Семнадцатого марта. Вдень рождения Луи‑Мари.
Пижон в синем блейзере... Шиб уже собирался вернуть снимок, но тут заметил, что Шарль держит в руках фотографию, повернув ее в сторону объектива: на ней был малыш в ползунках, светловолосый и кудрявый, весь в ямочках. Бланш перехватила взгляд Шиба.
– Леон, наш третий. Он утонул в бассейне, в полтора года. Это случилось в 1992‑м, – спокойно объяснила она.
Шиб чуть не подавился и осторожно кашлянул, прежде чем спросить:
– Так чем я могу быть вам полезен? Бланш посмотрела на него в упор.
– Я хочу, чтобы Элилу осталась с нами, месье Морено. Я ни за что не допущу, чтобы она оказалась совсем одна под землей, как ее бедный брат.
Официант поставил перед ними два кофе и удалился.
– А что об этом думает ваш муж? – спросил Шиб, сделав глоток обжигающего напитка.
– Разумеется, Жан‑Юг согласен. Я бы никогда не решилась на такой шаг, не спросив его позволения. Я не привыкла действовать за его спиной.
Шиб наблюдал за Бланш, пока она размешивала сахар в чашке.
На шее Бланш поблескивал маленький золотой крестик. Никаких других украшений, очень легкий макияж. Католичка из хорошей семьи – от кончиков волос до кончиков ногтей, не слишком длинных, с безупречным маникюром. Эта обманчивая простота раздражала. Хотелось наподдать по сумочке, «скромненькой», тыщи эдак за две евро!
Одна только мысль о том, чтобы работать над телом ребенка, отвращала. Он откажется.
– А где сейчас... Элилу? – спросил Шиб.
– В семейной часовне, – объяснила Бланш, – Она... она ушла от нас позавчера. Наш врач зарегистрировал смерть.
– Сейчас я вас всех сделаю! – зарычала Аннабель.
– Аннабель! Чтобы я никогда больше от тебя такого не слышала! Неделю будешь отлучена от телевизора!
Аннабель захныкала и принялась бить маленькими кулачками по креслу.
– Прошу вас извинить ее, она в шоке, как и все мы, – пробормотала Бланш, обращаясь к Шибу. Губы ее дрожали.
Прекрасные губы– полные, четко очерченные...
И тело девочки в часовне. Выкачать из него кровь. Удалить внутренние органы... Безупречная женщина так холодно выражает свою скорбь...
– Вам нужно получить разрешение... – начал Шиб.
– Мой муж этим занимается, – перебила его Бланш. – В нашей усадьбе есть семейное кладбище, – добавила она, не отрывая глаз от Аннабель, которая вскарабкалась на подлокотник кресла.
– Потребуется делать вскрытие, – тихо добавил Шиб.
– Это не имеет значения. Я хочу, чтобы наша малышка осталась с нами, чтобы я могла видеть ее личико, трогать ее ручки...
Холодное, одеревеневшее тельце девочки, которая уже никогда не вырастет и со временем станет похожа не столько на спящего ангелочка, сколько на старую сморщенную карлицу...
– Я должен буду применить некоторые химические вещества... – продолжал Шиб очень тихо, пока Аннабель гонялась за залетевшим на террасу голубем.
Казалось, Бланш с трудом сдерживает приступ дурноты. Но она справилась и в конце концов согласно кивнула.
– Используйте все что угодно, лишь бы она выглядела как можно более... живой.
На слове «живой» женщина слегка запнулась. Шиб молча кивнул, потом сказал:
– И все‑таки я бы посоветовал вам еще немного подумать. Хотя бы до вечера. Потом позвоните мне.
– Я пришла сюда не затем, чтобы просить у вас совета, месье Морено, – отчеканила Бланш, – Я прошу вас выполнить работу, за которую вам очень щедро платят, – если мои сведения верны.
Как она смеет разговаривать с ним в таком тоне? Да пусть везет свою девчонку в крематорий! Шиб поднялся, уже собираясь сказать: «Я вам не слуга», но вместо этого вежливо произнес:
– Я не уверен, что соглашусь на вашу просьбу.