Одинадцатый роман из цикла Акула пера в мире Файролла.
Содержание:
Глава первая - В которой звучат упреки 1
Глава вторая - О том, что не всему стоит верить на слово 4
Глава третья - В которой герой большей частью чувствует себя дискомфортно 7
Глава четвертая - Из которой следует, что время от времени на свете творится леший знает что 10
Глава пятая - Подтверждающая то, что кадры решают все 13
Глава шестая - В которой герой снова смотрит на горы 16
Глава седьмая - О говорящих дверях и взглядах на божественные сущности 20
Глава восьмая - В которой все вроде как остаются довольны 24
Глава девятая - Из которой следует, что в большинстве своем люди управляемы и агрессивны 27
Глава десятая - подтверждающая, что старый друг лучше старых двух 31
Глава одиннадцатая - О приветствиях и прощаниях 35
Глава двенадцатая - Действие которой происходит в канализации. А что? Не самое плохое место 38
Глава тринадцатая - В которой речь пойдет о пакостях разного калибра 42
Глава четырнадцатая - В которой речь большей частью идет о делах минувших 46
Глава пятнадцатая - О старых долгах и новых договоренностях 50
Глава шестнадцатая - В которой есть всего понемногу - и прошлого, и будущего 54
Глава семнадцатая - В которой все время что‑то происходит не так 57
Глава восемнадцатая - В которой герой встречает свою смерть 61
Глава девятнадцатая - В которой герой убеждается в том, все имеет свои пределы 64
Глава двадцатая - Из которой следует, что залог успеха - всесторонняя подготовка 68
Глава двадцать первая - В которой все намеченное потихоньку реализуется 71
Глава двадцать вторая, последняя - О спокойном взгляде в грядущее и прочих тихих радостях 75
Андрей Васильев
Снисхождение. Том первый
Черновой вариант. Роман завершен, и отправляется на вычитку и правку.
Я, в общем‑то, склонен не делать ошибок,
Но эта вода холодна для меня -
Здесь люди как люди, и люди как рыбы,
Люди, как только и люди, как я.
Но разница наша - ничто на проверку,
Нас даже сблизила эта вода.
Вопрос только в том, кто окажется сверху,
Потом, в иерархии льда.
Алексей Кортнев.
Глава первая
В которой звучат упреки
- Нельзя же так - Азов укоризненно посмотрел на меня - Если появилось ощущение, что где‑то что‑то не так - надо реагировать.
- Я с этим ощущением последние лет пятнадцать живу - вяло защищался я, щелкая зажигалкой - Это для меня привычное и родное чувство. У меня всегда где‑то что‑то не так. Вот например - зажигалка не работает. Чиркать - чиркает, а огня нету.
- Не передергивай - мне погрозили пальцем, мне дали понять, что я не прав и дали прикурить - Я про самочувствие. А если бы "скорая" не успела? А если бы дежурный врач был пьян?
- Так он и был пьян - сообщил Азову я, затягиваясь сигаретой - Мне Шелестова рассказывала. При этом даже в таком состоянии все сделал как надо. Нет, какие у нас на Руси люди талантливые есть! Если ей верить, то этот эскулап все мои кишки в таз вывалил, перед тем оттуда что‑то выплеснув, вроде как сгущенку с вареньем, он до того, как меня привезли, в это дело батон нарезной макал и его, стало быть, кушал. Так вот - промыл он требуху мою, обратно её засунул и цыганской иглой меня зашил.
- Врет - заверил меня Азов - Кого ты слушаешь? Нет, в дремучие времена так и поступали, но сейчас, при нынешнем состоянии медицины даже в провинции… Врет. Но ты все равно ей спасибо скажи. Пока все орали, махали руками и хлопали глазами, она хоть что‑то делала. Если быть более точным - охрану позвала, а те уже тебя подхватили и сюда привезли.
Ну, в принципе да - так все и было, правда сам я этого не помнил совершенно. После третьего приступа боли меня так скрутило, что я сознание потерял, потому все происходящее я знал только из устных рассказов очевидцев.
Наиболее толковым оказался рассказ Жилина, он был лишен эмоциональных воплей Вики: "Аааааа! Ааааааа! Я думала, что уже все! Ааааааа!", флегматичности Петровича: "Надо же, ты все‑таки не помер" и парадоксальности Шелестовой "На руках своих, вот этих вот, пять километров вас тащила по шоссе, пока попутную полуторку не поймала. Каблуки - сломала, два ногтя - сломала. Неужели мне за все это не полагается три оплачиваемых выходных дня?".
Так вот - судя по тому, что мне рассказал Сергей, все было не так уж и жутко, хотя и наводило на те мысли, которые он сразу же высказал вслух.
Я повалился на снег, сипя и выкатывая глаза, причем еще и с пеной на губах. Он, понятное дело, подумал, что это яд. Нет, не посмотри он накануне полсезона сериала про Борджиа, может, оно бы и обошлось. Но тут одно наложилось на другое и Жилин заорал:
- Яд! Это яд! "Скорую"! И воды, ему надо воды!
Собственно, это и было последним, что я помнил, после этого мне совсем заплохело и я отключился. Азов был прав - не обратил я внимания на признаки того, что все неладно, а точнее на то, что у меня живот с завидной периодичностью и увеличивающейся интенсивностью побаливал в последние дни.
А события развивались дальше.
Увидев, что меня выгнуло дугой, а после я и вовсе затих, Вика впала в панику, совмещенную с истерикой. Она начала бить меня по лицу и орать что‑то вроде:
- Не имеешь права! Как ты можешь так со мной поступать!
Остальные члены редакции тоже были в шоке, но никто ничего не делал. И совсем уж оторопели подруги Шелестовой, ранее упомянутые ей Лера Волкова и Наташка. Они ждали веселья, танцев и флирта разной степени тяжести и никак не ожидали увидеть человека, который валяется на снегу и вроде как помирает.
Кстати - вот чьи голоса я слышал перед тем, как отключиться. Я, помню, еще удивился - кто это?
Вот и вышло, что реально среагировали только двое - Серега, который пару раз мощно мне пробил в грудную клетку, чтобы завести сердце, которое и без него не думало останавливаться, и Шелестова, которая своевременно побежала за охраной.
Охранники тоже не поняли в чем дело, подумали, как и Жилин, что это яд, подхватили меня на руки и отвезли в ближайшую больницу, где дежурный хирург, осмотрев меня, сказал им:
- Какой в п…у яд? Перитонит у него, сдается мне, из‑за первофрации девиртикула кишечника. А может, просто разрыв аппендикса. Вскрытие покажет. А ну, валите все в коридор. Лена, операционную готовь. Может, повезет ему еще, может, не потеряно время.
Время оказалось не потеряно, и я выжил, при этом даже не натерпевшись страха, поскольку из обморока я плавно перешел в анастезический сон, и в результате осознал себя в этом мире только к вечеру следующего дня.
Нет, был еще всплеск сознания, в котором кто‑то спрашивал меня "Слышишь? Слышишь? Сколько пальцев?" и я ему даже что‑то отвечал, но уверенности в том, что это случилось на самом деле у меня не было.
Пробуждение оказалось очень неприятным. Болело все, а особенно низ живота, глаза упирались в белый потолок, хотелось пить, кружилась голова, да еще и рядом кто‑то то ли храпел, то ли хрипел, причем вроде как не во сне, а покидая этот мир.
И рядом никого, кто бы объяснил происходящее, вот что совсем плохо было.
- Люди - просипел я - Человеки. Есть тут кто?
- Есть - подтвердил грудной женский голос, и в поле моего зрения показалось лицо немолодой, но очень миловидной женщины, одетой в белый халат - Очнулся?
- Видимо - с сомнением ответил я - Пить хочу. А где я?
- В больнице - сообщила мне женщина - В реанимации. Пить сейчас дам, только немного, а то тебя стошнить может.
- Стошнить меня и без воды может - заверил ее я - Очень меня штормит.
- Лучше не надо - попросила меня женщина.
- Как пойдет - не стал ее обнадеживать я и с глотнул теплой воды из носика чайничка - поилки, который она уже поднесла к моему рту.
Напившись, я облегченно вздохнул - одной проблемой стало меньше.
- А это кто там так жутко хрипит? - решил для начала узнать я.
- Иванко отходит - без особого сожаления сказала женщина - Бомж местный, можно сказать - достопримечательность. Надоел всем - сил нет, прости господи. Хотя - может и в этот раз выкарабкается, у него как у кошки девять жизней. Какую дрянь только не лакает - и все ему ничего. В худшем случае сюда попадает, пару дней несет всякий бред, а после снова на волю, политуру пить. Но в этот раз переборщил - стеклоомыватель - это не шутки.
- Ыга - сообщил Иванко, видимо услышав свое имя - Ыга!
- Вот и весь его словарный запас - констатировала женщина - Раньше‑то побольше был, но в последнее время он совсем отупел. Да угомонись ты, халамидник!
Бомж Иванко хрюкнул, шумно испортил воздух, и снова то ли захрипел, то ли захрапел.