Хватка, держащая его, слабела. Он выдернул занемевшую вторую руку и потащил себя наверх, перехватывая ветку. Полностью освободившись, с силой лягнул скелет, взобрался на ствол, лежащий поперек ямы. В пяти метрах от нее на рухнувшем дереве плясал огонь, быстро подбираясь к кроне. Из земли торчал короткий обугленный пенек.
Мурманцев вытер рукавом лицо. Пот смешался с землей и кровью. На зубах скрипел песок.
Отплевываясь, он дохромал до фонаря. Потом вернулся к яме. Сквозь набившуюся березовую листву было видно, что там ничего нет. Никаких скелетов.
Из куртки он достал холодное оружие древних людей и бросил вниз. Ногой ссыпал часть выкопанной земли, похоронив артефакт.
…Ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу…
Выбравшись из оврага, Мурманцев упал в траву возле дуба. Проверил, дрожат ли руки. Руки не дрожали. Ну, может, чуточку. Посмотрел на часы. Почти четыре. Спросил себя, чего ради понесся сюда ночью, тайком. Как мальчишка, которому приспичило доказывать храбрость.
Ему двадцать семь лет, и он до сих пор не научился объяснять себе мотивы своих поступков. Это плохо. Никуда не годится. Логика импульсивности просчитывается легче всего. Это делает тебя предсказуемым в глазах тех, кто умеет видеть человеческие слабости и играть на них. А значит, уязвимым. Непригодным для дела, которому Мурманцев хотел отдать себя.
В конце учебного года он подал прошение на имя высочайшего куратора Академии о переводе на действительную службу, в разведывательный корпус.
Но объяснение ночной прогулки все же существовало. Дурацкое в общем-то объяснение. Никому, даже жене, Мурманцев не стал бы говорить это.
Очень хотелось увидеть своими глазами нечисть и показать ей кузькину мать.
Впрочем, если брать самую суть, Белая Гвардия тем и занималась - борясь с врагами веры и отечества, посрамляла врага рода человеческого.
А поплатился за самонадеянность. Сказано же - не искушай.
Обратный путь был проделан словно в забытьи. Нечувствительно выбрался из леса. Не заметил, как над горизонтом всплыли три полные малые луны. Багровый Марс, серо-мглистый Плутон и желтый Меркурий окрасили ночь в оранжево-пурпурные тона. Перед глазами стоял огненный шар из колдовского леса. В яме он подошел так близко, что мог заживо спалить. Вспоминая тот момент, Мурманцев подумал: больше всего это было похоже на любопытство. Ощущение, что шар живой, в отличие, например, от скелета с его мертвой хваткой и клацающей челюстью, казалось реальным до неправдоподобия. Одно дело, когда что-то мстится в обстоятельствах, не располагающих к трезвому размышлению. Совсем другое - когда рассудок упрямо настаивает на том, что привидевшееся - не привиделось. Что шаровая молния - существо. Более того, обладающее душой.
Объяснить это было трудно, и Мурманцев велел себе забыть.
…И не введи нас во искушение…
Он прокрался в дом и заперся в ванной. Измазанную землей одежду спрятал подальше. Но на вымытом лице сияла неопровержимая улика - вспухшая ссадина посреди лба. Падением с кровати такое вряд ли объяснишь. Как минимум с лестницы.
В спальне было темно и тихо. Мурманцев хотел уже забраться в постель, но вдруг насторожился. Включил свет. Кровать в живописном хаосе. Любимая жена отсутствует.
Обыскав все, он нашел ее на веранде, выходящей в сад. Закутанная в накидку, Стаси сидела на ступеньке и смотрела в небо. Мурманцев остановился позади. Смотреть было на что. Над миром выстроились чуть неровной вереницей, растянувшись от края до края земли, девять круглолицых красавиц. Четыре больших и пять малых, в цветовой гамме от белого и голубого до ржаво-коричневого, от Меркурия до Нептуна. Начинался летний Парад лун.
- Никогда не могу досыта наглядеться на это волшебство, - завороженно произнесла Стаси.
Мурманцев сел подле нее.
- Какие силы создали этот лунный танец? - тихо продолжала она. - Наверное, те же, что когда-нибудь остановят его.
- Когда это случится, скорее всего, Белоземье тоже погибнет. Силы природы и истории связаны друг с другом. Подобное уже было.
- Но Ру тогда не погибла. Наоборот…
- Наоборот, родилась, - возразил он. - А до того была совсем другая страна. И совсем другой мир. В нем были звезды и одна-единственная луна.
- Это был странный мир. Наверное, по-своему красивый. Люди, жившие тогда, должны были испытать смертельный ужас, когда рождался новый мир.
- Лунный ужас, - проговорил Мурманцев. - Так и было. Многие умирали - просто от страха. Они были уверены, что настал конец света. Им казалось, что луны падают на землю, потому что с каждым днем они становились все больше. А раньше они были как звезды.
- Что у тебя с лицом?
- Вышел погулять и споткнулся в темноте.
- А эта темнота называется не Чертовым логовом?
- Мм… может быть. Право, я не заметил.
- Не заговаривай мне зубы, Савва Андреич. Я еще днем догадалась, что ты собираешься наведаться туда в одиночестве.
Мурманцев виновато потерся щекой о ее плечо.
- Я недостоин столь умной и проницательной жены. Казни меня.
Стаси поднялась.
- Казнь будет немедленной и ужасной. Только чур не жаловаться. Пойдем.
Она увела его в гостиную и принесла аптечку. Достала йод и заживляющий пластырь.
- Ой-ой-ой! - взмолился Мурманцев. - Только не это! Пощады!
- Даже и не проси.
Храм был большой, просторный - на две деревни и поселок при пансионе, а также сам пансион. После литургии, Мурманцев, оставив жену в обществе пансионных дам, отправился искать настоятеля отца Василия. Он решил сам, не передоверяя дело спешливому Лутовкину, обговорить с местным священством вопрос о молебне на древнем кладбище.
Отец Василий, маленький старичок с лысинкой и редкой седой бороденкой, услыхав про кладбище, долго в сомнениях качал головой. Мурманцев настаивал. Наконец сошлись на том, что освящать языческие захоронения нет надобности. Только отслужить водосвятный молебен и окропить землю, чтобы лишить обосновавшихся там нечистых пристанища. Договорились на завтра.
У коттеджа Мурманцевых нагнал мальчишка-рассыльный. Вручил письмо и ускакал.
- Из Академии, - волнуясь, сообщил Мурманцев жене и вскрыл конверт. Быстро пробежал глазами. - Меня отзывают из отпуска. Странно. Извещение не официальное. Лично от директора.
- Ничего странного, - возразила Стаси. - Ты все-таки его зять.
- Но тебя вызывают тоже. Почему? Ты ведь еще не получила распределения. И отсрочка твоя не закончилась.
- Ах, какие мы недогадливые, - поддразнила Стаси. - Ты обет давал? Муж и жена плоть едина. Потому и вызывают. Чтобы у меня не было соблазна остаться в этой благословенной глухомани еще на пару неделек. - Она упала на подушки дивана и блаженно закрыла глаза. - Странно другое.
- Что?
- То, что твой "брачный заговор" против меня увенчался успехом. Ты ведь не довел его до конца. И до сих пор не рассказал мне, как собирался в итоге достичь цели.
- Ну, это просто.
- Неужели?
- Да. Я бы предложил тебе помощь в расследовании. Ты бы, конечно, стала отрицать, что имеет место именно заговор, а не что иное…
- Ох, знаю, знаю. Магия отвергнутого слова и все такое…
- Вот именно. И вдобавок девичья гордость. Но я был бы настойчив. В конце концов ты бы согласилась. А дальше уже дело техники, не составляющее труда для аса конспирологии, каковым я, несомненно, являюсь…
- Хвастунишка.
- Постепенно я бы внушил тебе мысль подозревать меня - так, будто ты сама до этого додумалась.
- И, по-твоему, я в итоге должна была влюбиться в тебя - в изощренного заговорщика, плетущего сети против невинных девиц, погрязшего в безответной любви?
- Конечно!
- Если хочешь знать - я влюблялась много раз и во многих. Но никогда - таким кривым путем.
- Кривым? Хочешь сказать, что не любишь меня? - Мурманцев изобразил лицом разочарованное изумление.
- Я немножко спрямила твою математическую траекторию, - улыбнулась она. - А все-таки, зачем тебе понадобилось умножать два на два логарифмическим способом?
Мурманцев грохнулся на колени и прижал руки к груди.
- От избытка чувств! - И добавил, ухмыляясь: - А кроме того, мне посоветовал это твой отец.
- Ах да!
- Да-да. К несчастью, я не знал, что ты подслушивала.
- Фи. Не подслушивала, а случайно услышала. К счастью.
Будущую свою жену Мурманцев увидел впервые пять лет назад. Он окончил курс, она только поступала в Академию - семнадцатилетнее создание в строгой юбочке ниже колен, с косой и взглядом котенка. Как громом сраженный, двадцатидвухлетний Мурманцев стоял в коридоре, долго глядя вслед мелькнувшему видению. Придя же в себя, ощутил испуг. "Так не бывает", - сказал он себе. И, бросив все, сбежал в монастырь. Глухую, северную, бедную и голодную пустынь. Прожил там год, укрепился в духе и понял, что так бывает. До краев и без остатка. И что монаха из него не получится. Поэтому вернулся и попросился в ординатуру. Через два года стал преподавать. Курсы криптоистории, конспирологии и новейшей политической истории. Думал отказаться от ведения предметов в женской группе, но мотивировать было нечем
Анастасия Григорьевна Мирская, дочь директора, генерал-майора Григория Ильича Мирского, не обращала на ординарного преподавателя, дворянина и смоленского помещика Мурманцева никакого внимания. Даже на экзаменах не пыталась отвлечь его томным взглядом от учебного предмета. Мурманцев однажды в шутку сказал ей, чтобы не строила ему глазки. Анастасия Григорьевна искренне и очень серьезно изумилась:
- Кто строит глазки? Я?