Помню только, что в прошлом году мы здесь мотыгами обходились. Да и не сеяли столько. Но тогда был мир. Все что хочешь в любой момент закупить легко в долине на ярмарке. А сейчас война. Война она запас любит.
Денщик субординацию блюл, терпеливо ждал и выпил только со мной уже.
Хорошо сливянка пошла под копченый сыр. Душевно. В преддверии чистой любви… каковая только и бывает после бани.
Но сначала шашлык. Замариновался уже. Хотя козочек мы добыли и молодых, все же своя барашка помягче дичины будет. Только козочка вкуснее… Впрочем, горячее сырым не бывает… Особенно под это дело. Да под смешной рассказ, как мы это мясо добывали.
Только Элика сначала сына покормила. Вон как мамкину сиську теребит. С пузырями.
2
Неделю наслаждался отдыхом по хозяйству, а потом, когда посевная на полях и огородные посадки закончились, я что-то заскучал, чего со мной с детства не случалось - вырос сам на таком же хуторе. Так что когда на десятый день отпуска прискакал к нам в горы на хорошей гнедой лошади расфуфыренный посыльный с города, я внутренне уже был готов к переменам. Хотя и не осознавал еще этого активно.
- Кто тут будет Савва Кобчик? - спросил вестник, не слезая с седла.
- Ну я… - воткнул топор в пень, на котором с удовольствием колол дрова. - А ты сам-то кто таков будешь?
- Яго Польдверт, личный фельдъегерь его светлости маркграфа Рецкого с эстафетной депешей к гвардии старшему фельдфебелю Савве Кобчику, - отдал он мне воинское приветствие. - Могу я увидеть документ, свидетельствующий о вашей личности?
- Тавор, неси мою солдатскую книжку, - крикнул я денщику, который в это время укладывал третий ряд поленницы у стенки конюшни.
Сухих стволов мы повалили с денщиком в окрестном лесу богато, ветки обрубили да, прицепив их по одному к упряжке арендованных волов, пока наши пахари занимались севом, сволочили на хутор. И вот третий день развлекаемся с денщиком на дворе пилкой и колкой дров. Какие подлиннее и потолще - для камина, покороче и поуже - для печек. Все для того, чтобы сын мой тут не вымерз зимою.
Пока денщик ходил за моими бумагами в дом, оттуда выскочила жена Оле и подала фельдъегерю ковшик шипящей бражки. И тот с видимым удовольствием ее выпил и даже показал, как последние капли с ковша на землю падают - уважил хозяйку.
Внимательно прочитав мое удостоверение, фельдъегерь достал из ташки с серебряным вензелем нашего правителя засургученный пакет и подал его мне. С поклоном. Иначе с седла стоящему на земле человеку передать бумаги и не получилось бы.
- Отобедаете? - пригласила вершника жена кузнеца.
- Благодарствую. С удовольствием бы… но служба. Мне еще пару адресов навестить, а вы так далече в горы забрались…
И ко мне повернулся:
- Господин старший фельдфебель, распишитесь на квитанции, она к пакету приклеена с обратной стороны. Оторвите ее и отдайте мне. Благодарствую. Я могу быть свободен?
- Езжай, если обедать не остаешься, - махнул я рукой.
Не успел в чистом горном воздухе растаять перестук копыт, как в моей голове зазвучал полковой горн.
- Что там, командир? - полюбопытствовал денщик.
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, - ответил я назидательно. - Иди давай, дрова докладывай в поленницу и найди, чем ее сверху от дождей прикрыть. У Оле рогожку попроси какую…
Когда денщик отошел, я сломал все пять сургучных печатей на узлах прошивки пакета и… с облегчением выдохнул. В пакете был не отзыв из отпуска, а всего лишь приглашение на личную аудиенцию к маркграфу. Через три дня.
После ужина, когда весь народ уже встал из-за стола, я заявил дяде Оле:
- Собирайтесь, послезавтра в город поедем.
- Надобности нет, - возразил мне кузнец.
- Надобность есть. Меня тут к местному начальству вызвали. Депешей.
- Ну а мы тут при чем? - возразил он мне.
- А вы при мне. Сына надо в городе оформить по документам на меня. Брак с Эликой зарегистрировать. Случись что со мной, чтобы они воинскую пенсию получали. Я бы тебя и не дергал, но не знаю, где что тут делают да в какие двери стучать.
- Брак зарегистрировать… - передразнил меня Оле. - А девушку ты спросил? Может, она и не пойдет за тебя.
- Как это? - оторопел я.
- А вот так… - усмехнулся кузнец и, повернувшись к жене, собирающей со стола грязную посуду, сказал ей: - Мать, ты это… Элику сюда позови. Скажи - сваты приехали.
Та с готовностью подорвалась и быстро скрылась в доме.
Через пол минуты на крыльцо выбежала рассерженная, раскрасневшаяся Элика с ребенком под мышкой и закричала злобно:
- Дядя, гони всех сватов отсюда поганой метлой! Ни за кого я замуж не пойду! Вот вам мой сказ.
Ногой для доходчивости топнула и скрылась в доме, крутанув широкой длинной юбкой.
- Слыхал?.. - захихикал Оле. - Что теперь скажешь?
Да-а-а-а-а… Облом Обломыч подкрался, откуда его не ждали.
- Ну… а теперь можно и о приданом поговорить, - уже в голос ржал кузнец. - Коли сойдемся в цене… - Он сделал многозначительную паузу. - Я ведь могу и воздействовать на племяшку. В твою пользу. Слово одно волшебное знаю… Так что ты в приданое за ней взять хочешь?
- Сына своего и жменю горного тумана, - ответил я, начиная сердиться. - И право в любой момент вернуться сюда - жизнь она штука такая… Неизведанная. Остальное все у меня есть. Или будет.
Кузнец помолчал немного и высказался:
- Мой дом - твой дом, Савва. Даже если ты и не женишься на Элике. Сын и так твой по обычаю - ты его признал. Семь лет ему исполнится, так хоть забирай его отсюда. Твое право. А тумана в горах на всех хватит. И еще останется.
Я его выслушал и добавил:
- Еще есть у меня одно условие… Если меня, не дай ушедшие боги, на войне убьют, то опекун моего сына - ты. И профессии его обучишь. Всем секретам наравне с собственными сыновьями. Без изъятий. По рукам?
- По рукам, - согласился кузнец и протянул мне свою жесткую ладонь. - Вот теперь почти по-людски сладились. А то… в город… все вскочили и побежали… по команде фельдфебеля. Понимаю я, что у тебя отпуск короткий. Но нельзя же так… на бегу… Положено обручение отпраздновать и только через полгода свадебку играть. Как дедами нам завещано.
Тут жена Оле снова пришла собирать грязную посуду.
Кузнец на нее посмотрел хитро так. Женщина в ответ прыснула, закрыв концом платка нижнюю часть лица, вызвав ответную улыбку кузнеца.
"Чей-то они тут темнят, - подумал я. - Уж больно морды у них какие-то хитрые".
- Как, мать, отдадим этому оболтусу Элику? - спросил ее кузнец.
Женщина дробно закивала, подхихикивая. Но соглашаясь, судя по всему.
- Тогда зови эту козу сюда еще раз.
Правда, сначала жена кузнеца с женой подмастерья вымыли всю посуду. Потом поставили на стол стаканы и легкую закуску, оставшиеся бутылки вина из моего ящика и кувшин бражки для любителей.
Позвали Элику. На этот раз она пришла одна, оставив ребенка на попечение няньки. Села за стол с прямой спиной. Спросила сердито у Оле:
- Ну и кто на этот раз возжаждал моей доли в этом хозяйстве? С горы или с долины?
А ей идет сердиться. Как-то сразу ее мягкая красота становится при этом четче, выпуклей, а глаза так и сверкают звездчатыми сапфирами.
- Не с горы, не с долины, не крестьянин, не купец, а принц с дальнего королевства сватается… - нараспев проговорил кузнец. - Да ты его знаешь… Вот он сидит, - показал рукой на меня. - Года не прослужил, а уже целый лейтенант. Не хухры-мухры… Савва, а ты что тут молчком, как сам засватанный.
Выражение лица девушки стало малость отрешенно-обалдевшим.
- Савва попросил у тебя моей руки? - спросила она кузнеца, словно не веря его словам.
- Да, - подтвердил сказанное дядя Оле. - Только ты приказала сватов его гнать поганой метлой. Что ты на это скажешь?
Элика встала, потеребила в руках пояс от юбки и, опустив глаза в стол, задумчиво промолвила:
- Я подумаю.
- Да что тут думать? - обиженно воскликнул я.
Блин. Тут считаешь себя подарком богов, принцем на белом коне, а тебе "я подумаю…" И кто? Мать моего же ребенка! Девица порушенная…
- Я подумаю, - уже тверже сказала Элика. - Ибо зачем мне муж, который сбегает от меня за тридевять земель?
В положенное время на пару с денщиком в полной парадной форме ольмюцкой гвардии мы сошли с наемной пролетки у ворот загородного замка рецкого маркграфа. Из оружия на этот раз взяли только холодное, как устав и предписывает.
Солнце уже стало порядком прижаривать, а мы в форме, придуманной и пошитой для более умеренного климата. Как бы не взопреть…
Часовому у ворот я предъявил письмо с приглашением. Тот вызвал унтера - начальника караула, который в свою очередь ознакомился с приглашением, и только потом нас провели через плац в приемную залу замка.
- Вас, господин фельдфебель, прошу немного обождать здесь. О вас доложат. А вы, ефрейтор…
- Гвардии старший канонир, - обиженно поправил его Тавор.
- Простите… Старший канонир… - поправился унтер. - Вам придется обождать своего патрона в кордегардии, где вам предложат прохладительные напитки.