Возразить было нечего. Вторуша погрузил убитых на свою повозку, взял лошадь под уздцы и, выйдя за околицу, огляделся. Деревенька стояла на взгорке. Справа от дороги было заросшее травой поле, примыкавшее к лесу. Видно было, что поле распахивали - вывернутые из земли камни, какие с кулак, а какие и с голову взрослого человека, были аккуратно сложены по периметру. Повозка, громыхнув, перевалила валуны и, оставляя глубокие следы в густой траве, покатила к лесу.
- Там повыше, - пояснил купец, - уважим мужиков в последний раз.
Он выбрал место, разметил могилу и, сняв дерн, отложил его в сторону.
- Сжигать не будешь? - спросил Олег.
- Не-е, мы своих не жгем - в землицу кладем. - Вторуша скинул рубаху, поплевал на ладони и взялся за мотыгу. - Вот, сложим мужиков, накроем, сопку насыплем, дерном обложим, камнем. Все как быть должно.
Дело у него шло споро - видать, купец не гнушался обычной работы, не только торговлей жил. Солнце уже жарило вовсю, пот с мужика катился градом, но он только смахивал тяжелые капли и не останавливаясь вгрызался в землю.
Олег предложил сменить, как устанет, но Вторуша покачал головой.
- Ты, если уж помочь хочешь, камней принеси.
- Сколько?
- А сколь принесешь - все и пойдет.
Прикинув размер могилы, Середин закатил на поле вторую повозку, снял часть товара и принялся нагружать ее булыжником. Он сделал две ходки, когда Вторуша сказал, что хватит. Выложив дно ямы небеленым полотном он по очереди перенес в нее тела мужиков, положил головой на запад, лицом на восток, постоял, в последний раз глядя на них.
- Эх, простите, ребята, не помог вам - чуть самого не заели, окаянные. Что я дома скажу, как перед родней вашей стану… - Вторуша смахнул слезу и накрыл тела полотном. - Ну, прощевайте, значит.
Он кинул в яму горсть земли, поклонился и принялся закапывать могилу. Терпко пахло срезанным дерном, свежей землей. Жаворонок заливался в небе, невидимый в синей вышине. Комья грунта падали на полотно, обрисовывая тела убитых. Сопел Вторуша - то ли от усталости, то ли от жалости к мужикам. Забросав могилу землей, он положил сверху дерн и стал обкладывать холм камнями.
- Ну, вот, - наконец сказал он, - теперь можно и дальше ехать. Мил человек, как тебя звать-величать? А то неудобно как-то. Почитай, одну беду горевали, один хлеб жевали.
- Мать Олегом звала.
- Вот и добре. Стало быть, двинулись, Олег.
Загрузили товар: мешки были объемистые, но легкие. Олег проверил, не отвязалась ли Сивка.
- А поминать не будешь? - спросил он, видя, как купец устраивается на телеге.
- Не, времени нет. Тризну справим, как вечерять остановимся. Конечно, надо бы выпить-закусить на могиле, ну, да ладно. Мужики не обидятся, а в Навий день помянем с родней. Уж к Сухеню-то вернусь, поди.
Олег попытался вспомнить, какой это месяц, Сухень. Вроде, март. Да, как подумаешь, что в Крым надо добираться месяца два-три и обратно столько же - никакого моря не захочешь. Интересно было бы посмотреть, какой сейчас этот Сурож, куда купец направляется. Сурож - Судак, а греки называли, кажется, Сугдея. Как-то Олег побывал там. Генуэзская крепость, Новый Свет с заводом шампанских вин… Эх, были там такие девчонки-практикантки из Симферополя. Однажды принесли ведро шампанского, не газированного, конечно, но все равно неплохо. Ох, и погуляли тогда. А было это в восемьдесят девятом или в девяностом году. Н-да, воспоминания о будущем… Сейчас там ни крепости нет, ни завода шампанских вин. И вина такого - "шампанское" - не знает никто. Вон, Вторуша, мед да брагу потребляет. Вино заморское, византийское, ромейское или какое там еще - это для князей. А ничего, не тужит купец. Живет, как живется, торгует, родню помнит, друзей уважает.
Вторуша вывел повозку на дорогу, взобрался на передок и подхлестнул конягу вожжами.
- Н-но, пошла! - Он оглянулся: - Слышь, Олег, поспешать надобно. Уж сколь припозднились.
Возле леса Середин посмотрел назад.
"Надо было запалить деревню, - подумал он. - Ясно ведь, что не в первый раз тут оборотни лютуют. Ладно, главное - не забыть сказать купцу, чтобы обратно другой дорогой ехал".
Лошади исправно тянули повозки - то ли самим хотелось побыстрее оставить опасное место, то ли застоялись. Олег привалился спиной к тюкам с товаром, положил саблю под руку. День был жаркий, но тень от деревьев накрывала дорогу. Снова стало клонить ко сну. Вторуша изредка поглядывал назад, подмигивал, подбадривал. Чтобы не заснуть, Середин иногда слезал с повозки и шел рядом, разминая затекшие ноги. Часам к пяти Вторуша предложил подвязать лошадь к его телеге и ехать вместе: хоть и помедленнее, зато не так скучно. Он подвинулся на козлах, передал Олегу вожжи, а сам достал нехитрую снедь. Хлеб, завернутый в полотно, зачерствел, каша прогоркла, а остатки курицы, пролежав целый день на жаре, не внушали доверия - но приходилось с этим мириться. Голод не тетка, вспомнил Олег. Выпили теплой, уже немного затхлой воды - в деревне купец не решился брать воду, а ручья или озера еще не встретилось.
- Вот к людям выйдем, чего ни то спросим пожевать, - сказал Вторуша, соскребая со стенок горшка остатки каши.
- Это если выйдем. Ты, как я понял, в первый раз этой дорогой едешь?
- Этой - в первый, - подтвердил Вторуша, - а так, где только ни ездили с братом. В позапрошлый год аж до Ладоги добрались, во куда занесло! Хорош город, ох хорош! Стены каменные, народ справный, только вот комары уж больно лютые. Прямо до полусмерти заедают. Мы там с братом меха торговали. Там, если разом взять - дешевле выходит, чем у своих. Да и зверь там нагульный, пушистый. Вот, взяли пушнину, зиму ее сберегли, а в прошлый год в Киеве продали. Хорошо продали, да только Тиша мне и сказывает: давай, грит, брат, в другой раз хазарам отвезем. А и то верно - сколь потеряли, пока с казной расплатились, да подорожные, да подати, да…
Олег уже понял, что налоги у Вторуши - любимая тема. Он откинулся на мехах, раскинул руки.
"Я бы, пожалуй, не смог, - подумал он, - так вот разъезжать: здесь купил, там продал. То ты с наваром, то прогорел. С другой стороны - от таких, как Вторуша, очень многое зависит. Ведь если вспомнить, все новые земли купцами открыты. Что Марко Поло, что Афанасий Никитин. Писсаро, Колумб, Кортес - это, конечно, другая песня, но все равно ради наживы ребята за моря плыли".
- …он у меня ушлый, палец в рот не клади. А если что - и оборониться может, - бубнил купец, - я все больше миром договориться, а Тиша - нет. Уж сколь было: я ему - давай заплатим, откупимся, а он за меч. Умеет, что говорить.
Середин приподнялся на локте. Зной спал, земля отдавала накопленный жар, тени на дороге посинели, предвещая закат солнца.
- …вот под Муромом, помню…
- Погоди, Вторуша, погоди. Брат твой левша, мечом владеет, борода такая окладистая, в рыжину отдает, да?
- Есть такое, - усмехнулся купец, - как лис по осени, когда шкурка к холодам линяет. Что, встречал, может?
Олег вздохнул.
- Не догонишь ты брата, купец.
- Как так не догоню, может на день-два впереди нас Тиша. Вот не далее. Уж мы с мужиками так поспешали, что…
- В деревне еще один обоз был, и купцы мертвые. Один, видно, дольше всех бился, но и его сгубили. Меч у него короткий в левой руке, борода с рыжинкой…
Вторуша бросил вожжи, лошадь встала.
- Что ж ты молчал? А что везли купцы?
- Мед, зерно, посуду. Ну, там, чашки-плошки, туеса, лапти.
- Нет, не может быть, - купец замотал головой, - не он это. А лицо? У Тишки шрам через бровь, короткий такой, рваный. В Ладоге…
- Съели у него лицо, Вторуша. Не узнать было. Что помню - перстень у него на пальце, оберег. А может, не оберег. Серебряный перстень с крестиком.
- Эх… - Вторуша схватился за голову, - что ж за жизнь такая?
Он сполз с воза, незряче переступая, добрел до обочины и повалился в траву. Олег отвернулся. Что скажешь… Пока купец сам горе не пересилит - никакие слова не помогут. Лошади стояли, опустив головы, вечерний ветерок трепал листья осин и берез. Всхлипывал Вторуша в траве.
Середин спрыгнул с телеги, подошел к купцу, присел рядом. Тот лежал, прижавшись лицом к земле, стиснув в кулаках вырванные пучки травы.
- Может, здесь остановимся? - спросил Олег.
Вторуша перевернулся на спину, лицо его кривилось, в глазах блестели слезы.
- Возвращаться надо, - хрипло сказал он, - похоронить брата, как положено, чтобы…
- Мы вернемся к полуночи - самое время для нечисти…
- Всех порешу! - Купец вскочил на ноги и ринулся к лошадям. - Всех нелюдей, извергов!
- Остановись, Вторуша, - встал ведун у него на дороге, - хоронить нечего. Оборотни их погрызли, зверь поел, вороны склевали. Шесть дней под солнцем лежат. Нечего хоронить, поверь, я видел.
Купец обмяк, сгорбился.
- Может, и правда твоя, мил человек. - Он покачал головой: - Эх, Тиша… Но здесь не останемся. Поедем до людей, или хоть до поляны какой. В лесу ночевать не будем. Теперь я один две семьи кормить должен: свою и братову. Две бабы, четверо ребятишек. Товар не жалко - Тиша на пробу взял то, что наши умельцы мастерят, а медом, воском и лаптями, думаю, в Суроже никого не удивишь. Главный товар - вот он, - купец показал рукой на возы с мехами. - Довезу - стало быть, перезимуем, живы будем. Уж я постараюсь.
Олег отвязал свою телегу, Вторуша влез на козлы, хлестнул лошадь, и повозки ходко покатили по лесной дороге.