Молодые люди встали друг против друга, держа мечи почти одинаковым манером. Я набрал в лёгкие побольше воздуха, поднял правую руку и выкрикнул дурным голосом:
- Хадзимэ!
Сатоми рванулась в атаку. Ютаро принял её выпад на основание клинка, отступил на полшага, контратаковал. Сатоми уклонилась, нанесла быстрый удар, который Ютаро отразил, подставив клинок плашмя. Они вошли в клинч - клинки тонко запели, в стороны полетели искры. Ютаро попытался продавить Сатоми, ведь он был сильнее девушки и тяжелее её, но это было ошибкой. Сатоми скользнула в сторону и вниз, разрывая клинч, сдвинулась на полшага вперёд и очень плавно повела мечом. Наверное, в настоящем бою это был бы резкий, отрывистый удар, и остро отточенный клинок распорол бы не только одежду Ютаро.
- Стой! - крикнул я, вскидывая левую руку. - Раунд выиграла Сатоми-кун.
- Я заметил, - усмехнулся юноша. Он проверил разрез на одежде - клинок Сатоми даже не коснулся его тела, - как будто ледяной ветер по коже прошёлся. Продолжаем.
- Хадзимэ! - выкрикнул я, как только молодые люди встали в позицию.
Они снова сошлись, а затем ещё раз, и ещё, и ещё. Зазвенели клинки. Молодые люди скользили друг вокруг друга, обменивались быстрыми выпадами, парировали и уклонялись. И раз за разом победителем выходила Сатоми. Она всегда отказывалась быстрее Ютаро, её удары были точнее и второй или третий из них всегда достигал успеха. Однако юноша не отчаивался, не смотря на столь явное преимущество соперницы. После второго поединка даже я понял, что разница в классе между противниками очень велика, и у Ютаро нет ни единого шанса победить Сатоми. И всё же, он довёл и себя и её до полного изнеможения, первым попросив о передышке.
- Хватит, Сатоми-кун, - сказал он, опуская оружие. - Если так дело пойдёт и дальше, от моего меча ничего не останется. - Он поднёс режущую кромку к лицу, рассматривая повреждения, нанесённые клинком девушки. - Всё-таки твой меч не чета моему син-гунто.
- Благодарю, Ютаро-кун, - церемонно поклонилась Сатоми. - Спасибо и вам, Руднев-сан, вы были хорошим судьёй. - Она поклонилась снова, спрятала меч в ножны, в последний раз поклонилась нам на прощанье и ушла в театр.
- Задержимся немного, Руднев-сан, - попросил меня Ютаро. - Я уже несколько дней ни с кем не болтал о пустяках, а очень хочется. - Он рассмеялся и лёг на траву газона, закинув руки за голову. Меч в ножнах положил рядом с собой.
- Я не против, Ютаро-кун, - сказал я, садясь рядом. - Мне тоже в последние несколько дней не хватало человеческого общения.
- Почему вас так усердно проверяли, Руднев-сан? - удивился Ютаро. - Вы же являлись по первому же звонку в контрразведку.
- Меня не столько проверяли, Ютаро-кун, - ответил я, - сколько завербовать пытались. Садао-тайсё, наверное, постарался.
- Военный министр? - обернулся ко мне Ютаро. - Не может быть! Я его видел на приёме по случаю премьеры "Ромео и Джульетты", но никак не мог подумать, что он мог приложить руку к такому подлому делу.
- Ютаро-кун, - невесело усмехнулся я, - ты же, конечно, знаешь, что Садао-тайсё самый агрессивный антикоммунист во всей Японии. А люди такого ранга, как он, совсем по-другому смотрят на подлость. И будет уже об этом, Ютаро-кун, не самый приятный для меня разговор.
- Простите, Руднев-сан, - попытался вскочить, чтобы покаянно поклониться, Ютаро, но я удержал его.
- Не надо, Ютаро-кун, - я отпустил его плечо, - твои извинения приняты и довольно на этом. - Ютаро сел и я, чтобы переменить тему, спросил у него: - Я сразу заметил, что ты сильно уступаешь Сатоми-кун, однако продолжал сражаться. Вот едва меч не испортил. Для чего это?
- Куда мне с моими уроками военной академии против твоей школы фехтования, - усмехнулся я. - Сатоми-кун, хоть и девочка, но, в первую очередь, наследница старинной школы семьи Кузуноки. Её с самого детства учили обращаться с мечом. В настоящем бою я бы не продержался против неё и нескольких секунд.
- Тогда мне совсем непонятно, зачем надо было затевать эту дуэль, - развёл я руками.
- Почти все девушки из труппы, да и не только, - объяснил Ютаро, - нашли себе занятие, которое помогает им отвлечься от мрачных мыслей. Накадзо-доно, например, пьёт уже который день, с этим я ничего не могу поделать, как бы ни хотел. От выстрелов Марининого револьвера уже уши у всех болят. Асахико-кун ушла с головой в светскую жизнь. Наэ-кун… - он запнулся, - в общем, я не знаю, где она пропадает. Готон-кун тренируется целыми днями. Сатоми-кун, видимо, хотела поступить так же, но у неё ничего не выходило. Я просто решил ей в этом помочь.
- И только, Ютаро-кун? - усмехнулся я. - Сатоми-кун девушки симпатичная, ты - парень молодой, и твой интерес к ней вполне понятен. - Я подмигнул ему, состроив скабрёзную рожицу.
Юноша, ничего подобного от меня явно не ожидавший, вспыхнул, хоть прикуривай. Я рассмеялся, впервые за долгие дни у меня на душе стало как-то очень легко. Я откинулся на траву рядом с Ютаро и так же, как он, закинул руки за голову. Мы лежали на холодной земле, трава была жухлой и как-то мёртво шуршала, когда я менял позу. Небо над нами медленно выцветало, потом начало наливаться закатным багрянцем. Стало совсем холодно, мы, не сговариваясь, поднялись, отряхнули одежду и направились в театр, надеясь на горячий ужин.
На следующее утро Накадзо лично заявился ко мне. Я только собирался бриться, что было достаточно сложно. Лицо моё пострадало в предыдущие дни, все эти ссадины и синяки, скоблить его - не только долгий, но и болезненный процесс. К нему я решил подготовиться поосновательней, долго правил бритву на ремне, разводил мыльную пену, тёр подбородок, размышляя, может быть, не так и сильно я зарос, и можно показаться на глаза Накадзо в таком виде. Но антрепренёр сам развеял мои сомнения.
- Брейтесь скорее, Руднев-сан, - бросил он. - У нас около четверти часа, так что стоит поторопиться.
- Ясно, - кивнул я и удалился в туалетную комнату с полотенцем через плечо.
Пожилой человек в белоснежном костюме с аккуратно расчёсанными волосами и густыми бакенбардами, весьма удивительными для японца, мог быть только тем самым хакусяку, о котором упоминал Юримару. Взгляд синих глаз просвечивал, словно рентгеновский аппарат. Накадзо и я молча стояли у входа в кабинет антрепренёра, предоставляя право первого слова самому хакусяку.
- Итак, Накадзо-сан, - произнёс он, - это и есть тот самый кандидат в пилоты?
- Руднев, - представился я, поклонившись.
- Вы служили в механизированных войсках, верно? - продолжал допрос хакусяку, не соизволивший представиться в ответ.
- У нас их называют войсками БМА, - поправил его я и, опережая новый вопрос, сказал: - Служебная категория шесть - помощник командира батальона.
- Какое это получается звание? - заинтересовался хакусяку, и это была первая эмоция, которую он проявил с начала разговора.
- Тюи или тайи, - прикинув, ответил я.
- Боевой опыт на БМА у вас, как я понял из вашего дело, имеется, - словно бы самому себе произнёс хакусяку, - однако есть ли у вас опыт командования, там не значится.
- Есть, - кивнул я, - но невеликий. Только одна реальная боевая операция в двадцать первом. Нас перебросили в Петроград после Перекопа и Польской войны. Я был сильно ранен тогда и признан непригодным к строевой службе, потому меня, как грамотного и более-менее образованного командира Красной Армии отправили осваивать трофейные БМА. Их тогда все мехами называли.
- Расскажите подробнее об этой операции, - сказал хакусяку.
Теперь пришёл мой черёд погружаться в воспоминания.