Лэбби - очень светлокожий молодой парень, одетый безвкусно и вызывающе - играл на двойном деревянном рожке. Кроме него в оркестре были альтист, барабанщик и Роза, которая играла на флейте. Сначала они исполнили лихой, зажигательный танец, оказавшийся слишком быстрым для некоторых гостей, успевших уже порядком осоветь от выпитого пива. Только Алмаз и его партнерша так и не вышли из круга. Когда - взмокшие, задыхающиеся - они наконец закончили танец, гости одобрительно завопили и захлопали в ладоши.
- Пива! - крикнул Алмаз, и тотчас же толпа молодых, смеющихся и беспечно болтающих людей подхватила его, закружила и повлекла к накрытым в стороне столам.
Он слышал, как позади него снова зазвучала музыка. Алмаз сразу узнал мелодию - то была старая морская песня "Куда идет моя любовь". Ее исполнял только альт, и его глубокий голос был печален и строг, словно живой человеческий тенор.
Алмаз за один присест осушил огромную кружку пива, и собравшиеся вокруг девушки с восхищением следили, как при каждом глотке играют мускулы на его сильной шее. Когда же он встряхнулся, словно упряжная лошадь, которую одолевают мухи, они оживились и захихикали.
- Нет, не могу!.. - внезапно проговорил Алмаз и, метнувшись в сторону, мгновенно исчез в густых вечерних сумерках, клубившихся за пределами круга света, отбрасываемого развешанными вокруг ларька пивовара фонарями.
- Куда это он? - спросила одна девушка.
- Он вернется, - ответила другая. И после этого обе рассмеялись и продолжили болтать, как ни в чем не бывало.
Но вот печальная морская песня закончилась.
- Темная Роза! - раздался в темноте за спиной девушки знакомый голос. Роза обернулась и увидела его. Он стоял на коленях на траве, она сидела скрестив ноги на краю деревянного помоста, и их лица были на одном уровне.
- Приходи на наше место в ивах, - шепнул он.
Роза ничего не ответила. Лэбби, бросив на нее недовольный взгляд, поднес к губам рожок. Барабанщик трижды ударил по своему бубну, и оркестр заиграл веселую джигу.
Когда Роза снова оглянулась через плечо. Алмаз уже исчез.
А через час или около того к помосту вернулся Тари со своим оркестром. Передышка явно не пошла ему на пользу, не говоря уже о пиве. Не дожидаясь, пока кончится очередной танец, он громко приказал Лэбби уступить место настоящему музыканту.
- Это ты-то музыкант? - высокомерно ответил Лэбби. - Тебе бы в носу ковыряться, а не на арфе играть. Сам проваливай подобру-поздорову.
Тари не остался в долгу, ответив новым оскорблением, и уже через несколько минут на лужайке кипел яростный спор. Гости разделились: одни горячо поддерживали Тари, другие - Лэбби. Когда спор достиг апогея, Роза сунула флейту в карман и незаметно ускользнула.
За границами лужайки, куда не достигал свет фонарей, было совсем темно, но Роза могла бы отыскать знакомую дорогу даже в кромешном мраке. Он был там, на их месте. За два прошедших года ивняк сильно разросся; молодые, упругие побеги торчали, что твой частокол, и под длинными, плакучими ветвями едва хватало места для двоих.
На лугу снова заиграла музыка, но она звучала глухо, неясно, относимая в сторону ветром и заглушаемая прихотливым журчанием близкой реки.
- Что тебе нужно, Алмаз?
- Поговорить.
Здесь, под ивами, они были друг для друга лишь тенями и голосами.
- Ну?.. - промолвила она.
- Я хотел попросить тебя уйти со мной, - сказал он. - Сейчас попросить?
- Еще тогда. Когда мы поссорились. Тогда я сказал тебе совсем не то, что хотел. Не то и не так… Я думал… - Он надолго замолчал, потом заговорил вновь: - Я думал, что если убегу от всего этого, то сумею жить нормальной жизнью… С тобой. Петь, играть на арфе, зарабатывать на жизнь. Мы могли бы делать это вместе. Вот что я хотел тебе сказать.
- Но не сказал.
- Да. Я все испортил. Я предал все, что у меня было. Магию. Музыку. Тебя.
- Я живу хорошо, - быстро сказала Роза.
- Ой ли?..
- Я не так уж виртуозно играю на флейте, но… все же я играю вполне сносно. То, чему ты не успел меня научить, я в случае надобности могу дополнить заклятием. Другие музыканты тоже мне помогают. Да и Лэбби не такой уж плохой, каким порой выглядит. Во всяком случае никто меня не обижает, а зарабатываем мы очень прилично. Зиму я обычно провожу у матери - помогаю ей по хозяйству. Так что у меня все в порядке. А как твои дела, Алмаз?
- Все плохо, все не так.
Роза начала что-то говорить, но оборвала себя на полуслове.
- Мы вели себя как дети, - сказал Алмаз. - Теперь…
- Что же изменилось теперь?
- Я понял, что сделал неправильный выбор.
- Однажды, - перебила Роза. - Или, может быть, дважды?..
- Дважды.
- Третий раз - волшебный, - напомнила она.
На протяжении некоторого времени оба молчали. На фоне темной листвы Роза различала только его высокую, крепкую фигуру.
- Ты стал еще больше, - сказала она. - Ты все еще умеешь зажигать волшебный огонек, Алмаз? Мне хотелось бы поглядеть на тебя…
Он отрицательно покачал головой.
- Это был как раз тот фокус, который у тебя получался, а у меня нет, - сказала она. - И ты так и не сумел меня научить.
- Я и сам не понимал толком, как делал это, - сказал он. - Иногда выходило, иногда нет.
- Разве волшебник из Южного Порта не научил тебя, чтобы выходило всегда?
- Он учил меня только подлинным именам.
- Но почему же ты все-таки не хочешь зажечь волшебный огонек сейчас?
- Потому что я решил оставить магию. Я должен был заниматься только ею и ничем больше - или не заниматься вовсе. Сердце должно быть целым, душа должна быть целой… Иначе ничего хорошего не выйдет.
- Не понимаю. - Роза пожала плечами. - Моя мать умеет лечить лихорадку, принимать роды, искать потерянные вещи и все такое прочее. Быть может, это нельзя и сравнивать с тем, на что способны Великие Маги и Повелители Драконов, и все же, согласись, это не совсем пустяки. Но ради этих ее умений ей не пришлось ни от чего отказываться. Даже когда она произвела на свет меня. Мать и родила-то меня только для того, чтобы узнать, как это делается. То же и со мной: я научилась у тебя играть на флейте, но колдовство не бросила. С чего бы?.. Например, я и сейчас могу насылать лихорадку. Почему же тебе, чтобы заниматься чем-то одним, приходится бросать другое?
- Мой отец… - начал Алмаз, но, не договорив, рассмеялся коротким, странным смехом. - Они не сочетаются, - сказал он немного погодя. - Богатство и музыка…
- Твой отец и ведьмино отродье, - уточнила Роза.
И снова тишина повисла между ними. Лишь листья ивы шевелились и негромко шуршали на ветру.
- Ты согласна вернуться ко мне? - спросил он наконец. - Согласна пойти со мной, жить со мной?.. Ты будешь моей женой, Темная Роза?
- Только не в доме твоего отца, Ал.
- Где хочешь. Давай убежим.
- Ты все равно не сможешь получить меня одну, без музыки.
- Или музыку без тебя.
- Я согласна, - кивнула она.
- Не знаешь, Лэбби случайно не нужен арфист?
Роза немного подумала, потом рассмеялась.
- Если ему нужна флейтистка, - промолвила она, - то без арфиста он тем более не сможет обойтись.
- Я не брал в руки арфу с тех пор, как уехал в Южный Порт, - сказал Алмаз. - Но музыка все время была в моем сердце. Музыка и ты…
Роза протянула ему руки. Они опустились на колени лицом друг к другу, и ветви ивы легко касались их волос. Потом они поцеловались, и первый поцелуй был робким и несмелым…
* * *
За годы, прошедшие с тех пор, как Алмаз покинул отчий кров, Золотой заработал денег больше, чем за всю предыдущую жизнь. Любые его сделки приносили невиданный барыш. Удача следовала за ним по пятам и никак не желала отставать. Золотой стал очень богат, но даже это не смягчило его сердца: он так и не простил сына, словно не желал, чтобы эта история имела счастливый конец. Уйти, не сказав никому ни слова, исчезнуть в годовщину собственного имяположения, не закончить дела, сбежать с дочерью ведьмы и сделаться бродячим музыкантом, чтобы бряцать на струнах, драть горло и улыбаться ради нескольких медяков - все это служило для Золотого неиссякающим источником гнева, жгучего стыда и непрекращающейся боли. Вот почему, несмотря на все свое богатство, Золотой был несчастен.
Тьюли тоже долгое время была несчастна, ибо для того, чтобы хоть изредка повидаться с сыном, ей приходилось лгать собственному мужу, а это давалось ей нелегко. У нее слезы наворачивались на глаза при одной мысли о том, что Алмаз голодает и спит на голой земле, под открытым небом, а холодные осенние ночи были для Тьюли самой страшной пыткой. Но шло время, и когда об Алмазе заговорили как о лучшем певце Западного Хавнора, которого звали играть на арфе и петь для великих лордов в Башне Меча, на душе у Тьюли стало немножечко легче. А однажды, когда Золотой уехал по делам в Южный Порт, они с Клубком сели в запряженную осликом тележку и отправились в Истхилл. Там они слушали, как Алмаз исполняет "Песнь о пропавшей королеве", и с ними была Роза, и маленькая Тьюли сидела на коленях у своей бабушки. И хотя это, наверное, нельзя назвать счастливым концом в полном смысле слова, все же все они испытывали настоящую радость - радость, какой, по большому счету, хватило бы любому из нас…
---
Ursula K. Le Guin, "Darkrose And Diamond", 1999.
Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН
Журнал "Если", № 10, 2001 г.
Другой вариант перевода: "Тёмная Роза и Диамант".