* * *
…Наверное, только из космоса можно было рассмотреть огромные пространства дальневосточных степей и таежных дебрей, где ночью калились огоньки всего нескольких городов.
Лишь с орбиты сосчитаешь коробочки танков и БМП, чье число медленно росло у границы с Великой Маньчжурской империей, как пышно именовалось марионеточное государство между Монголией и Приморьем, между Амуром и Желтым морем.
Неделя за неделей "набухали" военные лагеря, городки и базы. Все оживленней становилось движение по рокадным дорогам. Серебристыми роями перелетали самолеты. Пуша усы пара, распуская султаны дыма, пыхтели паровозы, волоча за собою воинские эшелоны.
Копились силы.
Скручивалась пружина.
СССР сосредотачивался.
А. Белобородов, генерал, командующий 1-й Краснознаменной армией:
"…Очень интересен был дневник, найденный на заставе Куйтунь. Его автором был рядовой солдат. Это была карманного формата записная книжка с тисненными золотом иероглифами: "Дневник священной войны". Под датой "7 декабря 1941 года" (нападение японского флота на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе) этот солдат записал: "Началась великая Восточно-Азиатская война. Незабываемый день!" На первой странице наклеена фотография летчика-смертника из отрядов "специальной атаки" (камикадзе), далее фотографии японского императора, Гитлера и Геббельса, вырезанные из газет карты "великой Восточно-Азиатской сферы совместного процветания", в которую помимо Японии включены все захваченные японской армией территории в Китае, Индонезии, Бирме и других странах, а также советский Дальний Восток. Трижды повторена дата призыва автора дневника в армию и пояснение, что это – день его второго рождения. Много в дневнике и выписок из сборника военных песен. Среди них такие, например, строки: "японский солдат не боится никаких трудностей и всегда улыбается; все, что ему нужно, – это горсть риса в ранце и пачка табака", "солдат никогда не грустит, он светел, как цветок вишни", "ты должен господствовать над миром и двигать время вперед, ибо оно служит нашей священной миссии", "все японцы – дети императора и рождены, чтобы умереть за него", "мы водрузим знамя Восходящего Солнца над Уралом" и прочая стихотворная смесь, воспевающая солдатские доблести, агрессивные устремления и боевой дух японской армии, и тут же – сентиментальные обращения к матери и невесте. Читал я и думал: до чего же они далеки по расстоянию, но близки по сути – солдатские дневники гитлеровских и японских вояк. Только и разницы, что там "водружали" знамя над Москвой и с умилением вспоминали домашнюю канарейку, здесь – знамя над Уралом и цветок вишни…"
Глава 3
Желтороссия
СССР, Приморский край, 28 июня 1945 года
Огромный "Ту-12", выкрашенный серебрянкой, загудел на повышенных тонах, раскручивая четыре винта. Развернулся, вырулил, покатил, набирая скорость.
Авиалайнер взлетел неожиданно легко – вот, только что мчался носорогом и вдруг оторвался от земли, как птичка.
Жилин вздохнул и откинулся в кресле. Глянул в иллюминатор. Внизу проплывали леса Подмосковья.
Поерзав, Иван с удовольствием подумал, что "в прошлой жизни" не летал на таком самолете.
"Ту-12" был переделкой из тяжелого бомбардировщика "Ту-10". Убрали бомбоотсеки, турели и прочее, зато поставили аж две туалетные комнаты. Между кабиной экипажа и крылом располагались две пассажирские каюты, а за крылом, к хвосту, – еще три, каждая на восемь человек.
Ну, восемь человек – это сидячих, а этот рейс будет "спальным", так что Жилин делил каюту еще с тремя офицерами.
С генерал-лейтенантом Александром Николаевым, начальником оперативного отдела штаба ВВС 1-го Дальневосточного фронта. Иван познакомился с ним буквально за день до войны, Саша тогда командовал 122-м ИАП. Ответственный товарищ.
С полковником Геннадием Жмулевым, начальником разведотдела. Геша был блестящим аналитиком, отчего и в шахматах слыл гроссмейстером. Головастый мужик.
С майором Виктором Бубликовым, начальником связи. Витя был радиоинженером божьей милостью, он мог собрать и разобрать передатчик с закрытыми глазами. Техника его, можно сказать, любила и слушалась – рации будто сами собой настраивались в присутствии Бубликова. А Витя любил службу, хоть и не был годен к строевой, и очень гордился своими погонами. Технарь – романтик.
С полковником Семеном Горбунковым, флаг-штурманом. Сеня всегда был силен в аэронавигации – летал на бомбовозах. Определялся в пространстве, как перелетная птица. А теперь на него навалилась куча обязанностей – от чтения метео-сводок до размещения радиомаяков. Бывалый человек.
И в остальных каютах тоже летели штабные работники. В самом хвосте, рядом с буфетом, разместились девушки с узла связи.
Щелкнула дверца, и высокий комингс переступил Николаев. Жилин усмехнулся – Санек наверняка побывал в буфете, поближе к "малиннику". А что? Холостой, незарегистрированный…
– Товарищ маршал, – весело спросил Николаев, – а вы как насчет пообедать?
– Рано еще, – рассудил Иван.
– Ага… В крайнем разе, можно и попозжа. – Начотдела оглянулся.
Горбунков дремал, Бубликов погрузился в чтение мудреного технического журнала, а Жмулев, нахмурив лоб, изучал карты.
– Хотите новость? – сказал Александр, присаживаясь.
– Хотим, – буркнул начальник разведотдела, не поднимая головы от карты Маньчжурии.
– Кого назначили главнокомандующим ВВС на наши три фронта?
– Новость! – фыркнул Жмулев. – Новикова.
– Сняли Новикова!
Геннадий оторвался от карт и воззрился на торжествующего Николаева:
– Точно, что ли?
– Точнее не бывает!
– За трофеи? – уточнил Иван.
Николаев живо обернулся.
– Ты в курсе?
– Да нет, просто слышал, что Новикову с Жуковым втык давали – уж слишком много барахла нахапали в Германии. Жукова вроде в Одессу грозились сослать, а Новикова… Сняли, значит. А кто вместо него?
– Вершинин!
– Костя?!
– Ну, да!
– Вот это здорово! – обрадовался Жилин. – Костя – человек.
– И я того же мнения. Во всяком разе, куда лучше Новикова!
Жмулев снова уткнулся в карты и сказал, не поднимая головы:
– У меня тоже новость. Помните, сколько у Квантунской армии самолетов?
– Тысячи две.
– Было! Считай, четвертую часть авиации японцы перегнали в метрополию, отбивать налеты американцев.
– Вот бы кому я задницы надрал, – процедил Николаев, – так это штатовцам. Ты был в Потсдаме?
– На конференции этой? – уточнил Жилин. – Не довелось.
– А я был. До чего ж они наглые! Эйзенхауэр этот… Надо, говорит, разделить Германию на зоны оккупации! А Сталин ему: "А при чем здесь вы?" Дескать, открыли бы второй фронт в 42-м, как настоящие союзники, тогда было бы о чем говорить. А так – извините!
– А я однажды с подводником гутарил, – сказал Жмулев, – тот как раз из Атлантики вернулся, с дежурства. Рассказывал, раза три в перископ видел американские корабли, и все время хотелось запулить торпеду, как он выразился, "под матрас"!
– А-а! – первым догадался Бубликов. – Под звездно-полосатый флаг?
– Точно!
– Не торопитесь, – усмехнулся Жилин, – мы еще с ними пересечемся. А пока тренироваться будем. На япошках!
– Ну-у… Это не то. Что там у них сбивать? "И-97" ? Так этот утиль даже "ишачок" свалит! Не спорю, ихние "Зеро" хороши, так ведь наши все равно лучше. Во всяком разе, "Зеро" даже со старой "лавочкой" не справится.
– Враг есть враг, – сказал Иван. – Шапкозакидательством заниматься не стоит. Хороший летчик и на "ишаке" валил "мессеры". Вспомните!
– Да, были схватки боевые… Кстати, товарищ маршал, Лидочка из разведотдела интересовалась вашим семейным положением.
– Сказал? – улыбнулся Жилин.
– Ну, не мог же я разрушить девичьи надежды! Сказал…
Иван покачал головой.
– Единственно – доиграешься ты у нас, товарищ генерал-лейтенант, окрутят тебя.
– Оженят, – сказал Жмулев.
– Окольцуют, – добавил Горбунков, зевая, – захомутают…
– И пятерых дочек родят! – заключил Бубликов.
Николаев вздохнул.
– До войны я бы посмеялся, а сейчас… – сказал он. – А сейчас я уже и не против…