– Это какие же будут? Те, что разлетались вдребезги, как стекляшки, или те, из-за которых нашему малышу Пьюси пришлось разжимать зубы ложкой?
– Я, кажется, поняла, где я в тот раз ошиблась.
– Знаешь, Эсме, ты с сахаром не в ладах. Помнишь те твои леденцы «от-рассвета-до-заката»?
– Но их и хватило до заката, Гита.
– Только потому, что наш малыш Пьюси не мог их выковырять изо рта, пока мы ему не выдернули пару зубов, Эсме. Лучше держись солений. Вот соленья тебе удаются на славу.
– Но я должна что-нибудь сделать, Гита. Не могу я все время ходить злобной каргой. О, знаю! Я стану помогать на Испытаниях. Хлопот-то будет невпроворот, верно?
Маманя про себя улыбнулась. Вот оно что.
– Ну конечно, – подтвердила она. – Почтеннейшая Мак-Рица с радостью растолкует тебе, что к чему. – И подумала:
«Так ей, дуре, и надо: ты определенно что-то задумала».
– Я с ней поговорю, – пообещала бабаня. – Ведь, наверное, я могла бы много с чем помочь, если б захотела.
– Захочешь как пить дать, – искренне заверила маманя. – Чует мое сердце, с твоей легкой руки все пройдет совершенно иначе.
Бабаня опять принялась рыться в мешке.
– Ты ведь тоже придешь, а, Гита?
– Я? – сказала маманя. – Да я ни за что на свете не пропущу такое зрелище!
Маманя нарочно поднялась ни свет ни заря. В случае какой-нибудь склоки ей хотелось быть в первых рядах зрительного зала.
Дорогу к месту Испытаний украшали гирлянды, развешенные на деревьях нестерпимо яркими цветными петлями.
В них было что-то странно знакомое. По идее, если обладатель ножниц берется вырезать треугольник, он не может потерпеть фиаско – но кому-то это удалось. К тому же флажки явно были сделаны из старательно раскроенного старого барахла. Маманя сразу поняла это. Не так уж часто попадаются флажки с воротничками.
На поле для Испытаний устанавливали ларьки и палатки. Под ногами путались дети. Комитет нерешительно стоял под деревом, изредка поглядывая на розовую фигурку на верху высоченной стремянки.
– Она явилась затемно, – пожаловалась Летиция подошедшей мамане. – Сказала, что всю ночь шила флажки.
– Ты про кексы расскажи, – угрюмо посоветовала кума Бивис.
– Эсме испекла кексы? – изумилась маманя. – Но она же не умеет стряпать!
Комитет посторонился. Многие дамы внесли свой вклад в продовольственное обеспечение Испытаний – это было и традицией, и своего рода конкурсом. Среди целого моря заботливо прикрытых тарелок, на большом блюде, высилась гора бесформенных лепешек неопределенного цвета. Словно стадо карликовых коров, объевшись изюма, долго маялось животом. Это были пра-кексы, доисторические кексы, увесистые и внушительные. Им не было места среди покрытых глазурью изысканных лакомств.
– Выпечка ей никогда не давалась, – пролепетала маманя. – Кто-нибудь их уже пробовал?
– Ха-ха-ха, – глухо рассмеялась кума Бивис.
– Что, черствые?
– Можно тролля забить до смерти.
– Но она ими так… э-э… гордилась, – вздохнула Летиция. – Да, и еще… варенье.
Банка была большая. Казалось, она наполнена застывшей лавой.
– Цвет… приятный, – оценила маманя. – А варенье кто-нибудь пробовал?
– Мы не можем вытащить ложку, – призналась кума.
– Вот оно что. Что ж, видно…
– А туда ее пришлось загонять молотком.
– Что она замышляет, госпожа Огг? Она натура слабая и мстительная, – сказала Летиция. – Вы с ней подруги, – прибавила она тоном не только утвердительным, но и обвиняющим.
– Уж и не знаю, что у нее на уме, госпожа Мак-Рица.
– Я полагала, она оставит нас в покое.
– Она сказала, что хочет помочь нам и ободрить молодежь.
– Она что-то замышляет, – угрюмо повторила Летиция. – Эти кексы имеют целью подрыв моего авторитета.
– Да что вы, Эсме всегда так стряпает, – утешила ее маманя. – Нет у нее таланта к готовке, и все тут. Вашего авторитета, говорите?
– С флажками она почти закончила, – доложила кума Бивис. – И теперь ищет новое занятие.