Совсем она его этими словами растрогала, и уже порешил было Ярослав снять с себя свой добровольный обет и, не дожидаясь окончания последнего месяца, осчастливить Ростиславу, заглянуть к ней в опочивальню, да она сама, как на грех, все испортила. Сверкнула своими глазищами, ставшими черными, как угли, и задала ехидный вопрос. Дескать, княгини-то за князьями в огонь шагали, а вот чтобы князья при утере супруги так поступали - ни разу не слыхала. Как, мол, сам Ярослав отважился бы на такое, если б овдовел, али струсил бы?
Вот дура так уж дура! Понятно, чем дело закончилось. Вспылил он сызнова, развернулся и вышел из ее покоев, ни слова не сказав. А что тут говорить, когда и так все ясно. Одно дело - баба, а совсем другое - муж, вдобавок князь. Нашла кого с кем равнять. На такое и отвечать соромно.
Хотя… Вопрос-то она глупый задала, но до того ведь строго пообещала: случись что с ним, Ярославом, и она боле седмицы в Переяславле не задержится. Получается, в монастырь уйдет. А у Ростиславы слово - кремень. Коли пообещала что - выполнит непременно. Стало быть, любит его княгиня. Ох и любит! Ну а что ума бабе бог не дал, так на то сам Ярослав есть. У него, чай, и своего на двоих хватит. Да и ни к чему ей ум-то.
От этих мыслей у Ярослава не просто спал гнев. Он даже улыбаться стал, да и на первом ночном привале тоже веселился: и Ингваря мрачного тормошить успевал, и над боярами своими не раз подшутил.
Ну а раз князь весел, дружине тоже печалиться ни к чему. Это ничего, что битва впереди ждет, что не все после нее назад вернутся. По молодости всегда мыслится, что, может, кому иному в удел полторы сажени земли уготованы, но не тебе самому. А у Ярослава на сей раз из тех, кому за тридцать стукнуло, не больше десятка осталось. И это на все четыре сотни.
Опять же дозволил князь пару-тройку бочонков хмельного меду почать. На всю дружину такое количество, конечно, не столь уж и велико, но веселья все одно добавляет. Да и скорость на дневных переходах не утомительная. Шли никуда не торопясь, давая время догнать их небольшое войско союзным полкам из Ростова, Ярославля, Углича, из прочих земель Владимиро-Суздальской Руси, чтоб и с Заволжья успели вовремя подойти.
Общий же сбор был назначен у истока Клязьмы, в том месте, где она подходит ближе всего к Москов-реке - и двадцати верст не будет, если брать по прямой. По Клязьме должно было подойти на ладьях и все пешее ополчение брата Юрия, и прочие дружины.
Место общего сбора было удобным еще и потому, что невдалеке на Москов-реке стоял одноименный град. Хотя, конечно, сельцо это градом трудно назвать, разве что исходя из того, что там все-таки имелся захудалый кремник, но тут суть была в другом. Во-первых, можно было устроить для всех какой-никакой отдых, во-вторых, пополнить припас, подковать лошадей, подправить доспех. В-третьих, там уже с лета трудились мастера и должны были изготовить нужное количество ладей, на которых Ярослав планировал, подобно пращуру Святославу, аки барс, молниеносно прыгнуть с Москов-града на Коломну.
Почему именно на нее? А в этом опять-таки хитрость имелась. Хотя Ярослав предусмотрительно распорядился слегка попридержать рязанских купцов, да и прочих, кои на юг направлялись, чтоб они лишнего не разболтали, Константин все равно мог случайно услыхать про собираемое воинство. Но, гадая, куда оно направится, непременно решит, что Ярославу с Юрием куда выгоднее держать путь из стольного Владимира по Клязьме до Оки, а там прямиком к Рязани. А уж когда до него донесется весточка о муромских полках, Константин, вне всяких сомнений, подумает, что с ними следуют и владимирцы с переяславцами и прочими, а потому про северо-западные рубежи и думать забудет. А уж про Коломну и вовсе не вспомянет - в одну точку и стрела дважды не бьет.
Была у Ярослава и еще одна причина начинать с Коломны. Взять ее означало доказать - и в первую очередь самому себе, - что январское поражение не более чем досадная случайность, которую усугубил Константин своими подлыми рвами и не менее подлым ударом в спину.
Правда, получалось, что ныне и сам Ярослав тоже в какой-то мере поступает не совсем честно. Мысль об этом не раз приходила в голову князю, но он всякий раз успокаивал себя тем, что с волками жить - по-волчьи выть. Опять же, если разбираться, - он ничегошеньки не таил, шел в открытую. А что Константин не угадает его план, в том вины переяславского князя нет. Думать лучше надо было, вот и все.
От сладостных фантазий князь даже на секунду зажмурился, представив, как заполыхают рязанские грады на Оке, которые он, Ярослав, будет походя зажигать на своем пути к Рязани. Впрочем, заполыхают они не только на Оке, но и на Проне тоже, включая и Пронск, и этот, как его, Ряжск, совсем недавно поставленный рязанцем. Но о них, да и вообще обо всей южной окраине позаботится его бывший тестюшка. Юрию Кончаковичу Ярослав клятвенно пообещал, что коли тот первым доберется со своей ордой до Рязани, то две трети от всей добычи после разгрома Константиновых дружин и взятия столицы достанутся ему.
Известное дело, басурманину, хоть он и крест на груди носит, главное - вволю пограбить. Ну и пусть его. Жалко, что ли, чужого добра. У него, Ярослава, цель иная, можно сказать, святая - за смерть братьев воздать.
Негоже, конечно, получилось со старшим братом. И сороковин ждать не стали.
- Ничего. Мы ему тризну в походе справим. Из Коломны костер погребальный учиним, а в жертву целое войско принесем. Куда как любо. То-то ему с небес сладостно взирать будет, - торжественно пообещал он Юрию.
И все у Ярослава на сей раз на лад шло. Как и планировалось изначально, находясь еще в трехдневном переходе от Коломны, он благополучно соединился с братом Юрием. Даже погода ему несказанно благоприятствовала - ни одного дождя не прошло за все то время, пока они до Коломны добирались.
Если бы шибко шли, то, опережая предварительные расчеты, добрались бы до нее дня на три-четыре раньше намеченного. Но опережать события, а главное - действия своих союзников, было не след, и потому войска пришли строго к намеченному сроку. Пришли и… встали в недоумении. Оказывается, им первым делом придется не город брать, а сызнова с Константином Рязанским биться, ибо вои его, находясь в двух верстах от города, уже поджидали неприятеля.
Было от чего насторожиться Ярославу…
Глава 3
За одного битого…
Потомки же скажут - его победа была легкой, и еще приплетут мораль.
Но стратегия и мораль редко складываются в компромисс…
Ольга Погодина
Это лишь дурень, у кого голова соломой да мякиной набита, на одни грабли второй раз наступит. Князь Ярослав, пройдя зимой хорошую выучку, ныне не торопился. Оно конечно, людишек у них с братом куда больше, чем у Константина. С их владимирскими силами пятитысячную рязанскую рать и сравнивать глупо. Они ведь с Юрием на сей раз, почитай, все земли свои без люда оставили. Зато пеших воев у них тысяч двадцать, да еще с немалым гаком, плюс к тому изрядные дружины общим числом свыше четырех тысяч. Это же какая силища! Никому не устоять.
И все-таки что-то Ярослава настораживало. Что-то смущало его в поведении рязанца. Не самоубийца же он, в конце концов, чтобы принимать открытый бой при таком неравенстве сил.
"Пускай его ратники малость получше обучены, - самокритично признавал переяславский князь. - Но все едино - когда на каждого четверо, а то и пятеро приходится, так и так ему не устоять. Да мы его одними трупами своих воев закидаем, коли уж на то пошло. Авось новых смердов бабы нарожают. И опять-таки в дружине Константиновой, как видоки доложили, ныне от силы тысяча наберется, не больше, в то время как зимой он чуть ли не две выставил. Спрашивается, где остальные? Опять в Коломне своего часа дожидаются? А может, еще где-нибудь затаились?"
Нет уж, дудки! Теперь Ярослав промашки не допустит. Ученый он - знает, что почем.
Свои догадки он таить не стал, сообщив о них и Юрию, и ближним боярам. Сообща порешили немного обождать, благо время уже послеполуденное. Но ждать не без дела, а выслать во все концы крепкую сторожу, да и само поле проверить. Это тоже не помешает - как пить дать опять рязанец эти ямы поганые выкопал. Ну а ежели ворог и взаправду впал в безумие, то тем хуже для него. Тогда дадим ему последнюю ночку помолиться да причаститься, ибо завтра поутру придет его смертный час.
А чтоб засадный рязанский полк не порушил все планы и в спину не ударил, было решено смердов на весь остаток дня занять привычной для них работенкой - вырыть огромный ров перед коломенскими воротами, дабы ни одна лошадь его не одолела. Разве что с крыльями будет. Но такие, как Ярославу в детстве сказывали, имелись лишь у эллинов в стародавние времена. Ныне же все они и там, поди, повывелись.
И здесь князь тоже все с умом сделал. Еще перед началом работ лучникам своим повелел изготовиться. Впрочем, эта предосторожность оказалась напрасной - за все время ни одной стрелы со стен города не прилетело. Вот тебе и еще закавыка - враг пакостит у самых ворот, а в ответ ни гугу. Отчего?
Да и самая главная загадка тоже оставалась неразрешенной - почему Константин вообще тут оказался? Почему не кинулся на юг, чтобы Пронск с Ряжском от половцев защитить? Неужто Юрий Кончакович промедлил или вовсе передумал? Известно, от этих степняков чего угодно ожидать можно. Одна видимость, что имена христианские принимают, крест на груди таскают да креститься научились. На деле же все едино - язычники поганые.