Нет, не заболел, а просто задумался: к чему он, Свен, теряет лучшие годы в кузнице Мейдера? Мир так велик - а он торчит в маленьком захолустном городишке в Гонзоре, на окраине Империи! И ладно бы на южной границе, где, говорят, снова разгорается война с нелюдями… Нет, в Пинеде не происходит ничего интересного, а самые красивые девушки крутят любовь с разбойниками.
На следующее утро, когда Свен явился в кузницу и собрался переодеться в рабочее платье, Мейдер остановил его:
- Не спеши! Сегодня работаешь не у меня!
- Как это?
- Слыхал, что вчера солдатик нашему Эдвару толковал? Про Марольда, про обоз казначейский? Так вот, нынче велено созвать городское ополчение. И ко мне из магистрата приходили, одного человека нужно на службу отправить.
Свен не верил собственным ушам.
- Ополчение? А что, будет война?
- Какая война, дурень? - Мейдер нахмурился. - Наша стража выступает обоз встретить и через лес проводить, понял? Поэтому соберут десяток олухов вроде тебя, поставят ворота стеречь да за порядком на рынке присматривать, вместо парней Эдвара. Война… При тебе ж вчера этот малый в синем плаще с нашим капитаном толковал. Вот что, Свен, я тебе скажу: нашему брату следует ухо держать востро, и все, что важные персоны при нас говорят, мотать на ус. Глядишь, где и обломится толика выгоды. Заказ какой или еще что-то. Понял? Эй, ты меня понял?
- Да, мастер…
Свен загрустил. Войны не будет. Опять не будет ничего интересного. Правда, с другой стороны, хорошо уже, что не придется целый день торчать в кузнице, качать мехи, таскать уголь и подсчитывать гвозди.
- А если понял, дуй в магистрат. Писаря знаешь? Найдешь его, скажешь, мастер Мейдер прислал. Ну, ступай себе с Гилфингом…
У магистрата Свен присоединился к толпе таких же, как и он, подмастерьев, присланных заменить городских стражников. Парню выдали помятую каску, кожаную, подбитую войлоком, безрукавку, украшенную позеленевшими медными бляхами и круглым стальным щитком посередине груди, а также вооружили секирой на длинной рукояти. Должно быть, статный рослый Свен выгодно отличался от сотоварищей, потому его назначили охранять ворота, чтобы господин казначей, въезжая в Пинед, видел молодцеватого подтянутого стражника. В помощь назначили троих подмастерьев, да наказали им не слишком высовываться, когда явится начальство.
Свен занял пост в городских воротах. Вскоре мимо подмастерья протопали полторы дюжины стражников, возглавляемых Эдваром - командир, угрюмый, как всегда, по случаю похода оседлал смирную лошадку и пристегнул к поясу меч в украшенных бляхами ножнах. Свен проводил земляков равнодушным взглядом - эти вояки не вызывали у парня зависти, как давешний гонец - и приготовился скучать.
Мимо покатили крестьянские возы, запряженные унылыми клячами, которых понукали столь же унылые возчики. Тоскливое зрелище.
Поднялось солнце, в доспехах стало жарковато, но Свена не раздражали ни жара, ни застарелый запах пота, пропитавшего куртку. Он чувствовал себя большим начальником и даже пару раз прикрикнул на подчиненных ему подмастерьев - не зло прикрикнул, а так, для порядка. Однако и ему в конце концов надоело разыгрывать из себя важную шишку, тем более что на проезжих Свен особого впечатления не производил.
Удостоверившись, что повозки катятся, а путники шагают в обе стороны без его участия не менее успешно, чем когда он покрикивает, Свен решил оставить подчиненных глотать пыль в воротах, а сам поднялся на башенку.
С невысоких пинедских укреплений округу было видно не очень-то хорошо, обзор загораживали поросшие лесом холмы. Бугристые зеленые склоны волнами уходили к горизонту, лишь кое-где изредка попадались расчищенные поля, засеянные пшеницей, да маячила вдалеке колокольня. Свен снял каску и подставил потный лоб легкому ветерку. Здесь, наверху, было все же чуть прохладней, чем в пыльном портале ворот.
В душном чуть колышущемся мареве поплыл колокольный звон. Сперва зазвонили в часовне, что едва виднелась за холмами, затем - в невидимом отсюда монастыре, потом и в городской церкви подхватили. Значит, уже полдень… Интересно, когда появится казначейский обоз? Там наверняка есть на что поглядеть! Будут важные персоны, писари и чиновники, будет сам казначей, будет охрана в красивых доспехах, таких, как у вчерашнего гонца. Свен замечтался и не заметил, что к воротам изнутри подошли трое членов городского совета. Свена окликнули.
Толстый краснощекий старшина ткачей поинтересовался, не видать ли обоза. Свен развел руками - нет.
- Странно, - заявил толстый ткач, - хотя бы показаться должны… Время-то уже им до нас добраться. Ну, ничего, подождем… Однако, жаркий нынче выдался денек!
- Точно, - согласился другой мастер, - жарко, да и парит. Пожалуй, к вечеру грозу жди. Дождичек соберется.
- К вечеру? Да нет, похоже, совсем скоро, - возразил третий, - вон как потемнело.
Все задрали головы и поглядели в небо. Свен, не удержавшись, тоже уставился вверх. Удивительное дело, не видно ни облачка, тем не менее стало темнее, при том что солнце палит по-прежнему, да и ветер сильней не сделался. В небе над Пинедом происходило что-то непонятное.
Свену почудилось, будто ветерок иногда доносит отзвуки сражения. Парень перестал пялиться в посеревшие небеса и уставился на дорогу. В отдалении, почти у самого горизонта, где тракт скрывался в лощине между двух лесистых холмов, клубилась тьма. Похоже, что там вдруг наступила ночь - такая маленькая, крошечная ночка, темноты в которой хватило лишь, чтобы застлать черным пологом небо над дорогой и покатыми, поросшими кривым подлеском скатами. В мареве изредка сверкали вспышки - будто и впрямь разразилась гроза, о которой толковали члены городского совета, да только ни туч, ни дождя не было.
Свен хотел крикнуть, объяснить, привлечь внимание земляков к тьме вдали, но никак не находились нужные слова, да и какие слова-то? Как можно описать клубящуюся между холмами тень, превратившую светлый день в ночную темень над дорогой?
И вдруг нужное слово нашлось. С трудом, пересиливая себя, Свен просипел, тыкая пальцем вдоль тракта:
- Марольд! Марольд Ночь!
И тут же, словно имя разбойника сняло запрет со стихии, задул холодный ветер, несущий вопли, грохот и лязг оружия. Возчики в воротах придержали коней, кто-то выбежал наружу, чтобы выглянуть из-за телег, какой-то крестьянин привстал на облучке. Все смотрели и слушали, а Свену, глядящему с башенки, уже были видны черные точки, медленно выползающие из облака мрака и спешащие по дороге к Пинеду - беглецы, спасающиеся от людей Марольда, напавших на казначейский обоз.
Глава 9
Около полудня Лукас, как обычно, закончил работу в монастыре. План обители постепенно дополнялся, обрастал пометками и пояснениями. Художник уже прикидывал, в какой последовательности он будет расписывать помещения, да сколько подмастерьев потребуется… Неплохая работа, тихая, спокойная. Лукас не любил трудиться на людях, а обитательницы монастыря стараются не показываться на глаза мужчине. Все, кроме настоятельницы, старательно избегают художника. Зато нудная и настырная горбунья одна могла испортить настроение, это Лукас уже понял.
Погруженный в раздумья, художник шагал по лесу и вдруг заметил, что стало темно. Лукас замер и машинально посмотрел вверх - неожиданно посеревшее небо было тем не менее чистым. Ни облачка - очень странно, куда девается солнечный свет? Художник с тревогой огляделся - вокруг было тихо, даже лесные птицы смолкли. Ни шороха, ни треска веток под лапами зверья. Лукас переступил с ноги на ногу, хворост зашуршал, почудилось художнику, оглушительно. Потом вдруг налетел ветер, заходили верхушки сосен над головой, заскрипели, зашуршали, сухо зашелестела листва… И тут же странный ветер донес новые шумы - грохот, хриплые вопли боли и отчаяния, звон и скрежет.
Лукас осторожно двинулся навстречу звукам. Что бы там ни происходило, он должен это увидеть! Художник шагал осторожно, стараясь держаться под прикрытием деревьев. А в лесу становилось все темней и темней. И крики слышались все явственней.
Первого покойника Лукас увидел, когда звуки боя, казалось, были еще далеко. Выглянув в очередной раз из-за толстой сосны, художник заметил руку с растопыренными судорожно искривленными пальцами. Покойник замер, прислонившись к стволу по другую сторону от мастера. Гвардеец в кольчуге и шлеме. Меч валяется рядом, а по отставленной руке медленно стекают багровые капли… Лукас осторожно прикоснулся к плечу солдата, покойник медленно сполз в кучу хвои у подножия ствола и, перевернувшись, завалился лицом вниз. Лукас подобрал меч и двинулся дальше. Пройдя несколько шагов, он обнаружил в кустах начальника пинедской стражи. Эдвар лежал на боку, под ним быстро растекалась темная лужа, кровь медленно впитывалась в мох и пожелтевшую хвою. Этот был жив. Увидев, что стражник пошевелился, Лукас подбежал к нему и рухнул рядом на колени.
Эдвар приподнял голову и прохрипел:
- Наших… на дороге… Ночь… Там Бэр… он… где Бэр?..
При каждом выдохе по морщинам изо рта солдата стекала кровь.
- Что? - растерялся Лукас. Сперва художник не понял, что стражник называет имя сержанта.
Но ответить было некому. Последний красный ручеек сбежал по щеке Эдвара, и стражник затих. Лукас быстро оглядел тело - в спине, под левой лопаткой, торчал нож, всаженный по самую рукоять. Художник в ужасе отпрянул, побежал, не разбирая дороги… за кустами остановился, испуганно озираясь по сторонам. Здесь было уже совсем темно, будто наступила ночь.