Во мне пробуждалась Зима, и я прикрыл глаза, чтобы снова подавить её в себе. За последний год на острове я делал это так часто, что это почти превратилось в рутину. Обычными медитативными техниками нельзя было угомонить вопящую во мне примитивную потребность в насилии. Я нашёл только один способ бороться с этим. Мне нужно было пробудить более рациональную часть своего разума. Поэтому я мысленно пробежался по основным таблицам умножения и полудюжине математических теорем, что заняло несколько секунд, а затем обрушил на желание прикончить Вязальщика прямо здесь и сейчас безжалостную логику.
- Первое - свидетели, - пробормотал я. - Пусть этот район заброшен, это всё равно Чикаго, и здесь всё равно могут быть свидетели, чьё внимание я привлеку своими действиями. Второе - Эшер тоже здесь, и если она займёт его сторону, то сможет ударить меня сзади до того, как я сумею защититься. Третье - если он окажется достаточно умён, чтобы избежать захвата, то они окружат меня с двух сторон.
Зимняя Мантия зарычала и сплюнула от недовольства где-то в районе моей груди, но отступила и вытекла из моих мыслей, оставив меня внезапно ещё более уставшим и уязвимым, чем раньше - но моё дыхание и температура вернулись в норму.
Я смотрел, как Вязальщик припустил неторопливой трусцой, пока не поравнялся с Эшер. Они тихо переговаривались, а затем вошли в старую скотобойню.
- Четвёртое, - тихо сказал я. - Убивать людей плохо.
Я почувствовал на себе взгляд Кэррин. Взглянул на неё. Выражение её лица было трудно прочитать.
Она устроила свою руку поверх моей и спросила:
- Гарри, с тобой всё в порядке?
Я не двигался и не отвечал.
- Мэб, - продолжила Кэррин. - Это всё из-за Мэб, не так ли? Из-за того, что она с тобой сделала.
- Это Зима, - наконец ответил я. - Это сила, но... целиком примитивная. Жестокая. Бездумная. Сплошные инстинкты, чувства, эмоции. И когда эта сила внутри тебя, если ты спускаешь свои эмоции с поводка, она...
- Она превращает тебя в Ллойда Слейта, - закончила за меня Кэррин. - Или в эту суку Мэйв.
Я отстранил от неё свою руку и произнёс:
- Как я и сказал. Сейчас не время взывать к моим чувствам.
Несколько секунд она рассматривала меня, потом сказала:
- Ну. Ты совмещаешь в себе все возможные виды состояния "погано".
Я испустил горестный смешок, который грозил появлением слёз на глазах, и заставило только что усмирённую Зиму снова беспокойно заворочаться внутри меня.
Я рискнул быстро взглянуть в глаза Кэррин и произнести:
- Я не хочу быть таким.
- Так избавься от неё, - ответила она.
- Единственный способ - вперёд ногами, - сказал я.
Она покачала головой.
- Я не верю в это, - возразила она. - Всегда есть выход. Способ исправить положение дел.
Ох, подруга.
Хотел бы я в это верить.
Снаружи горел закат. Закат - это не просто уход звезды за относительный горизонт планеты. Это также изменение в сверхъестественной энергии. Не верите? Отправьтесь как-нибудь далеко от света цивилизации, сядьте, совершенно одни, там, где нет никаких зданий, машин, телефонов и толп людей. Продолжайте тихо сидеть, пока не поблекнет свет. Почувствуйте, как удлиняются тени. Почувствуйте, как существа, тихо ожидавшие конца дня, начинают шевелиться и вылезать наружу. Почувствуйте этот низменный инстинкт нервной дрожи, поднимающейся в кишках. Это то, как ваше тело передаёт энергию вашим чувствам. Для чародея вроде меня закат подобен одиночному удару в какой-то невообразимо огромный барабан.
Тёмные твари выходят на охоту ночью.
Но прямо сейчас у меня не было времени сомневаться в правильности выбранного мною пути. Оставалось всего три дня на то, чтобы задать жару Никодимусу Архлеоне и его команде и вытащить эту штуковину из своей головы, и чтобы при этом не убили меня и мою подругу. Нужно было сосредоточиться на этом
У меня ещё будет время позаботиться об остальном позднее.
- Пора, - сказал я Кэррин и открыл дверь машины. - Идём. Нас ждёт работа.
Глава 7
Мы вышли из маленького джипа Кэррин и направились в сторону жуткой старой скотобойни, полной опасных существ. Жуткая старая скотобойня и опасные существа... Пожалуй, мне вам не нужно объяснять, какой сегодня намечался денёк.
Знаете, иногда у меня такое чувство, словно других дней не бывает.
Точнее, всегда.
С другой стороны, я понятия не имею, что бы стал делать с другим днём. В смысле, рано или поздно, но нужно признать, что мой опыт и наклонности отлично подходят для катаклизмов.
- Очень жаль, - задумчиво произнесла Кэррин.
- Очень жаль что?
- Что у нас нет времени на настоящую стрижку. Серьёзно, ты сам себя так постриг? У тебя что, не было зеркала?
Я смущённо потрогал голову:
- Ну, мне немного помогал Генерал. И вообще, что за дела, я же ничего не говорю про твои мужиковские ботинки.
- У них стальные носки, - ответила она хладнокровно. - На тот случай, если придётся засадить их в задницу какого-нибудь придурка, назвавшего их "мужиковскими". И ты правда позволил Туку помочь тебе с волосами?
- Я совершенно уверен, что не стоило поручать это Альфреду. Он мог спустить с горы ледник или что-нибудь вроде того, чтобы отскрести волосы с моей головы.
- Альфреду?
- Пределу Демона.
Кэррин вздрогнула:
- Ах эта штука.
- Он не такой уж плохой, - сказал я. - До очаровашки немного не дотягивает, но не плохой.
- Он демон, который целый посёлок довёл до безумия, чтобы заставить жителей убраться.
- И мог бы сделать намного-намного хуже, - ответил я. - Он как большая страшная собака. Ты - полицейский и имела с такими дело.
- Ты рад, что эта штука там, когда кто-то пытается вломиться, потому что она может заставить их вести себя настолько безумно, что город уничтожит все записи об этом.
- Именно. И никто не вспомнит твои уродливые мужиковские ботинки.
Тем временем, мы подошли к двери. Мы оба понимали, зачем пытались поддеть друг друга. Не из вредности.
Просто нам обоим было страшно.
Я войду в дверь первым. Мой укреплённый заклятьями чёрный кожаный пыльник защитит лучше, чем жилет, который Кэррин должна была надеть под пальто. Я сжал свой новый посох и приготовился, если потребуется, быстро поднять щит. Это был уже давно установленный порядок: если бы что-то вздумало наброситься на нас, я бы не дал ему подобраться близко, а она начала бы набивать его пулями.
Кэррин скрестила руки на груди, положив ладонь у приклада своей пушки, и кивнула мне. Я кивнул в ответ, убедился, что спереди мой пыльник надёжно застёгнут, и открыл дверь.
Ни одна тварь не выскочила из тени с криком. Никто не начал в нас палить. И на том спасибо.
За дверью оказался длинный коридор, в дальнем конце которого горел свет - как раз достаточно, чтобы можно было пройти. Старые потрескавшиеся внутренние стены были покрыты десятками граффити. Под порывами холодного ночного ветра с озера здание скрипело и стонало. К запаху плесени, витавшему в воздухе, примешивался ещё один, почти неразличимый, но от которого меня бросало в дрожь... очень застарелый запах смерти.
- Эти злобные уроды всегда выбирают для тусовок самые очаровательные места, - сказала Кэррин.
- Здесь какая-то тёмная энергия. Держит праздношатающихся людей подальше и не даёт им случайно помешать. Из-за этого тут так уютно.
- Я знаю, что ты не собирался сжигать никакие здания в ближайшее время, но если почувствуешь необходимость...
Дойдя до конца коридора, мы уткнулись в лестничный пролёт. Молча поднявшись по нему, мы миновали ещё одну дверь и оказались на балконе над большим заводским цехом в два этажа высотой, вытянувшимся вдоль здания футов на триста-четыреста. Остатки подвесной конвейерной линии всё ещё были на месте; вероятно, когда-то она несла куски говядины от места забоя к различным участкам обработки, но оборудования, что когда-то стояло там, на месте уже не было. Остались только ныне пустовавшие тяжёлые металлические рамы, когда-то удерживавшие оборудование на месте, и несколько ржавых, одиноких транспортных тележек, в которые, должно быть, когда-то загружали упакованные говяжьи рёбрышки, стейки и фарш.
Посередине стояла дюжина совершенно новых ламп, в свете которых хорошо был виден громадный деревянный стол для переговоров, укомплектованный большими кожаными креслами. Там был и второй стол, похоже, накрытый для ужина. На нем стояли разнообразные блюда, напитки и дорогая кофеварка. В паре футов от него, в небольшом загоне из проволочной сетки, сидела дюжина перепуганных коз. Коричневых, с подпалинами.
Козы. Н-да.
Никодимус сидел, оперевшись бедром на стол для переговоров, с пенопластовой чашкой кофе в руках и добродушной улыбкой на лице. Эшер как раз опускалась в кресло, услужливо выдвинутое для неё одним из охранников Никодимуса. Вязальщик сел в кресло рядом с ней, кивнул Никодимусу и скрестил руки на груди с видом человека, приготовившегося к длительному ожиданию. Дейрдре, в своём девичьем обличье, подошла к столу, держа в каждой руке по чашке кофе, и с радушной улыбкой предложила их вновь прибывшим.
Я насчитал на подвесных мостках c полдюжины безъязыких охранников Никодимуса, а оруженосец Джордан, уже приведший себя в порядок, ждал нас в дальнем конце балкона. Он был вооружён, но держал оружие в кобуре.
- Привет, Джордан! - сказал я. - Чё за козы?
Он наградил меня пристальным взглядом и ничего не ответил.
- Мне не нравится, когда пушки торчат сверху, снизу и вообще отовсюду, - сообщила Кэррин. - Полная задница.