Зашипел пар, залязгали сцепки, гудок ударил по ушам резким свистом. "Орёл" тронулся, заполнив заводской двор могучим гулом и грохотаньем.
Проводив взглядом последнюю контрольную платформу, генерал Алексеев вздохнул:
- Вот и кончились наши "прятки"…
- Ничего, Михаил Васильевич, - утешил его Авинов, - сыграем в "войнушку"!
Глава 6
КРАСНЫЙ ОКТЯБРЬ
Вечером двадцать пятого октября Кирилл собрался на Галерную, но пешком идти не решился - по тёмным петроградским улицам только толпой можно было пройти без вреда для здоровья. И на встречу с Алексеевым корниловец прибыл на "Руссо-Балте".
Генерал был не один, он подвёл к Авинову молодого мужчину лет тридцати пяти в просторной, не по размеру, серой шинели и в нечищеных сапогах. Однако неряшливость в одежде приятно контрастировала с гладко выбритыми щеками, с аккуратно подстриженными усами, прятавшими чёткий очерк губ, с пронзительным взглядом светлых глаз. Мужчина был без головного убора, поэтому рука его, дёрнувшаяся по привычке отдать честь, замерла, скомкав приветственное движение. Резкий ветер дул по улице как в трубу, но причёску светлоглазого не портил - короткие волосы его были прилизаны на пробор.
- Познакомьтесь, - церемонно сказал генерал, - Алексей Генрихович, ротмистр лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка…
- В прошлом, в прошлом! - отмахнулся ротмистр.
- …А ныне, - невозмутимо продолжал Алексеев, - мой адъютант. Заметьте - сам вызвался!
- Кирилл Антонович, поручик 1-го ударного Корниловского полка. Честь имею!
- Я тоже, - проворчал Алексей Генрихович, - но мы тут повздорили с "товарищами"… Короче говоря, фуражка моя… э-э… потерялась.
- Мы вас вот зачем вызвали, - перехватил инициативу генерал. - Алексею стало известно, где ныне прячется Ульянов-Ленин.
- О-о… - протянул Авинов. - Важная птица, жирная.
- Этот большевик скрывается с июля, будучи в розыске как германский шпион, - сказал ротмистр, - а ныне он стоит на постое у некоей Маргариты Фофановой, на Сердобольской улице.
- Вы предлагаете поймать его или убить? - уточнил Кирилл.
- Таких не убивают, - проворчал генерал, - а пускают в расход.
- Прямо на квартире?
- Нет, - помотал головой Алексей Генрихович, - зачем нам лишние жертвы?
- Да и уйти может, - поддакнул Михаил Васильевич.
- Вот именно, - сказал адъютант. - Я предлагаю иной вариант - подстеречь Ульянова на улице, разыграть сценку "Патруль проверяет подозрительного прохожего" и пристрелить его на месте!
- Ваши текинцы превосходно сыграют патрульных юнкеров, - сказал генерал.
- Я понял, - кивнул Авинов. - Так он что, гулять выйдет или куда по делам отправится?
- Гуляет он редко, - сказал ротмистр. - Однажды вечером Ульянов нарвался на патрульных, но те его отпустили. Ленин решил возвращаться кружным путём, заблудился, попал на заболоченный пустырь - и просидел там до утра. Но мне точно известно, что сегодня Ульянов переборет страхи и отправится через весь город в Смольный - на сегодня намечено заседание большевистского ЦэКа.
- Один?
- Нет, с ним будет связной, финский большевик Эйно Рахья. Этот замедленно-пылкий финн постоянно курсирует между Смольным и конспиративной квартирой "Ильича", как "товарищи" прозывают Ульянова.
- Место? Время?
- Маршрут всегда один и тот же - сначала на трамвае, а от угла Сампсониевского и Финляндского проспектов - пешком к Литейному мосту. Вот там-то и надо их встретить - с девяти до одиннадцати, ближе к десяти. Точнее сказать не могу.
- Ну, это уже кое-что… Решено - я беру с собой Махмуда, Саида и Абдуллу. Вчетвером мы устроим "Ильичу" тёплую встречу!
- Ну, с Богом, - взволнованно сказал Алексеев.
- Удачи! - пожелал ротмистр.
Вернувшись домой на Фурштатскую, Кирилл съел банку тушёнки и запил яство крепким кофе. Вытащив дядины серебряные часы, он стал следить за неподвижными стрелками. Время, время… Перевалило за восемь. Темнело. "А ведь это тоже МНВ!" - подумал Авинов. Ликвидировать вождя большевиков… Ого! Правда, неясно, будет ли с этого толк. Не станет Ульянова-Ленина, и его место сразу займёт Бронштейн-Троцкий - та ещё сволочь…
…В начале девятого авиновский "Руссо-Балт" отправился на Морскую, где поселились текинцы.
Выехав на Литейный, Кирилл свернул на Невский и притормозил. На тротуаре, освещённая светом уличного фонаря, стояла Даша в расстёгнутом пальто. Она чётким голосом классной дамы наставляла двух громадных мужиков, затянутых в кожанки, с очками шоффэров на тульях фуражек.
- Контрреволюция подняла свою преступную голову, - вещала товарищ Полынова, - всем завоеваниям и надеждам солдат, рабочих и крестьян грозит великая опасность. Но силы революции неизмеримо превышают силы её врагов. При первой же попытке тёмных элементов затеять на улицах смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу - преступники будут стёрты с лица земли!
- Да мы так и поняли, товарищ женорганизатор, - добродушно прогудел один из мужиков.
- Так и передадим, - кивнул другой.
Даша энергично кивнула, милостиво отпуская обоих, и крутнулась на каблучках.
- Кирилл?! - взвился её радостный голос. - Ты на машине? Подбросишь меня до Смольного? Ладно?
Авинов колебался недолго - любовь переборола долг.
- Садись! - сказал он.
Девушка одним гибким движением просунулась в кабину и потянулась к Кириллу, припадая к его губам жадным ртом. Когда товарищ Полынова неохотно оборвала поцелуй, Авинова куда больше истории волновала биология.
Было трудно, почти невозможно следить за дорогой - и не смотреть на девушку, на то, как налитые груди дерзко оттопыривают платье - всю ту же гимназическую форму, старенькую, заношенную, чиненную не раз, облегавшую точёное бедро влекуще и вызывающе.
Кирилл, держа руль одной рукою, вторую положил Даше на колено. Девушка не обратила на это внимания - глаза её блестели, губы то и дело складывались в ослепительную улыбку.
- Канун! - торжественно изрекла она. - Ты чувствуешь, что мы живём на переломе? Накануне величайшего исторического события, которое потрясёт весь мир!
Авинов едва удержался, чтобы не сказать, как на Октябрьский переворот отреагируют те же американцы, но прикусил язык. Какое янки дело до России? Они делают деньги. Ах, в России делают революции? "Олл райт! - пожмёт плечами гражданин САСШ. - Сорри. Тайм из мани!" - и побежит дальше по Уолл-стрит…
- Я хочу, чтобы ты увидел Смольный изнутри! - с чувством сказала Даша. - Там всё кипит! Там самый воздух наэлектризован так, что дрожь пробирает. И ты захлёбываешься им, тебе хочется кричать и петь! Там будущее - оно рядом, осязаемое и светлое, а прошлое уже умерло! И как же томительно медленно истекают его последние часы!
- Сутки осталось ждать, - вставил Кирилл.
- Почему - сутки? - удивилась Даша, из вдохновенной валькирии воплощаясь в обычную красну девицу. - Наступление на Зимний начнётся завтра, ранним утром!
Она нахмурилась, глянула на Авинова отчуждённо, улыбнулась неласково.
- Тебе-то откуда известен срок?
Корниловец молча вынул мандат и развернул перед Дашиным лицом. Жест получился театральный, зато девушка бурно обрадовалась - она захлопала в ладоши, запрыгала на сиденье и кинулась обнимать Кирилла, шепча:
- Наш! Ты наш! Какое счастье!
- Осторожней! - посмеивался Авинов. - Я же за рулём!
Подостыв, уняв восторг, Полынова спросила:
- А всё-таки? Почему ты так уверен, что ещё целые сутки ждать?
- Кронштадтцы не поспеют к утру, - объяснил Кирилл.
- Опять эти кронштадтцы! - воскликнула девушка.
- А что делать? - притворно вздохнул корниловец. - Начинать атаку Зимнего без них… Знаешь, это как-то рискованно.
Умом Авинов не понимал, зачем он раскрылся перед Дашей, зачем показал свой мандат - это было как наитие. Ладонь, ощутившая тепло девичьей коленки, сама потянулась за розовой бумагой с подписью Ульянова-Ленина. Тут Кирилла больно кольнула совесть: а покушение? "Успею!" - уверил себя корниловец. Время ещё есть…
У Николаевского вокзала "Руссо-Балт" вывернул на Суворовский проспект и потянул к Смольному.
Смольный гудел, как чудовищный улей, "как приглушённый, но могучий мотор". У его подъезда под чехлами дремала пушка-трёхдюймовка, взрыкивала пара броневиков, смахивавших на затаившихся рептилий. Вокруг пылали костры, у них грелись красногвардейцы Сестрорецкого завода, солдаты - гренадёры и литовцы.
И накатывала приливом к Смольному и отливом из Смольного почти непрерывная людская волна, галдящий человечий вал. Плюхая сапогами и галошами по размякшему осеннему полю, шла и шла серая рабоче-крестьянская масса, жаждавшая перемен. Чуда. Халявы.
Кирилл, сам удивляясь собственному нахальству, приткнул "Руссо-Балт" около зелёного "Остина" в пупырышках заклёпок и вышел из кабины.
- Побежали! - зазвенел Дашин голосок.