В середине перегона — нижняя точка тоннеля, после чего начинался такой же небольшой подъем, помогавший сбросить скорость перед «Щукинской».
В свете мощных фар машинист увидел бодрый пенящийся поток, бегущий вниз, к водоотливной установке. Наметанный взгляд сразу уловил, что здесь что-то не так.
Нет, не сама вода встревожила его. Она была на этом перегоне постоянно. Над тоннелем проходил канал имени Москвы, к тому же всю ночь лил дождь. На этом участке линии тоннель мелкого заложения, поэтому вода из водоотливных установок поступает прямо в городскую канализацию, и только самому Господу Богу (да еще, может быть, Лужкову) известно, чем забита в конце сентября городская канализация.
Да и вообще, вода в метро — обычное дело.
Ночью тоннель специально промывают, чтобы прибить пыль. Вода может образовываться от конденсации водяных паров, а может появляться из мелких трещин в гидроизоляции обделок. Словом, она возникает отовсюду, но…
Машинист еще не успел разобраться,чтоименно его насторожило, что же было странного в этом потоке, бегущем по желобу между рельсами, а рука уже сама нажала на кнопку переговорного устройства.
— Я — тридцать восьмой! В тоннельном перегоне на подъезде к «Щукинской» наблюдаю воду.
В нескольких километрах от поезда дежурный диспетчер посмотрел на светящееся табло. Загорающиеся одна за другой лампочки показывали продвижение состава. Диспетчер нагнулся к микрофону и включил связь.
— Тридцать восьмой! Что случилось? Каков уровень?
Машинист прикинул на глаз. Уровень никак нельзя назвать высоким. Ему приходилось гонять поезда, когда вода подступала вплотную к самым головкам рельсов.
— Да вроде ничего особенного, но… Она какая-то странная. Не поймешь, что с ней такое…
— Какой уровень? — повторил диспетчер.
— Сантиметров пятнадцать, не больше.
Диспетчер перевел дыхание. По вспотевшей спине пробежал холодок.
— Фу, Васильич! Напугал! Хочешь довести меня до инфаркта?
Он посмотрел на индикаторы насосов водоотливной установки. Горел только один — рабочего насоса. Значит, два резервных не работали. Выходит, и один успевает откачивать воду из приемного резервуара. Если бы он был полон, поплавковое реле включило бы резервный.
— Васильич! Тридцать восьмой! Не разводи панику! У меня все в норме!
Диспетчер даже представить себе не мог, чтобы ситуация мгновенно, без видимых причин, вышла из-под контроля.
— Какая-то она странная! — оправдывался машинист. — Вот я и… На всякий случай…
— Спасибо! Все в порядке. Продолжай движение, — сказал диспетчер и выключил связь.
Только через двадцать минут, отъезжая от «Китай-города», машинист понял,чтос этой водой было не так.
В кабине стоял обычный запах метро. Точнее, множество запахов, сливавшиеся в один: от разогретых обмоток электродвигателей, технической смолы, покрывавшей силовые кабели, жженого масла в тормозных механизмах и много еще от чего.
Но в том перегоне он уловил какой-то знакомый, радостный запах, заставивший вспомнить о выходных. Нет, скорее об отпуске, но при чем здесь отпуск?
Состав набирал ход и катил дальше, к «Таганской», и вдруг машинист вспомнил, что это за запах.
В тоннельном перегоне воняло рыбой и тиной.
Обыкновенной гнилой тиной.
Денис Истомин нетерпеливыми шагами мерил асфальтированный пятачок перед автобусной остановкой. Он ждал Алису.
Время от времени он поглядывал на небо, опасаясь, как бы не полил дождь, но, к счастью, его пока не было.
Он приходил сюда каждое утро, исключая те дни, когда Алиса не ездила на занятия в «Строгановку».