* * *
Михалыч пришел в себя уже после отплытия. Заворочался, попытался сесть, но сумел лишь перевернуться на другой бок. В следующую секунду он согнулся пополам и выблевал обед на настил плота.
Игорь демонстративно взял в руки ружье.
- Будешь дергаться - стреляю, - предупредил он.
Михалыч зашелся в кашле, перевел злобный взгляд с парня на меня. Потом разом обмяк, завалился на спину и уставился в небо. Должно быть, понял: раз не убили сразу, его жизни ничто не угрожает. Я с трудом подавил желание перебраться на плот и столкнуть мерзавца в воду. В возможное раскаяние я не верил, такой не раскается и на кресте. А так хоть мир станет чище.
Мы уже выгребли на Чернореченскую, когда Игорь тронул меня за плечо.
- Эта подойдет, - он указал на длинную крышу одноэтажного здания, совмещавшего банк и поликлинику.
За ночь вода и впрямь спала. Не сильно, но здание, вчера затопленное полностью, теперь чуть-чуть выглядывало из воды. Мелькнула мысль: "Не спешим ли мы с отплытием?", но я тут же сообразил, что пройдет несколько дней, прежде чем по дну можно будет ходить. Да и далеко ли уйдешь по грудь в воде?
Причалив к крыше, мы без особых церемоний выкинули Михалыча "на берег". Отец Владимир следил за нами с заметным напряжением, но вслух ничего не сказал. Правда, мне показалось, что именно его присутствие удержало Сан Саныча от пары хороших зуботычин пленнику. Напоследок охранник ткнул Михалыча мордой в мокрый рубероид и разрезал стягивающую руки веревку. Едва мы отплыли, крановщик принялся терзать веревку на ногах, однако высвободиться на наших глазах так и не успел.
Обогнув соседний дом, мы выплыли на Владимирскую. Управлять лодкой оказалось намного проще, чем плотом, и все же мы двигались не так быстро, как хотелось. Сам плот тащился позади на привязи и тоже скорости не добавлял.
Я брезгливо посмотрел на загаженную Михалычем палубу.
- Оставим здесь?
- Шутишь?
Игорь ловко перебрался с носа лодки на корму и подтащил плот поближе. В нос ударил тошнотворный кислый запах, но парень даже не поморщился. Достал из рюкзака какую-то тряпку, прополоскал и, перебравшись на плот, принялся аккуратно вытирать доски.
Я посмотрел на него с удивлением.
- Ты чего?
- Сейчас протрем, будет как новенький. - Игорь отжал тряпку и пошел по второму кругу. - Коль, это же плот! Сам же рассказывал, как у вас его купить предлагали. Думаешь, сейчас желающих будет меньше?
- Ты серьезно? По-твоему, валюта до сих пор котируется?
- Балда. - Игорь придирчиво посмотрел на палубу, не удовлетворился результатом и стал протирать доски в третий раз. - Обменяем на что-нибудь полезное. У нас, например, проблемы с едой. Сахар да крупы, и тех только на день хватит.
- Сдается мне, еду сейчас никто не отдаст даже за плот. Тем более, вода скоро спадет.
- Ты думаешь, многие это просекли? - Игорь скомкал и выбросил тряпку. - Очень сомневаюсь. И плот для большинства выглядит ой как привлекательно.
Я заметил, что Игорь несколько раз посматривал в сторону отца Владимира. Не из страха, скорее с вызовом: мол, опровергни. Отношения с церковью у него явно не сложились. Однако священник оставил его слова без комментариев. То ли чувствовал задиристое настроение, то ли считал, что сейчас не время для проповедей.
- Ты погреби, умник. А потом рассуждай, стоит или не стоит его тащить.
Я слегка осадил парня, но это ничуть его не обескуражило.
- Давай так, если за час не продадим - бросим, - азартно предложил Игорь. - Обещаю, после этого буду грести две смены.
- Может и будешь, только толку с тебя, - буркнул я в ответ.
Первое "предложение" поступило через полсотни метров. Небритый лохматый мужик высунулся в окно шестого этажа и попросил подвезти. После недолгой торговли Игорь махнул рукой и заявил, что тут ловить нечего. В ответ мужик обложил нас матом. Пришлось досрочно закончить переговоры.
Впрочем, Игорь оказался прав, желающих нашлось немало. Наша и без того невысокая скорость упала, то и дело приходилось останавливаться для очередного разговора. Игорь вел себя как заправский торгаш, сиречь менеджер по продажам. Смело выставлял условия, торговался, искал альтернативы, если предложенная оплата не устраивала. Я уже подумывал о том, чтобы разорвать договор в одностороннем порядке и просто отвязать плот, но тут Игорь, что называется, нашел клиента.
После недолгого перекрикивания, мы отгребли во двор соседнего здания и привычно пришвартовались к козырьку подъезда. Покупателями оказалась семейная пара: женщине за сорок, мужчине около полтинника. Им пришлось повозиться, чтобы спуститься на палубу. Мужчина деловито осмотрел крепления и весла, нашел импровизированный якорь-гирю. Женщина робко поинтересовалась ценой лодки, но Игорь сразу закрыл вопрос, заявив, что лодка не продается, что мы плывем в незатопленные районы за помощью, и что от этой лодки зависят жизни многих людей.
Женщина осеклась. Выглядела она усталой и какой-то потухшей. Мужчина держался лучше, но и ему было явно не по себе. Заплатили они щедро: шесть аккуратных консервных банок, ни вздутий, ни ржавчины. Словно только со склада. И откуда у них такие запасы?
- Если вы спасателей встретите, передайте им, пожалуйста, наш адрес, - попросила женщина. - И еще вот это. - Она протянула бумагу. - У нас дети вчера утром на "Динамо" уехали, они в футбольной секции занимаются. Старший уже пять лет, младший - год. Мы, конечно, сами туда сейчас поплывем, но, может быть, у спасателей получится быстрее.
- Передадим, - сухо ответил Игорь, сложил листок и засунул в нагрудный карман.
Мне кажется, он прекрасно понял, что на стадионе у детей не было ни единого шанса выжить.
- Оставьте себе половину, - вмешался отец Владимир. - Три банки нам хватит.
Игорь бросил на него злой взгляд.
- Мы договорились на шесть, - раздраженно сказал он.
Отец Владимир некоторое время молчал.
- Хорошо, Игорь, - сказал он наконец, - будем считать, что вы договорились на шесть. Но я как хозяин лодки взял с вас три банки за проезд. Эти три банки принадлежат мне, и я возвращаю их этим людям.
Повисла тишина. Я даже немного подался вперед, не отчебучил бы парень чего. Ситуацию разрядил мужчина.
- Возьмите четыре, - сказал он. - Нас двое, вас четверо, по одной на каждого.
Отец Владимир кивнул. Негромко сказал:
- Помоги Господи.
Глаза женщины наполнились слезами. Она прижала руку ко рту и уткнулась мужу в плечо. В полном молчании Игорь покидал банки в рюкзак, перебрался в лодку и отвязал веревку. Я бросил прощальный взгляд на плот. Женщина плакала, мужчина обнимал ее и что-то негромко втолковывал.
Мы обогнули дом с другой стороны. Говорить было не о чем. На душе гадостно, будто я совершил какое-то паскудство. А может, и совершил? Может, стоило вмешаться и отдать плот просто так? Плюнуть на голос разума, на то, что никого они на стадионе не найдут, на то, что еда пригодится и нам. Что если мы не съедим ее по дороге, то на Управленческом она достанется моим родителям, которые консервами не запасались. Что в затопленном городе тысячи семей остались без родителей, столько же без детей, и помочь каждой мы не в состоянии. Все это было правильно, рационально и очень по-Игоревски. Только легче не становилось.
Я приналег на весла, стараясь выкинуть бессмысленные рефлексии из головы. Лодка набрала ход. То ли Сан Саныч поддержал порыв, то ли сказывалось отсутствие плота, но дальше мы двигались быстро. Клиническая и Мичурина остались позади. Вдали промелькнуло здание "Скалы".
Скалы, вознесшейся над морем и невольно спасшей мне жизнь.
Мы выгребли на Осипенко. Дорога, клумбы, каскад лестниц - не осталось ничего. На месте аллеи искрилась усыпанная золотыми чешуйками река. О прошлом напоминали только зеленые шапки деревьев, обрамлявшие ее по краям. По мере того, как мы приближались к Волге, деревья уходили под воду все глубже и вскоре окончательно скрылись под водой.
Минут через пять мы выплыли на проспект Ленина, и только теперь до меня дошел масштаб трагедии.
По мере нашего продвижения картина менялась. Под воду уходили не только деревья. Вычислив, что на пике вода затопила наш дом до четвертого этажа, я отчего-то решил, что в остальных местах уровень был таким же. На деле все оказалось иначе. Мой дом, равно как и "Скала", стоял едва ли не в самой высокой точке города. Расположенным ближе к реке многоэтажкам досталось куда больше. И чем дальше мы плыли, тем безрадостнее становилась картина. Вот скрылся с глаз четвертый этаж. У следующего дома - пятый. За ним вытянулось длинное здание, и водная граница, начавшись у шестого этажа, в конце уверенно полоснула по седьмому.
Проспект Ленина выглядел не лучше. Фонтаны и площадь, трамвайные линии, провода - все ушло под воду. Правая сторона, построенная на естественном возвышении, пострадала меньше, левая… Левая сторона превратилась в одно огромное озеро. Взбесившаяся стихия полностью проглотила этот район. Кое-где торчали крыши высоток. Вздымались несколько свечек - небоскребы. Особняком возвышалась "Ладья" - элитный комплекс с видом на Волгу, выстроенный в начале двухтысячных. Сумасшедшая цена на жилплощадь окупилась с лихвой - ультрасовременный муравейник спас не одного владельца. Даже с учетом перепада высот вода вряд ли добралась ему до пояса. А вот кроме счастливых миллионеров не выжил никто. И в старом городе наверняка творилось нечто подобное.
Самара потеряла не половину и даже не три четверти жителей. Хорошо, если уцелело десять процентов. Но, глядя на безбрежную водную гладь, поглотившую побережье, я не был уверен и в этой цифре. Сколько нас осталось на самом деле: сто тысяч, пятьдесят?..