- Узнаю старого пестуна, - сказал он, заметил отчуждённость на лице Авинова и рассмеялся: - Я сказал: "пестун"! А вы что подумали? Любит старый генерал педагогию разводить, юных офицериков на крыло ставить… Ладно, полезайте в корабль. Вон, идут уже мои ангелочки, сейчас вознесёмся…
- Я ещё ни разу в воздух не поднимался, - сказал Кирилл, справляясь с неловкостью.
- Сейчас мы вас - опа! - и на небеси! - рассмеялся Томин.
- Вообще-то я Кирилл.
- А я вообще-то Иоанн!
Подошли ещё четверо пилотов. Двое - артофицер Игорь Князев и моторист Матвей Левин - ходили в поручиках, механика Спиридона Стратофонтова недавно повысили до прапорщика, а пулемётчик Феликс Черноус был вольноопределяющимся.
- Господа товарищи! - белозубо ухмыльнулся Иван, кладя руку на плечо Авинова. - Это Кирилл. За него челом бьёт генерал Алексеев - слёзно просит доставить пред светлы очи генерала Корнилова! Удовлетворим челобитную "дедушки"? Вижу ответ на ликах ваших. По местам, ангелы небесные!
Знакомясь на ходу, все по очереди полезли в широкую дверь, что раздвигалась сразу за нижним крылом. Гондола корабля была узкой, чуть больше полутора метров, зато в длину вытягивалась метров на восемь, да как бы не на все девять, а под потолком её даже высокий Матвей не пригибал головы. В гондоле было светло - борта впереди были прорезаны большими квадратными окнами, а ближе к хвосту - круглыми. И это была гондола не просто воздушного корабля, а боевого - шесть пулемётов и две пушки "гочкис" грозили врагу, а вдоль бортов громоздились бомбовые шкафы.
Экипаж забегал, готовя "Илью Муромца" к полёту, лишь один Томин торжественно восседал у штурвальной колонки, держась за рычаг, как за скипетр, да покрикивал:
- Шустрее, ангелочки! Шустрее, херувимчики! Левий Матфей, запу-у…скай!
- От винта! - гаркнул Матвей.
Один за другим заработали четыре мотора "Рено", раскручивая пропеллеры. Гондола загудела, задрожала. Спиридон отжал автолог - моторы взревели, корабль качнулся, лениво сдвинулся с насиженного места. Сначала медленно, а потом всё быстрее покатил по полю. Кирилл мёртвой хваткой вцепился в откидное сиденье, следя за тем, как несётся за стеклом побуревшая трава. И вдруг желудок поднялся к самому горлу - аппарат взлетел.
"Илья Муромец" плавно набирал высоту, за полчаса достигнув потолка в три тысячи метров. Это ж как шмякнешься отсюда - мокрого места не останется…
Авинову было удивительно смотреть на землю сверху - на крошечные домики, на ленточки дорог, на лоскутья рощиц, на чёрные заплаты пашен. Отсюда, из поднебесья, мелкими и пошлыми казались земные дрязги, здесь лучше верилось в победу. Кирилл прижал ладонь к блокнотику в кармашке гимнастёрки и прошептал:
- Всё будет хорошо! У нас всё-всё получится!
- Что? - громко отозвался поручик Левин, приняв движение губ Кирилла за не услышанный им вопрос.
- Я говорю, - нашёлся Авинов, - как это вы погоны уберегли? Я свои в кармане ношу, а вы - вон, на плечах!
Матвей жизнерадостно рассмеялся.
- Это всё наш Иоанн! - сказал он. - Комитетчики явились - золотые погоны сдирать, а командир им: "Пошли, говорит, вон! У нас, говорит, серебряные, имеем право!" Те потоптались, почесали за ушами, да и пропали. А мы так и ходим, серебром сверкаем!
- Здорово…
- Ну!
Постепенно Кирилл привык к тому, что он летит со скоростью сто вёрст в час наперерез облакам. Гудели моторы, поскрипывали стойки, позванивали расчалки из рояльной проволоки. С востока то и дело наваливался ветер, доносивший крупные капли дождя, и Томин стал забирать правее, к западу, обходя тучи подальше. В принципе, "Ильюшка" мог и в тумане лететь, и даже ночью: Сикорский оборудовал его приборами - в кабине висели указатели скорости и скольжения аппарата, имелся и креномер - шарик, катавшийся в желобке.
Западную Двину миновали аккурат между Полоцком и прифронтовым Двинском. Тут-то всё и случилось - корабль атаковали три немецких аппарата. Сначала один "Альбатрос" появился, он летел на полсотни метров ниже "Ильи Муромца" - Кирилл обомлел, когда посмотрел в нижний люк и увидел аэроплан с чёрными крестами на крыльях. Потом в отдалении зловеще закружилась пара "фоккеров".
- Ёп-перный театр! - выразился Томин. - Игорь, вниз!
Князев мигом покинул гондолу, выбираясь на орудийно-пулемётную площадку, расположенную перед носом фюзеляжа, на средних полозах шасси. Авинов видел, как артофицер пролез к ружью-пулемёту "мадсен", цепляясь за перильца, как набегавший поток воздуха треплет его одежду.
"Альбатрос" быстро поравнялся с кораблём и атаковал его. В ответ Игорь открыл огонь из "мадсена", а вольноопределяющийся Черноус разряжал "льюис" из хвостового гнезда. Со звоном и треском рассыпались окна правой стороны, прошитые пулями, - "Фоккеры" постарались. Кирилл упал на пол и зашипел от бессильной злости - что толку падать, если вокруг фанера?! Один только пол "застелен" стальным листом в палец толщиной. Из винтовки такой не пробить, а если из "льюиса"?.. И что это за запах? Бензином, что ли, воняет?..
- Командир! - заорал Левин. - Оба верхних бака пробиты!
- Ё-перный театр!
Авинов поднял голову, высматривая латунные бензобаки под верхним крылом, похожие на бочонки. Не дай бог, загорятся…
- Фильтр правой группы моторов гавкнулся! - продолжал докладывать Матвей. - В радиаторе второго мотора дырка, обе бензинопроводные трубки левой группы моторов перебиты!
- Левые краники закрой! Живо! Ах, канальи…
Гул изменился - корабль летел на двух правых моторах.
Один из "Фоккеров" зашёл в атаку на корабль с левой стороны, но Князев не подкачал - полностью выпустил из ружья-пулемёта кассету в двадцать пять патронов, зато подбил-таки аэроплан с пиковым тузом, намалёванным у хвоста.
- Ваша карта бита! - заорал Томин.
Второй "фок" пролетел выше - замерцал злой огонёк, хлещущий из "максима". Попал! Матвей вскрикнул, зажимая струйку крови, брызнувшую из простреленной руки. Кирилл мигом подлетел к аптечке, схватил бинт и затеял перевязку.
- Держись!
- Держусь…
Зататакал "мадсен", опорожняя вторую кассету. От хвостового пулемётного гнезда откликнулся "льюис".
Отвлекаясь от штурвала, Томин крикнул Авинову, кивая на уцелевшее окно:
- Гляди! Видишь муху? Можешь её погладить - не улетит! Они так стрельбы пужаются, что всякий страх теряют!
Кирилл потрогал еле ползавшую муху пальцем. В самом деле… Насекомое даже не жужжало.
- Я ж тебе говорю… Феликс! Ёп-перный театр… Феликс, бросай пулемёт! Фильтр пробит! Спиря!
- Держу! - пропыхтел Стратофонтов.
Черноус бросился в переднюю каюту к фильтру и руками стал зажимать отверстия в фильтре правой группы.
- Командир! - позвал Матвей, привставая. - Я гляну, что там с моторами!
- А не выпадешь?
- Я ещё не истёк кровью, остался чуток на донышке!
- Действуй! В серафимы шестикрылые произведу!
Левин вышел через люк за борт, впуская в гондолу резкий порыв ветра, и двинулся мелкими шажками по фанерной дорожке, выстланной вдоль нижнего крыла, хватаясь здоровой рукой за проволочные перила.
"Альбатрос" только и ждал этого - стал заходить слева, блестя жирными, разлапистыми крестами. И тут Князев отличился. Ружьё-пулемёт заклинило, стрелок бросил его и открыл огонь из "маузера". Везение ли было тому причиной или врождённая меткость, а только Игорю удалось первым же выстрелом поразить немецкого пилота в голову - аэроплан завалился на крыло и понёсся к земле, медленно вращаясь, будто ввинчиваясь в воздух, пока не врезался в холм, вспухая облачком огня.
Уцелевший "Фоккер" выпустил очередь издалека, промахнулся и потянул на запад, за линию фронта. Неожиданно гул моторов усилился - левый "Рено" прочихался и заработал.
- Тянем-потянем! - заорал Томин. - Вытянуть… можем! Это вам не репка, едрить семь-восемь!
Скорость воздушного корабля снизилась, высоту он тоже терял, но замедленно, понемногу.
- Маленько ещё осталось… - пыхтел командир, с натугой ворочая штурвал. - Ага… Скоро уже…
И тут гул моторов стал прерываться, глохнуть, от "Рено" потянулись чёрные шлейфики дыма.
- Масляные баки вытекли! - выдохнул Левин, заваливаясь в гондолу. - Пробили их немаки!
- Ё-перный театр…
"Илья Муромец" заметно снижался, но огромные крылья держали аппарат в небе. И вот все четыре пропеллера замерли. Корабль планировал, поскрипывая и позванивая, опускаясь всё ниже над лесками да перелесками.
- Кирилл! - крикнул Томин. - По-моему, муха в сознание пришла!
Авинов, не замечая улыбочек авиаторов, протянул к двукрылому руку - муха тут же взлетела, басисто жужжа.
- Ты не думай чего! - захихикал пилот. - Просто мухи на высоте не летают - не хватает дыхалки!
- Быхов! - заорал Стратофонтов, обтиравший дрожащие замасленные руки ветошью. - Я вижу Быхов!
- Дожмём… - пропыхтел Томин. - Ангелы, все в хвост! Спиря, помогай!
Вдвоём они переложили штурвал. "Илья Муромец" проплыл над самыми деревьями, иной раз задевая колёсами верхушки, и плавно опустился на поле быховского аэродрома.
- У-ух! - выдохнули "ангелы небесные".
Корабль затрясся, подлетел, опустился снова и покатил, усмиряя ход, к ангарам и складам, пластавшимся на краю поля.
- Долетели! - пробормотал Томин и витиевато выругался.