- Не-е, - Василий усмехнулся и погрозил пальцем. - Этот засел крепко. У него ж кроме участия в организованной преступной группе похитителей людей, еще и контрабанда, и наркотики… Сядет. Не по той статье, так по другой. Обязательно сядет!
- Так что ж тянут-то?
- Дело такое, брат. Сложное! Непоняток очень и очень много, а адвокат этим и пользуется.
Да уж, Ратников и сам все прекрасно понимал, и даже - куда лучше, нежели старый питерский опер, которому, если все правду рассказать… ни в жисть не поверит! Да и никто не поверит. Ну, как же - директор детского дома, медсестра и частный предприниматель Николай Кумовкин, подбирая и похищая детей - беспризорников, отправляли их в частную клинику, которая находилась на небольшом эстонском островке… в тысяча девятьсот тридцать восьмом году! Мало того - другой контингент несчастных поступал туда вообще из… тринадцатого века, где как-то совсем случайно оказался Михаил. Выбрался тогда, вернулся, даже жену с собой привез - вот, Машу… Правда, потом еще пару раз пришлось побывать в прошлом, и все из-за этих поганых людокрадов!
Удобно придумали, сволочи - в клинике людей "разбирали" на органы, делали операции - спрятались в тридцать восьмом году, надежно! Поди, господин подполковник, сыщи! Если б не Миша, так и вовсе бы ничего с душегубами этими не было б… Осатанели от наглости, сволочуги, особенно этот их, доктор Лаатс, доктор Отто Лаатс, лучший друг многих фашистских врачей-изуверов. Интересно, успели его "сдать" Красной Армии? Было, было там, кому сдать… скорее всего - на том карьера сего душегуба и закончилась.
А проникать в прошлое оказалось довольно просто - лишь сломать некие браслетики, витые, в виде змейки, желтенькие или бирюзово-синие. Желтенькие - прямиком в тринадцатый век, ну - и обратно, синенькие - в тридцать восьмой год, в предвоенное время.
Ничего сложного - имей только браслеты, которые, как понял Ратников, были все же в ограниченном количестве - какой-то колдун или шаман где-то на севере их заговаривал, делал… неизвестно, зачем. А людокрады - просто пользовались. И тевтонские рыцари, и новгородцы - боярышня Ирина Мирошкинична такую банду организовала, что будьте-нате! Правда, немцы в конкурентах объявились, да и самый главный ее человечек - садист Кнут Карасевич - не так-то и давно был лично Мишей застрелен в орденском бурге.
Рассказать бы обо всем этом Гансу!
Михаил улыбнулся: а ведь можно рассказать, почему бы нет? Только вот господин подполковник воспримет это все, как байку - и не иначе. А как еще-то?
- У тебя Темка-то, говоришь, в лагере? - вспомнил вдруг Ганзеев.
- Ну да, - оторвавшись от своих мыслей, Миша кивнул. - На Азовском море, там, рядом с Приморском.
- Так это Украина ведь.
- Украина. А лагерь хороший - какая-то художественно-образцовая смена. Темка же у меня не дурак!
- Азовское море, - подполковник мечтательно прикрыл глаза. - Там Мелитополь рядом, Молочанск, Токмак… Дед у меня туда в конце сороковых в командировку ездил, служебную, рассказывал кое-что потом… я еще мал был, мало что запомнил. Он ведь в МГБ служил. Кстати! Людокрады и в те места органы перевозили, но куда конкретно… увы, пока глухо! Местные все клиники проверили - ничего.
- Может, плохо искали?
- Не думаю. Там ведь медучреждений не так уж и много. Скорее всего, те деятели просто свернули свои делишки, так, на время, пока все не уляжется…
- Или сменили место.
- Или сменили место, - Ганзеев согласно кивнул. - И это - даже более чем вероятно. Будем искать. Еще по одной?
- Давай. За твое звание.
- Вчера ж вроде пили… А, впрочем, ладно.
- Слышь, подполковник, - смачно зажевав виски молодым зеленым лучком только что с грядки, Ратников согнал присосавшегося ко лбу комара, - вечером сегодня ребята придут, так, посидеть. С тобой поговорить - с новым-то человеком. Да ты знаешь их - Генка Горелухин, Брыкин, бригадир бывший, да Димыч, старлей, участковый. Посидим.
- Посидим, - улыбнулся Василий. - Только ты меня на рыбные-то места отвези, а то ведь засмеют мужики в отделе, скажут - на Чудское озеро ездил и рыбы не привез!
- Ла-адно, - Ратников шутливо отмахнулся. - Будет тебе рыба, Горелухин таких мест полным-полно знает. Поехали уже - баньку истопим.
Допив бутылку - а что там было пить-то, всего-то пол-литра, - друзья уселись в УАЗик и поехали обратно домой, "на усадьбу", как гордо говорил Ратников. И было ведь чем гордиться - забор, ворота затейливые, с резьбою, дом с наличниками узорчатыми, с крыльцом высоким, недавно пристроенным, с летней кузнею, со светелкою, с беседкой просторной, баней - как же без нее-то? И сарай был - гараж для "Оки" Марьюшкиной - "повозки самобеглой", УАЗик же, словно боевой конь, у ворот всегда стоял - наготове, рядом с велосипедом Темкиным. А во дворе, под навесом - красно-белый "Мерседес", еще довоенного выпуска, ретро. Памятная машинка… На ней в прошлый раз и выбрались.
- Эй, мать! Вот и мы. Вернулись! - постав машину у ворот, Михаил соскочил на посыпанную желтым песком - специально привез - дорожку, засмеялся, замахал руками, углядев возившуюся в огороде супружницу: Маша что-то полола, а Пашка, похоже, спал.
- Вернулись? - бросив все свои дела, Марьюшка подбежала к мужу, поклонилась, как и положено. Смешно было смотреть: в шортах коротеньких, в маечке легкой - поцеловала в губы, ах, совсем еще девочка, нет еще и двадцати, и… не то что б писаная красавица, но миленькая, очень миленькая, с русыми, подстриженными в "каре", волосами, зеленоглазая… На юную Софи Марсо похожа, уж никак не скажешь, что из тринадцатого века дама, да и не дама вовсе - холопка, раба…
А ведь приноровилась и к этой жизни, привыкла, в магазине торговала, уже весь ассортимент выучила, ни в чем не путалась, а на "Оке" ее Михаил лично ездить выучил - больно уж просила. В город, правда, Ратников супружницу не пускал, так: до поселка да обратно в "усадьбу".
Прижав к себе жену, Миша почувствовал под тонкой маечкой ее волнующе упругую грудь, ощутив некое томление, даже головокружение легкое - так бы сейчас и съел, уложил бы вон, в траву… только вот стеснялся гостя.
- Ой! - Маша вдруг тоже спохватилась, залилась краской, убежала в дом, натянув длинную ситцевую юбку.
- Как там малыш? Спит? - снова - уже на крыльце - обнял жену Ратников.
- Спит, - Марьюшка счастливо улыбнулась и тут же, чуть смущенно, спросила: - Любый, я завтра вечером подружек позвала, из причта - Валентину, Глафиру, Любушку. Мы тут посидим, песен попоем.
Миша махнул рукой:
- Да сидите вы, сколько хотите. Любушка - это почтальонша, что ли?
- Да, там робит… работает.
Марьюшка все еще путала иногда слова современные, нынешние, и старые, из века тринадцатого, откуда и сама была родом. Правда, в прошлое ее вовсе не тянуло, отнюдь, она и вспоминать-то про прежнюю свою жизнь не любила - да и что хорошего могла вспомнить раба, сиротинушка? Как измывались, как за скотину держали, как… как подсунули Мише - в качестве подарка.
Наверное, вот именно поэтому, из-за того что там, в своем прошлом, жизнь Машеньки была очень нерадостной и даже можно сказать - беспросветной, к нынешнему своему положению она привыкла на удивление быстро, причем без всяких умственных терзаний и стрессов. Людей нынешних - почти всех до единого - считала Маша на удивление хорошими и добрыми, "домой" ее ничуть не тянуло, а наоборот, первое время юная Мишина супружница все переживала, как бы те злодеи, "шильники", из прошлой ее жизни не явились сюда, не начали б окаянствовать, не сломали бы весь тот уклад, любовно ею взлелеянный - семейный очаг, муж, сын… нет, сыновья - двое: младший, младенец еще, Пашка и старший - Тема.
Кстати, Ратников юной своей женушке документы таки выправил, а проще говоря - купил, с помощью Ганзеева "сделал" паспорт "взамен утерянного", а уж потом и брак зарегистрировали честь по чести и вот, родившегося недавно Пашку.
Если уж по правде, весь современный, начала двадцать первого века, мир Маша считала некой немного волшебной страной, именно "немного", ибо люди-то в любые времена одинаковы, что же касаемо вещей… Ну, вот же - "Окой" управлять научилась, и довольно быстро, Михаил уже и о правах для нее подумывал - чтоб и в город могла ездить, Тему в гимназию отвозить или по торговым делам. Подружки у Марьюшки появились, а как же, коли такая обаятельная барышня в магазине сидит? Валентина с Глафирой - жены замужние, лет на пять Маши постарше, дамы серьезные, а хохотушка Любушка сразу после школы в почтальонши пошла, так, поработать до следующего лета, а уж потом рвануть на поиски счастья в большой город. Любушку, кстати, Ратников в свой магазин взять планировал вторым продавцом - расширялся, да и ребенок малый забот требовал. Тем более, молоденькой совсем девчонке по дальним деревням пенсию разносить уж больно опасно - дураков по нынешним временам много, и за тысячу рублей прибьют.
Вообще же, в поселке Машеньку уважали, даже, казалось бы, самые вредные старушки - всегда приветлива, обходительна, слова грубого не скажет - их стараниями все в округе знали - повезло магазинщику Мише с супружницей!
Привыкала, привыкала Маша потихоньку ко всем современным вещам или, говоря худым словом, - гаджетам: за компьютером, правда, еще не сидела и "живых картин" - телевизора (а Миша его все-таки купил, для Артема больше) - побаивалась, однако мобильником уже пользовалась, да и магнитофоном - Пашке колыбельные песни включала.
А уж трудолюбива была! В магазине с утра до вечера торговала, еще и умудрялась экий огородище содержать - с мужниной помощью, конечно, но тем не менее! Капуста, огурцы, репа, лук-чеснок, морковка, укроп, сельдерей - чего только не было!