро, поставила, рядом бросила тряпку. И села на место.
- Прибрать бы надо, милая, - обратился старец к гостье. - Не сочти за труд.
Женщина, снова обведя глазами сидящих, медленно положила сумочку на тумбу у стены. Расстегнула манжеты платья и закатала рукава.
- Да ты сыми его вовсе, - подсказал Распутин. - Испачкаешь, подол мешать будет.
Женщина растерялась.
- Как это…
Но кто- то из баб на стульях уже подсказывал ей глазами: снимай, не перечь, святой старец знает, что говорит. Одна из девок подошла помочь и почти силой стянула с несчастной платье. Подтолкнула к ведру.
- И сапожки сымай - заляпаешь, не дай Боже, - серьезно приговаривал старец, кивая.
Сапожки были сняты и поставлены у двери.
- Боюсь, матушка, чулки издерешь. Пол-то у меня, может, и гладкий, а может, и гвоздок где выскочил. А так-то он теплый, не простудишься.
После этого тем же ласковым манером женщина была избавлена от нижней сорочки и осталась в одних лишь панталонах. Стояла пунцовая, руками закрывая грудь.
Распутин молчал.
Женщина неуклюже склонилась над ведром, взяла одной рукой тряпку.
- Двумя-то, милая, сподручней.
Несчастная миг помедлила, а затем словно пустилась во все тяжкие. Груди открылись взорам, тряпка тяжело шмякнулась на пол, разливая воду. Согнувшись, женщина начала елозить ею по половицам, сгребая размокшую икру. Солдат в углу громко сглотнул. Бабы тихонько зашушукались.
В коридоре снова раздался звон колокольчика. Тот же юноша гибко скользнул в дверь. Распутин не шевелился, на лицо легла желтая тень - он казался восковой фигурой.
Икра была собрана в ведро. Вернулся юноша и опять пошептал старцу на ухо. Тот ожил, кивнул и поднялся. Не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Мурманцев отправился за ним. Голая женщина, покорно, по слову лукавого мужика трущая пол, вызывала у него полужалость, полуотвращение.
В коридоре у входной двери Распутина ждал человек. Серая, незаметная внешность, коричневое пальто, шляпа на глазах. Старец близко подошел к нему, стал слушать, наклонив голову. До Мурманцева донеслось:
- …сведения… полиция… готовится… его превосходительство… Протопопов… меры предосторожности… покушение… сговор…
- Ступай, мил человек, - сказал Распутин, когда шепот прекратился. - За доброе слово спасибо. Только нельзя меня убить. Богом я заговоренный.
Повернулся и пошел обратно. Серая личность скрылась за дверью.
Коридор начал таять, уходя в туман. Мурманцев оглянулся - вокруг была уже не квартира, а полутемная зала какого-то дворца. В простенках белели статуи, тяжелая многоярусная люстра искрилась отсветами уличных фонарей. Мурманцев подошел к раскрытой двустворчатой двери. Впереди слышались шаги. Он двинулся следом. Человек был в шубе, шапке и валенках с калошами. Из-под шапки свисали длинные волосы. Мурманцев снова узнал его.
Старец направлялся во внутренние покои дворца. По пути ему никто не попался. Распутин повернул в неширокий коридор, и почти сразу навстречу вышла женщина. Она была немолода, с печатью бесконечной усталости на лице. Закрыв за собой дверь, приложила палец к губам.
- Как маленький, мама? - вполголоса спросил Распутин.
- Заснул, - ответила Александра Федоровна. - Я не посылала за тобой, Григорий. Сегодня было спокойно. Алексей чувствовал себя хорошо.
- Я пришел к вам, мама, - смиренно сказал старец.
- Идем. - Она пошла впереди. - Что ты хочешь, Григорий?
- Мне ничего не нужно. Вам это ведомо. Я живу в столице по велению Божией Матери. Она явилась ко мне и сказала идти сюда. Я нужен царевичу.
- Я знаю, Григорий. Россия обязана тебе жизнью наследника.
- Россия! - с внезапной злобой вскинулся Распутин. - Россия ненавидит меня. Я как кость в горле у бешеных псов. Отступилась от Бога Россия. Меня алчут как Христа распять. Проклят будет этот народ. Еще помянут отца Григория, и не раз.
- Григорий. - Царица остановилась и дотронулась до него, тревожно глядя. - Что-то произошло? Ты что-то узнал?
- Узнал, - мрачно сказал Распутин. - Убьют меня скоро, матушка. Останетесь вы без меня. Маленького жалко.
- Кто они? - взволнованно спросила императрица.
- Все. Всем я мешаю. Бес-то крепок в душах. Меня боится. - Он жарко задышал в лицо Александре Федоровне. - Темной силой меня прозвали, знаете, верно? Губителем России кличут. На каждой улице шепчутся, в каждом доме. Меня убьют - прокляты будут. Не я - они губители. - Глаза его едва не выпадали из орбит, борода тряслась. Одержимый пророчествовал. - От меня ничего не скрыто. Вижу все. Если будет в сговоре кто из царской семьи - скоро сгинут все Романовы. Три раза цари будут корону с себя сымать. Первый раз ее не примет Царь Царей. Во второй раз отдадут корону жидам. А третий будет последний, и кончится Белое Царство. Сам царь будет разрушителем, в тайне станут подготовлять гибель империи. Настанет Черное Царство.
Старец неожиданно развернулся и зашагал прочь, оставив императрицу в сильном замешательстве.
Мурманцев снова увязался за ним, но ему показали уже все, что было нужно. Распутин удалялся все дальше и дальше, стены дворца мутнели. Рассветная дымка укутала окружающее, и Мурманцев проснулся.
Было хмурое раннее утро, дождь плясал на оконных карнизах.
Мурманцев помотал головой, встряхнулся. "Мне приснился бесноватый старец, - вяло подумал он. - К чему бы это?" Распутин уже сто тридцать лет как в могиле, в аду. Что ему нужно от живых? "Еще помянут отца Григория, и не раз", - взошли на ум слова из сна. Не очень-то и хотелось - поминать.
Мурманцев быстро, по-военному собрался, сел завтракать в одиночестве.
"А не завести ли нам собак? - размышлял он за столом. - Женился, а как будто чего-то все равно не хватает. Огромной лохматой псины на тапочках у кровати. Или детей? О чем это вчера говорил генерал? О моей женитьбе и нежелательных сейчас детях. И как это прикажете понимать? В резидентуру меня, не иначе, хотят заслать? Где сейчас на планете "особые обстоятельства", как он выразился? Где еще, как не в Штатах урантийских. Выборы главы государства. Жарковато там сейчас, пожалуй. Нынешний их мельхиседек из секты маглаудов, последователей Арона Маглауда, мультимиллиардера с замашками диктатора. Проповедуют собственное избранничество, но без ориентации на грядущего мессию. - Мурманцев прокручивал в голове план лекции по курсу новейшей политической истории. - Идеология - масонский либеральный нигилизм: ценность имеет только то, что освобождает от ощущения ценности чего-либо. Приверженность империи-олигархии. С этими все просто. С этими до поры до времени нужно дружить против их конкурентов, поттерманов. Гудвин Поттер - колоритная личность. Абсолютно трезвый фанатик. Привел к власти свою секту протестантско-каббалистского толка после Великой войны. Собственно, и маглауды от них же отпочковались в конце века. Поттерманы расшифровывают в Библии историю своего будущего мирового царства. И расшифровывают успешно. Что неудивительно. Тоже считают себя избранным народом. И это неудивительно, принимая во внимание их сионистский фундамент. Фактическая проповедь расизма. Но, в отличие от конкурентов, эти ждут мессию. И года не проходит, чтобы не объявили об очередном явлении машиаха. Эти ребята опасные и зубастые. С ними дружить - себе вредить. В итоге что мы имеем? Две политические секты, борющиеся за власть, примерно с одинаковым набором лозунгов. Разница между ними, в сущности, непринципиальна и осязаема только для них самих".
Мурманцев допил кофе, натянул китель и вышел под зонтиком из дома. Машина уже ждала - белая "Карелия" из собственного гаража.
- С добрым утром, хозяин, - радостно приветствовал Кирилл, его шофер.
- С добрым, с добрым, - пробормотал Мурманцев. - Что такой веселый?
- Сестра родила! - широко улыбаясь, сообщил шофер. - Мальчик! Племянник. Три девятьсот.
- Мальчик? Это хорошо, - задумчиво кивнул Мурманцев. - Дети - это хорошо. И собаки на тапочках - тоже хорошо.
- Собаки? - изумленно переспросил Кирилл.
- Заводи-ка машину, братец. Не с руки нам сегодня опаздывать.