Сотник тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Подоспевший помощник развернул перед ним пергамент с тонко вычерченной картой побережья Аргоса и Зингары. Там были отмечены все поселения, укрепления, цитадели. Тонкая алая линия отчеркивала области, захваченные пиктами. Насколько могла судить Соня, сведения были совсем свежими. Взор ее невольно задержался на том месте, где еще совсем недавно был городок Навиратога.
Несколько мгновений все они молча созерцали карту, думая каждый о своем. Островок, на котором они находились сейчас, лежал практически на полпути между Ос-Льерро и побережьем.
- Что там, на берегу? - поинтересовалась Соня.
- По счастью, никаких поселений. Весь этот полуостров…- желтый ноготь военачальника отчертил участок суши к северу от них,- пал жертвой черной горячки с полвека назад. Вам известно, должно быть, как долго сидит в земле эта зараза, даже когда никого не остается в живых. Сейчас там, должно быть, уже безопасно, но люди по-прежнему избегают селиться в тех краях. Старые поселения разрушились, заросли поглотили их. Дикие места…
Прозвучал гонг, двустворчатые двери распахнулись, пропуская слуг с подносами в руках. Те принялись расставлять блюда, и кто-то из десятников поспешно убрал карту. На время военный совет прервался. Тио звучно рыгнул, извинился и с наслаждением принюхался к аппетитному аромату жаркого. Соня кивнула слуге, который налил ей вина, потом бросила взгляд на Десмоса. Тот покосился на воительницу и поспешно отвел глаза.
Хубартис посмотрел на свечу с нанесенными на воск метками, горевшую перед ним на особой подставке.
- Пора приступать к трапезе,- заметил он.- Времени у нас совсем немного. После ужина - отплытие.
Десмос не засиделся за столом. Сославшись на отсутствие аппетита, он ушел первым. Когда ужин закончился, Тио извинился и в сопровождении нескольких воинов спустился в подготовленную к отплытию галею. Моряк до мозга костей, он хотел сначала проверить снасти и обязательно плюнуть на палубу, прежде чем отчалить от берега.
Хубартис и его люди отдавали последние распоряжения остающимся в крепости - что и как надлежит делать в отсутствие командира. С голубиной почтой ими было послано несколько срочных сообщений в ближайшие цитадели. Соня не сомневалась, что сотник - достаточно опытный воин, чтобы предусмотреть любые неожиданности.
Самой ей до отплытия было нечем заняться, поскольку Хубартис решительно, хотя и мягко, отказался от ее помощи. Соня готова была вспылить - но сдержалась, памятуя, что не стоит портить отношения с тем, с кем еще предстоит сражаться бок о бок. И все же обида давала себя знать. Ну почему, почему мужчины никак не могли заставить себя принимать всерьез женщину - лишь потому что она женщина?! Ведь он ничего не знал о Соне! За все годы, проведенные в скитаниях, она так и не смогла к этому привыкнуть.
Чтобы развеять злость и тревогу перед предстоящим походом, она решила немного пройтись. И, сделав всего лишь сотню шагов вдоль крепостной стены, в тени ее увидела сидящего на камнях Десмоса. Едва Соня приблизилась, он торопливо поднялся на ноги и извинился. Но девушка не дала ему уйти.
- Сегодня за ужином ты был на диво молчалив,- мягко произнесла она,- это совсем на тебя не похоже…
Он смотрел в сторону, на море, мерно катившее зеленовато-серые волны до самого горизонта.
- И что бы ты хотела от меня услышать?
- Ничего особенного. Но порой бывает, что разговор по душам способен смягчить любую боль…
- Как можно смягчить боль, предмет которой я сам?! Я, Десмос! Как я могу быть снисходителен к себе, искать утешения, если прекрасно знаю, каков я есть в действительности? То, что случилось сегодня… Я всегда страшился этого… видел в ночных кошмарах. А теперь это сбылось наяву!
- То, что ты не смог взять в руки меч?
- Как я могу после этого считать себя мужчиной?! - воскликнул он со страданием в голосе.
- Сядь, Десмос.- Девушка опустилась на нагретые солнцем камни и сделала приглашающий жест.- Давай обсудим это. Продолжай…
Придворный остался стоять, лишь неловко оперся спиной о крепостную стену.
- Тебе нечего стыдиться этого разговора,- сказала Соня как можно мягче. Она и сама не знала, что побуждает ее вызывать мужчину на откровенность. Жалость, вообще-то, была почти несвойственна ей. Однако сейчас воительница испытывала именно это чувство.- Там, на корабле, ты был такой испуганный, точно мальчуган, неспособный защищаться… Но я помню, ты говорил, что когда-то служил в гвардии, сносно владел мечом.. Что же случилось затем?
Десмос покачал головой.
- Сам не знаю. Не могу выразить этого словами. Похоже, я терял способность сражаться постепенно, по мере того как занятия мои уводили меня все дальше от реальной жизни. Сначала я не испугался этого. Когда я одного за другим приговаривал преступников к ссылке на Остров, то подкреплял себя убеждением, что сам - лучше других, лучше этих людей, преступивших закон, ибо, живя в тех же условиях, закона не преступал. И я решил посвятить себя непостижимому предмету, то есть правосудию. Да, наверное, я менялся постепенно. Полагаю, на меня воздействовало окружение, люди, в среде которых я вращался, все эти изнеженные щеголи, для которых вид кровоточащего носа - жуткое зрелище. Как-то раз на утреннем заседании суда я вынес приговор одному негодяю - его надлежало заковать в кандалы и отправить на Ос-Льерро. Я поглядел на него и, встретившись глазами, внутренне оцепенел, сжался в комок. Его взгляд был непроницаем, как сталь, и полон ненависти. Он был молод, физически развит и крепок. И мне показалось, он смеется надо мной. Он точно посылал мне вызов - приглашал встретиться с ним в настоящем поединке, без всего этого судебного пустословия. Там, на поле брани, он рассек бы меня на мелкие кусочки… И все разговоры о правосудии вдруг сделались пустым звуком… После этой встречи я стал другим человеком. Начал пить. Стал мрачным, угрюмым, и третья жена в конце концов оставила меня. Я же лишь еще глубже погрузился в работу. О, я всеми силами старался поднять собственную ценность в своих глазах. Но искра пропала. Сердце ни к чему не лежало… Я жалел и презирал себя одновременно - но долго так не могло продолжаться. Я сошел бы с ума… Вот с тех пор я окончательно превратился в придворного щеголя. Светскому обществу нравились мои шуточки, мои изысканные манеры, но сам-то я презирал себя за это. Если бы я только мог, то взмахнул бы мечом и хорошенько ударил, а не…
Вельможа смолк на полуслове; Соня глядела на него, не говоря ни слова. Издалека слышались звуки сборов: воины готовились к предстоящему походу. Где-то в темноте две собаки подняли лай из-за куска мяса. Ясно и звонко запела труба, ее голос походил на луч дневного света, прорезающего мрак.
- Владение мечом - это далеко не все,- после недолгого молчания промолвила Соня. Взволнованная речь Десмоса заставила ее глубоко задуматься над вещами, размышлять о которых она обычно считала непозволительной для себя роскошью.- Это правда, в том мире, где живу я, человек без оружия - никто. Но это лишь один мир из многих. В иных же клинок не стоит и той стали, из которой изготовлен. Так, философы прежде всего ценят разум, поэты - свой дар, моряки - умение поймать ветер. Иногда эти несхожие миры сталкиваются. В моей жизни бывали моменты, когда я слышала стихи хорошего поэта или сладкие звуки прекрасной музыки, и тогда мне казалось, будто мое умение драться совершенно бесполезно и никому не нужно… Зачастую эти миры сталкиваются - и тогда невозможно понять, чьи ценности более истинны. Я сама преступала закон, тебе известно это. Я убивала людей. При этом в моей вселенной правда на моей стороне, но другие могут взглянуть на дело иначе. Точно так же не должен терзаться человек, который, наоборот, неспособен лишить жизни другого…- Соня вдруг засмеялась.- Боги, я и не знала, что у меня такой дар произносить речи. Вернемся в Аргос, пойду в вашу придворную Школу Мудрости - то-то седобородые порадуются! - И, посерьезнев, закончила: - Так что не бери в голову, Десмос. Дело того не стоит. Ты придаешь этому слишком много значения. Но мир не кончается на острие клинка!
Однако вельможа словно и не слышал ее, погруженный в свои горестные размышления.
- Нынче утром ты чуть не рассталась с жизнью. Я не смог помочь. Даже если бы тебе к сердцу приставили кинжал, у меня не хватило бы решимости поднять меч, чтобы защитить тебя…
Рыжая Соня пожала плечами. Что тут скажешь?!
- Я верю в судьбу,- промолвила она наконец.- Моя божественная покровительница Огненная Рысь порой приоткрывает для меня завесу Истины… Я пережила сегодняшний день и осталась жива, ты - тоже. Сегодняшний день - песчинка, он пройдет и канет в вечность. Но когда придет День Испытания, ты поймешь это. Тогда тебе придется принять решение, понять, чего ты стоишь на самом деле. И либо возвысишься сам над собой, либо возненавидишь себя. Это будет. Я тебе обещаю. А пока - жди, ищи мира в своей душе. Ты плывешь вместе с нами?
- Да, придется.- Его тон изменился.- Там, на "Ниросе", мой брат.
- Это точно? Ты его видел? - пораженно спросила Соня.
- Во время сражения я видел человека, похожего на него. Он был весь в крови… тогда я не поверил собственным глазам. Но сегодня вечером, перед ужином, я немного вздремнул и в полусне снова увидел его, Бетоса. Он изменился. Стал безжалостным и жестоким. Он хотел убить меня. Я видел, как он наблюдает за мной. Знаю, для него куда более сладкая месть видеть меня беспомощным и раздавленным, чем даже мертвым.- Десмос нервно стиснул руки.- На судне он или нет, видел я его или только вообразил, но я должен плыть с вами и проверить, что к чему.
Соня молча кивнула.
- Я попросил дать мне меч,- продолжал Десмос.- Они обещали. Никто не рассказал Хубартису, каким трусом я показал себя на корабле. Не странно ли это?