- И таким образом сделал вас соучастником!
- Ну, не знаю…
- Чего тут знать? Соучастником убийства вы становиться не захотели, верно? Закладывать друга посчитали для себя невозможным. И нашли единственный способ спасти и Сашу, и себя. Заставили Сашу найти в Интернете тот самый сайт и прочитали, каким должно быть противоядие.
- А? Нет, я сам.
- Неважно. Сами нашли и сами сделали. А поскольку имени своей жертвы Саша вам не назвал, и знали вы лишь то, что этот человек будет на свадьбе, то решение проблемы было единственным: дать противоядие всем. У всех, кроме жертвы, это вызовет несварение желудка, а жертва окажется спасена. Так?
- Так, - кивнул Сергей.
- Видел я разных идиотов, - с досадой сказал Беркович. - Но таких, как вы и ваш друг Саша…
- При чем здесь… - вскинулся Сергей.
- Да, Господи, какой яд можно приготовить по интернетовским рецептам? О чем вы говорите, Сережа? Какой яд и какое противоядие?
Старший инспектор решительно взял парня под руку.
- Сейчас мы поедем в полицию, я все запишу с ваших слов, и вы подпишете.
У Саши задрожали губы.
- Ну-ну, - сказал Беркович подбадривающе. - В зубы вы от собственного друга уже получили. Под монастырь вас подвести для него проблемы не составило. Я вас не спрашиваю, хотите вы ехать или нет. Марш в машину!
…- Знаешь, Наташа, - сказал Беркович жене, вернувшись вечером домой и снимая в прихожей ботинки, - напрасно мы с тобой вчера не пошли на свадьбу. Получили бы массу впечатлений.
- Они же там все отравились! - воскликнула Наташа. - Ты тоже хочешь?
- Что такое легкое отравление перед настоящей мужской дружбой, - философски заметил Беркович.
Наташа пожала плечами. Логики рассуждения мужа она не поняла, но у мужчин такая своеобразная логика, особенно у полицейских…
СМЕРТЕЛЬНЫЙ КОКТЕЙЛЬ
- Он выпил коктейль и больше ничего, - мрачно сказал Моше Лещинский, председатель землячества, и поднял на Берковича недоуменный взгляд. Лещинский до сих пор не мог поверить, что его друга Исака Бокштейна нет в живых.
- А что он ел? - спросил старший инспектор, не надеясь на вразумительный ответ.
- Ничего, - буркнул Лещинский. - Ничего он не ел, это я вам точно могу сказать.
- Откуда вы это знаете? - осторожно спросил Беркович.
- Исак никогда не ел после шести часов вечера. Только пил что-нибудь - чай, коктейли, минеральную воду…
- Есть ли у вас, господин Лещинский, какие-либо предположения о том, кто мог это сделать? Я имею в виду - кому из присутствовавших была нужна смерть Бокштейна?
- Никому! - воскликнул председатель. - Его все любили! Все!
Конечно. Все его любили, и кто-то - сильнее прочих. Так сильно, что любовь обратилась в ненависть, до которой, как известно, один шаг.
- Понятно, - кивнул старший инспектор. - Хорошо, господин Лещинский, можете идти. Если будет нужно, я вас еще вызову.
Прием, во время которого скончался Исак Бокштейн, проходил в лобби отеля "Шератон" и был посвящен десятой годовщине создания землячества. Присутствовало не так уж много народа - человек пятьдесят: люди, стоявшие у истоков, и те, кто сегодня играл в землячестве не последние роли. Бокштейн произнес речь, а потом разговаривал с гостями, и все видели, как он взял с подноса высокий бокал с коктейлем. Официант Игаль Орен, разносивший напитки, утверждал, что никто - после того, как он покинул кухню, - до подноса не дотрагивался, кроме, естественно, тех, кто брал себе коктейль, но они никак не могли что-то незаметно подбросить в чужой бокал.
Беркович тоже полагал, что это невозможно. Тем не менее, кто-то все-таки подсыпал в бокал Бокштейна сильного яду, поскольку, разговаривая с одним из гостей, Исак неожиданно закашлялся, схватился рукой за горло, глаза его вылезли из орбит, через минуту он потерял сознание, а когда четверть часа спустя приехала "скорая", Бокштейн умирал, и ничто уже не могло ему помочь. Скончался он на руках у медиков. Бокал, из которого он пил, стоял на стойке бара - по счастливой (для кого? для Бокштейна или для судмедэксперта?) случайности, когда у бедняги началось удушье, он не уронил бокал на пол, а успел поставить его на стойку. Сосуд, естественно, взяли на экспертизу, и, отпустив председателя землячества, Беркович позвонил своему приятелю Рону Хану.
- Ну что? - нетерпеливо спросил старший инспектор, когда эксперт поднял трубку.
- Бокштейн умер от удушья, вызванного сильнейшим синтетическим ядом. Следы этого яда остались в бокале, из которого он пил.
- Ага! - воскликнул Беркович.
– "Ага" - слишком сильно сказано, Борис! Видишь ли, в бокале действительно только следы яда. Его недостаточно даже для того, чтобы отравить ребенка, не говоря о таком тяжелом мужчине, как Бокштейн. В покойном около восьмидесяти килограммов веса, и, чтобы его убить, концентрация яда должна была быть раз в десять больше.
- Ты уверен?
Хан не удостоил старшего инспектора ответом.
- И что же теперь? - спросил Беркович, сбитый с толка.
- Не знаю, - вздохнул эксперт. - Тебе виднее, ты сыщик.
- Может, кто-то в суматохе перелил в бокал Бокштейна коктейль из другого, не отравленного, бокала? - подумал вслух Беркович. - Вот концентрация и уменьшилась.
- В десять раз? Исключено, - заявил эксперт, - потому что…
- Да я и сам понимаю, - перебил Беркович. - Нужно было влить литра два жидкости, верно? К тому же, непонятно, зачем убийце было рисковать и разбавлять отравленный коктейль? Все равно обнаружили бы, что в напитке яд.
- Да, логики мало, - согласился Хан.
- Бокштейн пил что-нибудь, кроме коктейля?
- Нет, - отрезал эксперт. - И ничего не ел - это я отвечаю на вопрос, который ты мне сейчас задашь.
- И не подумаю, - хмыкнул Беркович. - Я и так знаю, что Бокштейн ничего не ел после шести вечера.
Закончив разговор, Беркович долго сидел задумавшись. Он уже допросил не только председателя землячества, но и всех, с кем Бокштейн общался на вечеринке, а также обоих официантов, хотя напитки разносил только один из них, а второй занимался закусками. В кухне отравить коктейль не могли: никто не знал, какой именно бокал достанется Бокштейну. С подноса Бокштейн взял бокал сам, не выбирая, поскольку был увлечен разговором с Меиром Бруком, журналистом из русской газеты. На допросе Брук сказал уверенно:
- Мы говорили о Путине, Исак уверял меня, что президент, будучи человеком гениальным, все заранее просчитал, в том числе и свою жизнь после отставки. Мол, понять его логику мы не в состоянии, как не можем понять, скажем, общую теорию относительности. Представляете?
- Да-да, - нетерпеливо сказал Беркович. - Так вы утверждаете, что бокал с подноса…
- Официант проходил мимо нас. Исак проводил его взглядом, потом щелкнул пальцами, и когда официант остановился, не глядя, взял с подноса бокал.
- Не глядя?
- Он смотрел на меня, старший инспектор! Просто протянул руку и взял первый попавшийся бокал - вовсе, кстати, не из тех, что стояли ближе к нему.
И все-таки именно в том бокале оказался яд. И Бокштейн умер. Но яд был в слишком малой концентрации. И умереть Бокштейн не мог.
- Он сразу начал пить из своего бокала? - спросил Беркович.
- Он сразу отпил, - сообщил Брук, - но сделал только один или два глотка. Во всяком случае, больше он не пил, пока мы разговаривали. Что-то ему в коктейле не понравилось.
- Почему вы так решили?
- Он поморщился, сделав глоток.
- Ясно, - сказал Беркович, не очень, впрочем, понимая, чем это обстоятельство может дать следствию.
- Коктейль был тепловатым, - сказал журналист. - Может, Исак хотел холоднее?
Температура коктейля не могла повлиять на состояние бедняги Бокштейна, и потому Беркович задал журналисту вопрос, на который тот, будучи человеком осведомленным, мог дать ответ:
- Вы несколько раз писали о делах землячества. Были знакомы с Лещинским и с Бокштейном, и с…
- Новаком, Зильберманом, Познером, - перечислил журналист.
- Я слышал, что Бокштейна все любили. Это так?
- Конечно! - воскликнул Брук саркастически. - Обожали!
- Я вас серьезно спрашиваю…
- Я тоже совершенно серьезен. На людях они все обожали друг друга и рассыпались в комплиментах. А на деле готовы были вцепиться друг другу в глотку. Смотрите: Бокштейн был у них казначеем, а деньги в землячестве крутятся немалые - вы знаете, что они владеют тремя небольшими ювелирными фабриками, дают работу своим землякам - новым репатриантам, человек сорок кормятся с этого бизнеса?…
- Да-да, это мне известно, - прервал журналиста Беркович. - Ювелирные украшения экспортируют в шесть европейских стран - в том числе Бельгию и Францию. Ежегодный доход достигает миллиона шекелей - это я, кстати, из вашего материала почерпнул, а коллеги из отдела по экономическим преступлениям подтвердили.
- Значит, вы знаете не меньше меня!
- Об этом - да. Но вы можете рассказать об отношениях между…
- Понимаю, - задумчиво сказал журналист. - Вы ищете человека, у которого был мотив…
- Именно. И у кого же он был?
- У председателя Лещинского. Это во-первых. Бокштейн держал в руках финансы, а у Лещинского недавно возникли проблемы - он брал в банке ссуды, не смог выплачивать, срочно нужны были деньги, я знаю, что он обращался за помощью к… Нет, не скажу, этот человек к землячеству отношения не имеет, не стану я его подставлять.
- Вы хотите сказать, что первым делом Лещинский стал бы искать деньги не у постороннего человека, а внутри землячества…