Попытка к бегству - Стругацкие Аркадий и Борис

"Попытка к бегству". Первое из произведений братьев Стругацких, в котором "пересеклись Прошлое, Настоящее и Будущее", возникла тема Прогрессоров и тема этической состоятельности вмешательства высокоразвитой цивилизации в развитие цивилизации нижестоящей.

Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий
Попытка к бегству

1

- Хороший сегодня будет день! - сказал вслух Вадим.

Он стоял перед распахнутой стеной, похлопывая себя по голым плечам и смотрел в сад. Ночью шёл дождь, трава была мокрая, кусты были мокрые и крыша соседнего коттеджа тоже была мокрая. Небо было серое, а на тропинке блестели лужи. Вадим подтянул трусы, спрыгнул в траву и побежал по тропинке. Глубоко, с шумом вдыхая сырой утренний воздух, он бежал мимо отсыревших шезлонгов, мимо мокрых ящиков и тюков, мимо соседского палисадника, где, выставив напоказ внутренности, красовался полуразобранный "колибри", через мокрые, пышно разросшиеся кусты, между стволами мокрых сосен; не останавливаясь, прыгнул в озерцо, выбрался на противоположный берег, поросший осокой, а оттуда, разгорячённый, очень довольный собой, всё наращивая темп, помчался обратно, перепрыгивая через огромные спокойные лужи, распугивая маленьких серых лягушек, прямо к лужайке перед Антоновым коттеджем, где стоял "Корабль".

"Корабль" был совсем молодой, ему не исполнилось и двух лет. Чёрные матовые бока его были абсолютно сухи и чуть заметно колыхались, а острая вершина была сильно наклонена и направлена в ту точку серого неба, где за тучами находилось солнце. "Корабль" по привычке набирал энергию. Высокая трава вокруг "Корабля" была покрыта инеем, поникла и пожелтела. Впрочем, это был приличный тихого нрава звездолёт типа "турист". Рейсовый рабочий звездолёт за ночь выморозил бы весь лес на десять километров вокруг.

Вадим, поскальзываясь на поворотах, обежал "Корабль" и направился домой. Пока он, стеная от наслаждения, растирался мохнатым полотенцем, из дачи напротив вышел сосед дядя Саша со скальпелем в руке. Вадим помахал ему полотенцем. Соседу было полтораста лет и он день–деньской возился со своим вертолётом, но всё было втуне - "колибри" летал неохотно. Сосед задумчиво поглядел на Вадима.

- У тебя нет запасных биоэлементов? - спросил он.

- Что, сгорели?

- Не знаю. У них ненормальная характеристика.

- Можно связаться с Антоном, дядя Саша, - предложил Вадим. - Он сейчас в городе. Пусть привезёт вам парочку.

Сосед подошёл к вертолёту и стукнул его скальпелем по носу.

- Что же ты не летаешь, дурачок? - спросил он сердито.

Вадим принялся одеваться.

- Биоэлементы… - ворчал дядя Саша, запуская скальпель во внутренности "колибри". - Кому это надо? Живые механизмы… Полуживые механизмы… Почти неживые механизмы… Ни монтажа, ни электроники… Одни нервы! Простите, но я не хирург. - Вертолёт дёрнулся. - Тихо, ты, животное! Стой смирно! - он извлёк скальпель и повернулся к Вадиму. - Это негуманно наконец! - объявил он. - Бедная испорченная машина превращается в сплошной больной зуб! Может быть, я слишком старомоден? Мне её жалко, ты понимаешь?

- Мне тоже, - пробормотал Вадим, натягивая рубашку.

- Что?

- Я говорю: может быть, вам помочь?

Дядя Саша некоторое время переводил взгляд с вертолёта на скальпель и обратно.

- Нет, - сказал он решительно. - Я не желаю применяться к обстоятельствам. Он у меня будет летать.

Вадим сел завтракать. Он включил стереовизор и положил перед собой "Новейшие приёмы выслеживания тахоргов". Книга была старинная, бумажная, читанная–перечитанная ещё дедом Вадима. На обложке был изображён пейзаж планеты–заповедника Пандоры с двумя чудовищами на переднем плане.

Вадим ел, листая книжку и с удовольствием поглядывал на хорошенькую дикторшу, рассказывавшую что–то о боях критиков по поводу эмоциолизма. Дикторша была новая и она нравилась Вадиму уже целую неделю.

- Эмоциолизм! - со вздохом сказал Вадим и откусил от бутерброда с козьим сыром. - Милая девочка, ведь это слово отвратительно даже фонетически. Поедем лучше с нами! А оно пусть останется на Земле. Оно наверняка умрёт к нашему возвращению - можешь быть уверена.

- Эмоциолизм как направление обещает многое, - невозмутимо говорила дикторша. - Потому что только он сейчас даёт по–настоящему глубокую перспективу существенного уменьшения энтропии эмоциональной информации в искусстве. Потому что только он сейчас…

Вадим встал и с бутербродом в руке подошёл к распахнутой стене.

- Дядя Саша, - позвал он, - вам ничего не слышится в слове "эмоциолизм"?

Сосед, заложив руки за спину, стоял перед развороченным вертолётом. "Колибри" трясся, как дерево под ветром.

- Что? - сказал дядя Саша не оборачиваясь.

- Слово "эмоциолизм", - повторил Вадим. - Я уверен, что в нём слышится похоронный звон, видится нарядное здание крематория, чувствуется запах увядших цветов.

- Ты всегда был тактичным мальчиком, Вадим, - сказал старик со вздохом. - А слово действительно скверное.

- Совершенно безграмотное, - подтвердил Вадим, жуя. - Я рад, что вы тоже это чувствуете… Послушайте, а где ваш скальпель?

- Я уронил его внутрь, - сказал дядя Саша.

Некоторое время Вадим разглядывал мучительно трепещущий вертолёт.

- Вы знаете, что вы сделали, дядя Саша? - сказал он. - Вы замкнули скальпелем дигестальную систему. Я сейчас свяжусь с Антоном, пусть он привезёт вам другой скальпель.

- А этот?

Вадим с грустной улыбкой махнул рукой.

- Смотрите, - сказал он, показывая остаток бутерброда. - Видите? - Он положил бутерброд в рот, прожевал и проглотил.

- Ну? - с интересом спросил дядя Саша.

- Такова в наглядных образах судьба вашего инструмента.

Дядя Саша посмотрел на вертолёт. Вертолёт перестал вибрировать.

- Всё, - сказал Вадим. - Нет больше вашего скальпеля. Зато "колибри" у вас теперь заряжен. Часов на тридцать непрерывного хода.

Сосед пошёл вокруг вертолёта, бесцельно трогая его за разные части. Вадим засмеялся и вернулся к столу. Он доедал второй бутерброд и допивал второй стакан простокваши, когда щёлкнул замок информатора и тихий спокойный голос сказал:

- Вызовов и посещений не было. Антон, уходя в город, желает доброго утра и предлагает немедленно после завтрака начать отрешение от всего земного. В институт поступило девять новых задач…

- Не надо подробностей, - попросил Вадим.

- …задача номер девятнадцать пока не решена. Пэл Минчин доказала теорему о существовании полиноминальной операции над Ку–полем структур Симоняна. Адрес: Ричмонд, семнадцать–семнадцать–семь. Всё.

Информатор щёлкнул, помолчал и добавил поучающе:

- Завидовать дурно. Завидовать дурно.

- Балбес! - сказал Вадим. - Я совершенно не завидую. Я радуюсь! Молодчина, Пэл! - он задумался, глядя в сад. - Нет, - сказал он. - Сейчас всё это долой. Надо отрешаться от земного.

Он швырнул грязную посуду в мусоропровод и вскричал:

- На тахоргов! Украсим кабинет Пэл Минчин - Ричмонд, семнадцать–семнадцать–семь черепом тахорга!

И он спел:

Пусть тахорги в страхе воют,
Издавая визг и писк!
Ведь на них идёт войною
Структуральнейший лингвист!

- Теперь так, - сказал Вадим. - Где радиофон? - он набрал номер. - Антон? Как дела?

- Стою в очереди, - ответил Антон.

- Что ты говоришь? И все на Пандору?

- Многие. И кто–то распространяет слух, что охота на тахоргов скоро будет запрещена.

- Но мы–то успеем?

Антон некоторое время молчал.

- Успеем, - сказал он.

- А девушки там рядом есть?

- Как не быть…

- А они тоже успеют?

- Сейчас спрошу… Они говорят, что успеют.

- Передай им привет от знакомого структурального лингвиста шести футов росту, с благородной осанкой… Слушай, Антон, что я тебе хотел сказать? Да! Привези, пожалуйста, дяде Саше скальпель. И пару "БЭ–6". И заодно "БЭ–7".

- И заодно новый вертолёт, - сказал Антон. - Что этот старец сделал со своим скальпелем?

- Ну как ты думаешь, что можно сделать со скальпелем?

- Не знаю, - сказал Антон подумав. - Скальпель - это вещь на века. Как Баальбекская платформа.

- Он уронил его в желудок своему "Колибри".

В радиофоне захихикало несколько голосов. Очередь развлекалась.

- Ладно уж, - сказал Антон. - Жди, я скоро буду. Будь моим суперкарго и начинай погрузку.

Вадим сунул радиофон в карман и прикинул через три комнаты расстояние до выхода.

- Дух ног слаб, - процитировал он, - рук мощь зла!

Он встал на руки и живо побежал к выходу. На крыльце он сделал сальто и с криком "У–ух!" Упал на четвереньки в траву перед крыльцом. Поднявшись и почистив руки, он произнёс с выражением:

На войне и на дуэли
Получает первый приз -
Символ счастья и веселья -
Структуральнейший лингвист.