Глава 4
Ночью мне показалось, что дом стал качаться и подниматься вверх. Затем он стал качаться так, как будто куда-то пошел, переставляя под собой огромные лапы.
Я пошел в большую комнату, в так называемую залу, постоянно сваливаясь то в одну, то в другую сторону, как на корабле во время сильной качки.
Я понимал, что должен был остановить этот дом и вернуть его на место, сказав старую и всем известную фразу:
- Домик, домик! Встань ко мне передом, а к лесу задом.
И домик сразу встанет как надо, а из дверей выйдет улыбающаяся Баба-Яга и скажет:
- Чую, русским духом запахло. Кто это в мои владения без приглашения приперся?
Я вышел из спальни прямо так, как и встал, в семейных трусах и предстал перед тремя женщинами, ведущими оживленный разговор. Первой была хозяйка, Клара Никаноровна, второй - моя жена, третьей - развеселая молодица лет далеко за сорок в простом ситцевом платье и с бидоном, стоящим у ног. Бидон был старый, самодельный из паяной жести с высоким узким горлышком, заткнутым деревянной пробкой с белой тряпкой.
Неловкую ситуацию скрасила наша хозяйка, которая просто указала на меня рукой и сказала:
- А вот, познакомьтесь, Верочка, это Олег, мой внучатый племянник, которого я, наконец-то, нашла и который будет жить у меня вместе с женой, помогая бедной старушке в ее нелегкой жизни, скрашивая последние годы. Можно сказать, что это мой прямой и единственный наследник.
Кивнув головой, я скрылся в спальне и стал надевать брюки, висевшие на спинке стула. Когда я вновь вышел из спальни одетым, молочницы Верочки уже не было.
- Вот и мое Совинформбюро заработало, - сказала Клара Никаноровна, - к обеду весь поселок будет знать, что вы мои родственники.
- А мы действительно родственники? - спросил я.
- Все люди - братья, - улыбнулась старушка, - все мы произошли от Адама и Евы, а, значит, и есть родственники. Я еще вчера в вас почувствовала родную кровь, а это, поверьте мне, очень немало для того, чтобы вверить свою жизнь в ваши руки. Да, вот так.
- Не обижайтесь, Клара Никаноровна, - сказал я, - просто все так неожиданно, что я еще не до конца осознал то, что произошло вчера. А, кстати, вчера не было никакого землетрясения? Мне показалось, что дом как бы кренился из стороны в сторону.
- Вот видите, - торжественно сказала хозяйка, - если бы вы не были нашей крови, то вы бы этого не почувствовали. Дом стол на месте, просто вы очень чувствительны к волнам человеческого настроения, которых пробегают над нами ежечасно и ежеминутно, а над нашим домом в то время, когда очень многие начнут поминать нас одновременно. Но вы привыкнете ко всему. И ничему не удивляйтесь. Воспринимайте все так, как оно есть.
В это время нас позвали завтракать, а после завтрака я поехал в город, чтобы взять с собой знакомого нотариуса и оценщика недвижимости, чтобы записать это все в завещание.
Договорившись с чиновниками о завтрашнем выезде, я заехал домой и попытался в Интернете найти данные на Клару Никаноровну. Никакой информации я не нашел, да и откуда ей взяться в таком современном средстве коммуникации.
Человек я небогатый и поэтому на оценщика и нотариуса потратил чуть ли не половину всех моих сбережений. Откуда могут взяться большие деньги у писателя, издающего свои книги в бесплатных издательствах, печатающих книги по заказу? Книги никто не редактирует, встречаются в них и опечатки и несогласования, типа, читайте как есть. Даже книгу в издательскую форму загружает сам писатель. За все он получает международный стандартный книжный номер (англ. International Standard Book Number, сокращённо - ISBN). Этот уникальный номер книжного издания является частью так называемого издательского пакета. Он необходим для распространения книги в торговых сетях и автоматизации работы с изданием. А автору еще обещают десять процентов от стоимости продажи с каждого экземпляра. Правда, я пока не встречал ни одного человека, который мог похвастаться гонорарами из таких издательств, но зато у писателя есть напечатанные книги. Поэтому приходится довольствоваться пенсией и редкими приработками на стороне.
Оценка дома и составление завещания прошли достаточно быстро. Дом был оценен дешевле стоимости дров, которые получатся от его слома. Древесина потеряла свой товарный вид и при распиловке будет превращаться в простую щепу, как сказал строительный специалист-оценщик. С эти согласилась и нотариус, поставившая такую цену в завещании.
Наконец, все подписи и печати были поставлены, и я повез людей обратно в город по местам их проживания. Спасибо им в пояс, а то ведь могли закочевряжиться и сказать, чтобы я вез бабку и дом к ним для составления документов и осмотра помещения.
В поселок я вернулся к вечеру. Женщины уже приготовили, а я привез из дома вещи, необходимые для проживания в дачных условиях.
- Ты, племянничек, не беспокойся, - сказала Клара Никаноровна, - дом этот построен очень и очень давно из сибирской лиственницы, крепость которой год от года увеличивается, несмотря на то, что внешне она выглядит не очень приглядно, зато фундамент такой, что никакие кирпичи и бетоны с ним не сравнятся. Вон, Венеция, стоит на сибирской лиственнице, так та только крепче становится. Скоро Венеция станет подводным городом, а с лиственницей ничего не сделается. А сейчас пойдем обедать, нужно много еще чего обговорить.
Глава 5
В конце обеда был подан грушевый компот. Клара Никаноровна откинулась в кресле и сказала:
- Послеобеденное время всегда предназначено для того, чтобы отдохнуть, вздремнуть или послушать какую-нибудь поучительную и занимательную историю, полезную для воспитания подрастающего поколения или способствую размышлению среднего поколения. И вы тоже послушайте, считая нас членами одной семьи и с долей веры отнесясь к семейным преданиям, потому что вам придется их передавать в изустном изложении.
Все мы относимся к древнему римскому роду Элизеев, участвовавших в основании Флоренции. Наш предок по имени Каччагвида участвовал в крестовом походе короля Конрада III и там получил свое дворянство, то есть был пожалован в рыцари, но чуть позже погиб в бою с поборниками ислама, тоже воевавшими Гроб Господень. Каччагвида был женат на даме из ломбардской семьи Альдигьери да Фонтана. Один из сыновей его был назван Алигьери, а внуком его стал небезызвестный Данте Алигьери, написавший "Божественную комедию".
Писатель и политик он вынужден был скитаться по свету, и его потомки переселились в Московию еще до Великой Смуты. Записались они Олигерьевыми, и я до сих пор ношу фамилию Олигерьева. В "Бархатную книгу" записаны мы не были, однако привилегии дворянские имели. Предки наши в службу государеву не лезли как иностранцы лихие, которые "на ловлю счастья и чинов" со всех сторон полезли в Россию, зато на небольших должностях служили честно и бескорыстно, за что прапрадеду моему отписана была эта деревенька, до сих пор называемая Олигерьевкой.
За то, что мои предки были грамотными, читали книги на непонятных языках, их называли чернокнижниками и колдунами, могущими одним взглядом отправить людей то ли в рай, то ли в ад.
В годы Второй Смуты дед мой служил чекистом на небольшой, но важной должности, выполняя конфиденциальные поручения товарища Бокия Глеба Ивановича, комиссара и начальника специального отдела ВЧК.
Репрессии деда моего сильно не затронули, а вот папенька мой был послан за границу с каким-то специальным заданием и там сгинул в безвестности. Но, судя по тому, что дед мой сильно не горевал по своему любимому сыну, да и то, что матушка моя тоже не была в постоянном трауре, сдается мне, что папенька мой исчез с их ведома и, возможно, даже и сейчас где-то жив, но не подает известий о себе, чтобы не навредить нам.
Я родилась через два года после отъезда папеньки в командировку, но записано под его именем и дед мой всегда говорил, что я дочь своего отца. Вот и подумайте, как и что может быть. Я хоть старушка и отсталая, однако, сделала генетический анализ волоса, найденного в расческе моего отца, со своими. И анализ дал результат, что я дочь своего отца и подозрения, что мать была ему неверна, оказались ложными.
Однажды мне приснился сон, что в мою спальню вошли папа, мама, дедушка. Они стояли и смотрели на меня, а папа улыбался шире всех. Потом он подошел, погладил меня по щеке, поцеловал и ушел.
Когда я рассказал о своем сне, то дедушка и мама успокоили меня, что детям часто снятся родители, которых они никогда не видели. Но фотографию-то я видела и знаю, как выглядит мой папа.
Вот еще, мой дед передал мне вот эти два ключа и сказал, чтобы я их хранила как зеницу ока и передала по наследству только кровным родственникам как семейную реликвию. Так что, Олег, бери эти ключи и владей ими. Я не знаю, от чего они, от каких дверей, но, возможно, ты разберешься, что и к чему.
- А дед ваш не рассказывал, чем он занимался у Бокия? - спросил я.
- Точно сказать не могу, - сказала моя новая родственница, - он был у них вроде алхимика и искателя крупных кладов, закопанных вельможами на черный день.
- И как, находил он клады с золотом и бриллиантами? - улыбнулся я.
- Зря иронизируете, уважаемый Олег, сказала Клара Никаноровна и подошла к старинному и громоздкому комоду, который был больше похож на старинный ларь с выдвижными ящиками, в которых спокойно разместится взрослый мужчина. Достав связку с маленькими ключиками, она открыла правый верхний ящичек, вернее - ящик, и достала массивную деревянную шкатулку. Открыв другим ключиком шкатулку, она открыла крышку и подозвала меня. - Смотрите, вот это ордена, которые мой дед получил за службу в ВЧК.