Научно - фантастическая повесть, посвященная проблеме контакта с внеземными цивилизациями.
Содержание:
ГЛАВА 1 1
ГЛАВА 2 2
ГЛАВА 3 5
ГЛАВА 4 6
ГЛАВА 5 10
ГЛАВА 6 11
ГЛАВА 7 13
ГЛАВА 8 15
ГЛАВА 9 19
ГЛАВА 10 21
ГЛАВА 11 23
ГЛАВА 12 26
ГЛАВА 13 27
ГЛАВА 14 29
ГЛАВА 15 33
ЭПИЛОГ 36
Аркадий Натанович Стругацкий, Борис Натанович Стругацкий
Отель "У погибшего альпиниста"
"Как сообщают, в округе Винги, близ города Мюр, опустился летательный аппарат, из которого вышли желто-зеленые человечки о трех ногах и восьми глазах каждый. Падкая на сенсации буржуазная пресса поспешила объявить их пришельцами из космоса…"
(Из газет)
ГЛАВА 1
Я остановил машину, вылез и снял черные очки. Здесь все было именно так, как рассказывал Згут. Отель был двухэтажный, желто-зеленый, над крыльцом красовалась траурная вывеска: "У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА". Высокие ноздреватые сугробы по сторонам крыльца были утыканы разноцветными лыжами
- я насчитал семь штук, одна была с ботинком. С крыши свисали мутные гофрированные сосульки толщиной с руку. В крайнее правое окно первого этажа выглянуло чье-то бледное лицо, и тут парадная дверь отворилась, и на крыльце появился лысый коренастый человек в рыжем меховом жилете поверх ослепительной нейлоновой рубашки. Тяжелой медлительной поступью он приблизился и остановился передо мною. У него была грубая красная физиономия и шея борца-тяжеловеса. На меня он не смотрел. Его меланхолический взгляд был устремлен куда-то в сторону и исполнен печального достоинства. Несомненно, это был сам Алек Сневар, владелец отеля, долины и Бутылочного Горлышка.
- Там… - произнес он неестественно низким и глухим голосом. - Вон там это произошло. - Он простер указующую руку. В руке был штопор. - На той вершине…
Я повернулся и, прищурившись, поглядел на сизую, жуткого вида отвесную стену, ограждавшую долину с запада, на бледные языки снега, на иззубренный гребень, четкий, словно нарисованный на сочно-синей поверхности неба.
- Лопнул карабин, - все тем же глухим голосом продолжал владелец. - Двести метров он летел по вертикали вниз, к смерти, и ему не за что было зацепиться на гладком камне. Может быть, он кричал. Никто не слышал его. Может быть, он молился. Его слышал только бог. Потом он достиг склона, и мы здесь услышали лавину, рев разбуженного зверя, жадный голодный рев, и земля дрогнула, когда он грянулся о нее вместе с сорока двумя тысячами тонн кристаллического снега…
- Чего ради его туда понесло? - спросил я, разглядывая зловещую стену.
- Позвольте мне погрузиться в прошлое, - проговорил владелец, склонил голову и приложил кулак со штопором к лысому лбу.
Все было совершенно так, как рассказывал Згут. Только вот собаки нигде не было видно, но я заметил множество ее визитных карточек на снегу возле крыльца и вокруг лыж. Я полез в машину и достал корзину с бутылками.
- Привет от инспектора Згута, - сказал я, и владелец тут же вынырнул из прошлого.
- Вот достойный человек! - сказал он с живостью и весьма обыкновенным голосом. - Как он поживает?
- Неплохо, - ответил я, вручая ему корзину.
- Я вижу, он не забыл вечера, которые провел у моего камина.
- Он только о них и говорит, - сказал я и снова повернулся было к машине, но хозяин схватил меня за руку.
- Ни шагу назад! - строго произнес он. - Этим займется Кайса. Кайса! - трубно взревел он.
На крыльцо выскочила собака - великолепный сенбернар, белый с желтыми пятнами, могучее животное ростом с теленка. Как я уже знал, это было все, что осталось от Погибшего Альпиниста, если не считать некоторых мелочей, экспонированных в номере-музее. Я был не прочь посмотреть, как этот кобель с женским именем станет разгружать мой багаж, но хозяин твердой рукой уже направлял меня в дом.
Мы прошли через сумрачный холл, где ощущался теплый запах погасшего камина и тускло отсвечивали лаком модные низкие столики, свернули в коридор налево, и хозяин плечом толкнул дверь с табличкой "Контора". Я был усажен в уютное кресло, позвякивающая и булькающая корзинка водворилась в углу, и хозяин распахнул на столе громоздкий гроссбух.
- Прежде всего разрешите представиться, - сказал он, сосредоточенно обскабливая ногтями кончик пера. - Алек Сневар, владелец отеля и механик. Вы, конечно, заметили ветряки на выезде из Бутылочного Горлышка?
- Ах, это были ветряки?..
- Да. Ветряные двигатели. Я сам сконструировал их и сам построил. Вот этими руками.
- Что вы говорите… - пробормотал я.
- Да. Сам. И еще многое.
- А куда нести? - спросил у меня за спиной пронзительный женский голос.
Я обернулся. В дверях, с моим чемоданом в руке, стояла эдакая кубышечка, пышечка этакая лет двадцати пяти, с румянцем во всю щеку, с широко расставленными и широко раскрытыми голубыми глазками.
- Это Кайса, - сообщил мне хозяин. - Кайса! Этот господин привез нам привет от господина Згута. Ты помнишь господина Згута, Кайса? Ты должна его помнить.
Кайса немедленно залилась краской и, поведя плечами, закрылась ладонью.
- Помнит, - объяснил мне хозяин. - Запомнила… Н-ну-с… Так я помещу вас в номер четыре. Это лучший номер в отеле. Кайса, отнеси чемодан господина… м-м…
- Глебски, - сказал я.
- Отнеси чемодан господина Глебски в четвертый номер… Поразительная дура, - сообщил он с какой-то даже гордостью, когда кубышечка скрылась. - В своем роде феномен… Итак, господин Глебски? - Он выжидательно взглянул на меня.
- Петер Глебски, - продиктовал я. - Инспектор полиции. В отпуске. На две недели. Один.
Хозяин прилежно записывал все эти сведения огромными корявыми буквами, а пока он писал, в контору, цокая когтями по линолеуму, вошел сенбернар. Он поглядел на меня, подмигнул и вдруг с грохотом, словно обрушилась вязанка дров, пал около сейфа, уронив морду на лапу.
- Это Лель, - сказал хозяин, завинчивая колпачок авторучки. - Сапиенс. Все понимает на трех европейских языках. Блох нет, но линяет.
Лель вздохнул и переложил морду на другую лапу.
- Пойдемте, - сказал хозяин, вставая. - Я провожу вас в номер.
Мы снова пересекли холл и стали подниматься по лестнице.
- Обедаем мы в шесть, - рассказывал хозяин. - Но перекусить можно в любое время, а равно и выпить чего-нибудь освежающего. В десять вечера - легкий ужин. Танцы, бильярд, картишки, собеседования у камина.
Мы вышли в коридор второго этажа и повернули налево. У первой же двери хозяин остановился.
- Здесь, - произнес он прежним глухим голосом. - Прошу.
Он распахнул передо мною дверь, и я вошел.
- С того самого незабываемого страшного дня… - начал он и вдруг замолчал.
Номер был неплохой, хотя и несколько мрачноватый. Шторы были приспущены, на кровати почему-то лежал альпеншток. Пахло свежим табачным дымом. На спинке кресла висела чья-то брезентовая куртка, на полу рядом с креслом валялась газета.
- Гм… - сказал я озадаченно. - По-моему, здесь уже кто-то живет.
Хозяин безмолвствовал. Взгляд его был устремлен на стол. На столе ничего особенного не было, только большая бронзовая пепельница, в которой лежала трубка с прямым мундштуком. Кажется "данхилл". Из трубки поднимался дымок.
- Живет… - произнес, наконец, хозяин. - Живет ли?.. Впрочем, почему бы и нет?
Я не нашелся, что ответить ему, и ждал продолжения. Чемодана моего нигде не было видно, но зато в углу стоял клетчатый саквояж с многочисленными гостиничными ярлыками. Не мой саквояж.
- Здесь, - окрепшим голосом продолжал хозяин, - вот уже шесть лет, с того самого незабываемого страшного дня, все пребывает так, как он оставил перед своим последним восхождением…
Я с сомнением посмотрел на курящуюся трубку.
- Да! - сказал хозяин с вызовом. - Это ЕГО трубка. Это вот - ЕГО куртка. А вот это - ЕГО альпеншток. "Возьмите с собой альпеншток", - сказал я ему в то утро. Он только улыбнулся и покачал головой. "Но не хотите же вы остаться там навсегда!" - воскликнул я, холодея от страшного предчувствия. "Пуркуа па?" - ответствовал он мне по-французски. Мне до сих пор так и не удалось выяснить, что это означало…
- Это означало "почему бы и нет?", - заметил я.
Хозяин горестно покивал.
- Я так и думал… А вот это - ЕГО саквояж. Я не разрешил полиции копаться в его вещах…
- А вот это - ЕГО газета, - сказал я. Я отчетливо видел, что это позавчерашний "Мюрский Вестник".
- Нет, - сказал хозяин. - Газета, конечно, не его.
- У меня тоже такое впечатление, - согласился я.