- Увы, судя по твоему рассказу, а я надеюсь, он был правдив, товарища Фредерикса больше нет с нами… Он погиб… А ведь он был самым крупным специалистом по немецкому мистицизму… Он отлично знал не только все руководство Аненербе, но и… Впрочем, чего теперь говорить, - перебив сам себя, вздохнул Шлиман. - Так вот, возвращаясь к нашим делам… Этот господин Хек позавчера ночью наведался во дворец, ранее принадлежавший графу Юсупову. Ну, тот, что у Поцелуева моста.
Несмотря на то, что Василий уже давно жил в Ленинграде, он до сих пор путался в названиях улиц, каналов, рек и мостов. Да еще эти переименования! Невский в одночасье стал проспектом 25 октября, Дворцовая площадь - площадью Урицкого, Гороховая - улицей Дзержинского… И теперь даже коренные жители порой путались в хитросплетении новых и старых названий.
- Так вот, согласно полученным оперативным данным, мы устроили засаду, - продолжал Шлиман. - Там были ребята из Первого и пара наших спецов. Их всех положили, но, судя по всему, грабители не нашли того, что искали.
- Почему вы так уверены?
- Мы их спугнули.
- ?
- Они вошли… Началась пальба, и к тому времени, как наши были перебиты, подъехало два авто с солдатами. Грабители бежали.
- Что им было нужно?
- Они ищут какой-то артефакт.
- Еще раз с самого начала, - поморщившись, попросил Василий. - Сколько было наших?
- Двад… Тридцать два человека, - сознался Шлиман.
- Их?
- Двое.
- И вы хотите сказать, что двумя немецкими стрелками перебито тридцать два энкавэдешника?
- Не совсем. Трое наших остались живы, и они уверяют, что пули грабителей не брали.
- Тогда почему немцы бежали, когда прибыло подкрепление?
На этот вопрос у Шлимана не было ответа.
- И вы решили выписать мне индульгенцию, чтобы я…
- Ну, скажем так: рассмотрев всевозможные аспекты дела, мы решили, что вы - самая подходящая кандидатура для того, чтобы остановить похитителей.
- И как вы себе это представляете?
- Немцы не получили желаемого, но, похоже, та вещица, которую они ищут, им очень нужна. Иначе они не стали бы устраивать бойню. Вот и выходит, что они снова придут за ней, когда все успокоится.
- И когда же это случится?
- Тут ничего определенного сказать нельзя.
- Так вы что, предлагаете мне устроиться жить в этом особняке?
- Думаю, это всяко лучше, чем в подвалах на Литейном… - пожал плечами Гессель Исаакович. - Однако есть и другая возможность: вы можете попробовать отыскать то, что нужно фашистам.
- Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…
- Примерно так, - согласился Шлиман.
- А не проще было бы вкатить ноту протеста немецкому консульству?..
- Нет, - вновь покачал головой Шлиман. - Сейчас в верхах ведутся серьезные переговоры. Готовится к подписанию пакт между СССР и Третьим рейхом. На фоне этого было бы неправильно устраивать международный скандал, тем более что Рейхстаг наверняка открестится от агентов Аненербе. Они не станут брать на себя… - но договорить он не успел: машина резко затормозила. - Вот и приехали, - вздохнул Гессель Исаакович. - Прошу любить и жаловать - особняк Юсуповых, - и он показал на высокое грязно-желтое здание с белыми римскими колоннами. - Историческое место. Именно здесь был убит Григорий Распутин.
- И что тут сейчас? Склад или один из комиссариатов?
Гессель Исаакович вздохнул.
- Василий, порой вы поражаете меня своей серостью. Вы же живете в одном из самых культурных городов Европы… Скажите, вы хоть раз были в Мариинском театре?
- Один раз, когда там завелся призрак-убийца. Помните, года три назад?
Гессель Исаакович вновь вздохнул - запас вздохов у него был поистине неиссякаемый.
- Вы удивительный человек, из крестьян, но отлично разбираетесь в оккультных науках. Не уверен, что еще кто-то в нашем ведомстве имеет столь обширные познания в истории древних цивилизаций… Ладно, все это лирика. Пойдем, нам пора, - и с этими словами он отворил дверцу авто.
- И все же вы не ответили на мой вопрос, - вдогонку ему заметил Василий. - Что теперь в этом здании?
- Юсуповская галерея. Она была организована еще в девятнадцатом по распоряжению товарища Луначарского, а с двадцать седьмого открыта историческая экспозиция - комнаты, связанные с убийством Распутина…
Василий вслед за Гесселем Исааковичем Шлиманом вылез из автомобиля и на мгновение замер. Перед ним в обе стороны вытянулась монолитная набережная Мойки, по обе стороны которой замерли угрюмые петербургские здания. Низкое серое небо как будто цеплялось тучами за крыши, а холодный ветер с залива поднимал на свинцовой воде мелкую рябь, отчего казалось, что река ежится, покрывшись гусиной кожей. Серый, негостеприимный, мрачный и надменный - таким для Василия Ленинград был всегда. А сегодня эта мрачность соответствовала его душевному настрою: его выпустили из застенков лишь для того, чтобы дать новое, практически невыполнимое задание.
Повернувшись, он посмотрел на особняк, нависший над узкой набережной. Какие тайны скрывал этот дом? В глубине души Василий чувствовал, что находится на перекрестке дорог Судьбы и стоит ему сделать неверный шаг, жизнь его потечет совершенно в иное русло.
Неожиданно для самого себя, не дожидаясь Шлимана, он быстро взбежал по лестнице и потянул на себя огромную входную дверь мореного дуба. За дверью с винтовкой наготове стоял часовой.
- Документы?
Василий замер, словно натолкнувшись на каменную стену, потом, оставив дверь приоткрытой, обратился к Шлиману, медленно поднимающемуся следом за ним:
- Где мои документы?
- Это со мной, - махнул с лестницы Шлиман, и часовой отступил, пропуская Василия в здание, но тот не спешил входить.
- Надеюсь, документы мне будут возвращены, или мне всякий раз придется искать вас…
- Само собой, точно так же, как и оружие. Проходи, мы там все подготовили.
Что всегда поражало Василия, так это красоты, оставшиеся в Ленинграде от прежней, дореволюционной жизни. Главный парадный вестибюль и лестница, ведущая на второй этаж, блистали красотой и изысканностью, а два небольших сфинкса по обе стороны от ступеней и полутьма лишь усиливали очарование. Один шаг, и вот из повседневности Василий перенесся в удивительную сказку - чарующий мир грез. Единственное, что все портило, так это трое часовых в грязно-серых шинелях. Они явно не вписывались в волшебный интерьер дворца.
Василий хотел было направиться на второй этаж, но Шлиман остановил его:
- Направо, пожалуйста.
Они прошли через анфиладу из нескольких комнат удивительного убранства и оказались в угловой, напоминающей кабинет. За огромным письменным столом красного дерева сидел сгорбленный старичок в белом медицинском халате. Сверкающая лысина, обрамленная клочками белых, как снег, волос, старомодное пенсне в золотой оправе, покоящееся на огромном тощем грузинском носу.
- Познакомьтесь, - Шлиман махнул в сторону старичка. - Петренко Савелий Прохорович, смотритель галереи, специалист в искусстве и антиквар.
Однако вместо того чтобы поинтересоваться личностью Василия, старичок выскочил из-за стола и набросился на Шлимана:
- Вы хоть понимаете, что творите? Здесь хранятся произведения искусства! Искусства! Повторяю, если вы меня прошлый раз не расслышали. Весь этот дом-дворец - произведение искусства, а вы мне тут устроили настоящую бойню. Половина стен, как решето! Вы это понимаете! А "Одалиска" Ривара! Вы прострелили ее четыре раза! Это же невозможно! Теперь полотно похоже на сито, через него можно процеживать макароны… да-да, вы не ослышались, процеживать макароны. Еще сам товарищ Киров вверил мне на хранение эти произведения искусства - достояние трудового народа, а вы тут устроили…
- Савелий Прохорович, - как ни в чем не бывало продолжал Шлиман, - не увлекайтесь. Вот, лучше познакомьтесь. Это наш сотрудник Василий Кузьмин. Теперь он будет отвечать за безопасность на территории дворца и за целостность всего, что тут хранится… Так что прошу любить и жаловать! И не надо строить таких постных рож. А все, что касается прошлого вторжения, мы с вами уже обсуждали.
При этих словах старичок как-то поник, пробормотал себе под нос что-то вроде: "А как же, помню".
Шлиман же, подойдя к одной из стен, сдвинул картину со старинным парусником в сторону. За ней прятался вмонтированный в стену сейф.
- Зачем придумывать что-то новое, если можно пользоваться старым, - ухмыльнулся Шлиман, набрал код и, открыв сейф, начал шарить в глубине, потом извлек откуда-то из недр маузер в деревянной кобуре и пачку документов. Повернувшись, он протянул их Василию. - Вот… Привез еще вчера, чтобы времени зря не терять. Там удостоверение и твое наградное оружие.
- А револьвер?
- Револьвер? - удивился Шлиман.
- Укороченный английский бульдог?
Шлиман лишь развел руками, давая понять, что ничего не знает о револьвере. Это было плохо. Очень плохо. В револьвере Василия были заговоренные пули, произведенные по особому рецепту батьки Григория, то бишь барона Фредерикса. Эти пули могли остановить любую нечисть. А маузер, хоть и более мощное оружие по всем параметрам, перед лицом сверхъестественного противника бесполезен. Ну что могут сделать обычные пули, скажем, упырю или волколаку? А ведь во дворце наверняка побывали не простые гости. И охрана их не остановила, и пули их не брали… свинцовые пули.
Василий задумался.
- Как вы считаете, когда следует ждать нового визита?
- Ну, не раньше полуночи.