Она так картинно удивилась и заявляет:
- И что, ваша супруга никогда колготок не носила?
Ну и все. И сказать нечего. Конечно, колготки… Умыла девчонка как маленького…
- Ловко! Действительно, все гениальное просто. И что будем делать?
- Есть у меня наколка на карте, где колгот куча.
- Сейчас приберем?
- Нет, сейчас не получится.
- А где колготы-то?
- Будете ржать - высажу.
- Не будем.
- В кузове моей фуры. На том же предприятии, откуда этот грузовик с бананами брали. Рядом с американцем этим как раз стояла.
- Семен Семеныч, при всем уважении - бу-га-га!
- Вот так и знал, что заржете.
- А что еще остается?
- Ржать внутренне. Про себя, с соответствующим выражением лица.
- Извините, но реакцию надо было обозначить, чтоб показать участие в беседе. Вот представьте - вы сказали, где колготы. А мы сидим с индифферентными мордами. Как-то не по-человечески… - приходится оправдываться мне.
- Ладно, проехали, - великодушно прощает шофер.
- А что вы про пушки рассказывали? Интересуетесь вопросом?
- Нет, это так. По детским впечатлениям, - улыбается Семен Семеныч.
- А что за детские впечатления?
- Я перед армией в ДОСААФе на водителя учился. А положено было еще и работать. Школу закончил, до армии время оставалось - пока восемнадцать лет стукнет. Ну и поработал некоторое время, пока прав не было, еще в Артиллерийском музее. Вот там пришлось пушки покатать.
- С чего это так? Там же они навечно поставлены?
- А как раз была реконструкция пятого зала.
- Это который про начало Великой Отечественной?
- Он самый. Там уже подиумы старые стали ломаться - пушку же для хранения вывешивать надо. Если она на колесах стоять будет, то наполнитель резиновый, гусматик, деформируется, и катить станет нельзя.
- Точно, я видал! У нас маневры были, так в артполку треть гаубиц накрылась после небольшого марша в сто километров! От колес аж ошметья летели… - вспоминаю я не очень давнюю службу в армии.
- Вот-вот. Пушки со старых подиумов скатили, и они в зале стояли на полу. А со старыми подиумами распрощались - разобрали и вынесли. Новые же задержались. Ну и так вышло, что я участвовал сначала в снимании пушек, потом в расставлении их по залу. На новые подиумы ставил тоже. Не один, конечно. Но как молодой-здоровый участие принимал с остальными стариканами.
- Так что, есть опыт артиллерийский?
- Скорее транспортный, по профессии. Сам себе тягач называется. Поэтому опыт есть. Кроме того, пришлось принимать участие в перекатывании во дворе Артмузея других систем. Вот это действительно тяжело пришлось. Там тоже в тот год перестановки делались. Вроде бы как раз ставился атомный миномет "Ока".
- Это такая жуткая дура вроде большой "Берты"?
- Нет, "Берта" пушка нарезная. И атомными минами стрелять не может. А этот не нарезной. Зато может вдуть атомным зарядом на сорок пять километров. Так что артиллеристом назвать меня нельзя. Работу танковых орудий и артсистем наблюдал в армии на полигоне только.
- Что-то вы улыбаетесь хитро? - подмечает глазастый Саша.
- Из молодецкой дури часть пушек катал сам. В одиночку. Стыдно признаваться, но дурил много. Было достаточно свободного времени - столяры задержали поставку подиумов, и меня забыли нагрузить работой. От безделья спал в кабине "катюши". Самые мерзкие ощущения - как там люди ездили? Кабина "Шишиги", после "катюши", роскошный лимузин, а уж про нее ругани у шоферов было много! Очень там сидеть неудобно - и сиденье не регулируется, и кабина тесная.
- А у нас трое во время маневров влезало в кабину, - вспоминаю я.
- Зимой небось?
- Ага. В Сальских степях - неподалеку от Волгограда.
- Знаю эти места - там зимой за тридцать градусов мороз, да с ветерком…
- Точно! Но я вас перебил.
- Да и кроме того я там охотился с пушками за бабкой-уборщицей. Она была слепая и глухая, возраста такого, что Мафусаил по сравнению с ней мальчонка, поэтому мои экзерциции она не замечала. Зал здоровенный - выкатываешь пушку на прямую наводку, наводишь - потом открываешь замок и смотришь в ствол - попал аль нет. Азартное занятие. А самое теплое ощущение - от 37-миллиметровой немецкой "армейской колотушки". Ее еще немцы после знакомства с нашими танками стали называть "дверной молоток". Не пушка, а песня, бегом катать можно. ДШК на станке в разы тяжелее. Утюг утюгом… даже наша "сорокапятка" легче. Очень хороша на ходу "полковушка" на станке от "сорокопятки".
- А другие пушки как?
- Далее идет "грабинская", но там куда лучше, когда кто-нибудь на стволе повиснет, все-таки станины поднимать тяжело, - центр тяжести у нее смещен назад. Ну потом наша 57-миллиметровая и наконец немецкая 50-миллиметровая. Эта при перекатывании вызывала грыженосные чуйства. Также легко было катать зенитки калибром 37 миллиметров. 85-миллиметровую - не сдвинуть вовсе. Зато на зенитках - сядешь в кресло наводчика по горизонтали, крутишь рукоятку наводки - такая карусель получается! Куда там луна-парку - крутишься с площадкой аж со свистом.
- А немецкую противотанковую, 88-миллиметровую не таскали? - подначиваю я водителя.
- Шутишь! Она, во-первых, в соседнем зале стояла - а там реконструкции не было, а во-вторых, вес у нее - трактором не сдвинешь.
- А закатывали эти пушки наверх на третий этаж как?
- Так по пандусу в вестибюле и закатывали - там же пандус с двух сторон как раз для этого и сделан. В одно время со мной там два таких же молодых балбеса перед армией прохлаждались. Вот у них было любимое развлечение - гонки по пандусам устраивать. Понедельник-вторник выходные, посетителей нет. Балбесы заберутся наверх и бегом с гиканьем по пандусам вниз - кто первый добежит. А там еще такие барьерчики стояли. Так они на бегу через них прыгали. Хранитель там был, спец по стрелковому оружию, Нацваладзе звали, так один его чуть не убил - налетел со всей дури. Дальше вместе по пандусу катились, чудом ничего не поломали.
- А вы с ними не бегали?
- Да ну, я был положительный, а они - шалопуты какие-то. Сперли у художников репродукцию с плаката Великой Отечественной. Там такой парень-сибиряк со снайперской винтовкой показывает шесть гильз на ладони, а за его спиной шесть березовых крестов с немецкими касками. И подпись такая нетолерантная: "Бей так - что ни патрон, то немец!" Прилепили ее к автобусу с немецкими туристами, которые из Петропавловки возвращались. Ну, скандал, Бульба извинялся. Другой раз их за досками послали на нашей музейной "Шишиге". А им скучно сидеть было. Так сообразили, там в кузове валялся какой-то ватник - грязнее грязи. Весь в мазуте и прочем говнище. А за нашей музейной таратайкой на светофоре встала какая-то расфуфыренная иномарка, "кадиллак". А тогда иномарок в городе можно было по пальцам пересчитать. Вот они в знак пролетарского протеста, когда зажегся зеленый, этот ватник за рукава взяли и на лобовое стекло иномарки кинули. Хорошо лег, плашмя. И рукавами обхватил. Иномарка так тормознула, что задние колеса от асфальта оторвались. Оказалось, американский консул ехал. Когда им на ветровое стекло такое прилетело, чуть от испуга не помер - думал, человека сбили. Потом его водитель двумя пальчиками ватник стянул, а сквозь стекло по-прежнему не видно ни хрена, мазут с грязью остался ровным слоем. Опять скандал, на этот раз - дипломатический, опять Бульба извинялся.
- А Бульба - это кто?
- Директор музея тогда был. Полковник Бульба. Хороший мужик, но что-то ему не везло.
- А что с ним еще такого случилось?
- Собака живот погрызла. Причем он сам же настоял, чтоб собаками усилили охрану Артмузея. Тож инцидент был из ряда вон…
- Да рассказывайте, не тяните!