- Я лишь делаю то, что мне поручено: говорю слова и задаю вопросы от имени великого хана, - спокойно, не отводя глаз, произнес Бельгутай. Тимофей переводил произносимые фразы сразу же - слово за словом. - Я должен вернуться к своему повелителю с ответом самое позднее через месяц. Если я не появлюсь к оговоренному сроку, это будет наихудшим из всех возможных ответов.
Бельгутай поклонился - низко и почтительно.
Феодорлих вздохнул - глубоко и шумно.
- Пока никакого ответа я не услышал, - продолжал Бельгутай. - И я не знаю, что мне сказать великому хану об урусских землях, захваченных германскими крестоносцами. Только этим и ничем иным объясняется моя настойчивость, которая, возможно, была ошибочно принята за дерзость. Однако, уверяю вас, ваше величество, я ничем и никого не желал оскорбить.
Император и маг снова переглянулись. Островерхая шапочка колдуна чуть шевельнулась, обозначив слабый кивок.
Феодорлих повел ладонью, извещая об окончании аудиенции:
- Ступай, посол. Ответ ты получишь позже. А пока ступай.
* * *
- Фу-у-ух, крысий потрох! - выдохнул Тимофей, вытирая рукавом лоб.
Противный липкий пот до сих пор тек ручьями. Сердце в груди никак не желало утихомириться. Но послы уже отъехали от императорского шатра достаточно далеко. Теперь можно было дать волю чувствам.
- Нешто закончилось все наконец?! - пробормотал Тимофей, поглаживая верного гнедка и осматриваясь вокруг. Солнце уже клонилось к закату. - Прямо как гора с плеч! А я уж думал, головы нам поснимают за такие речи…
- Закончилось, говоришь? - Бельгутай невесело усмехнулся. - Э-э-э, нет, рано радуешься. Все еще только начинается, Тумфи.
Тимофей не обижался, когда степняки коверкали его имя, непривычное бесерменскому языку. Чего обижаться-то, если даже латинянского императора и того, вон, ханский посол на свой манер кличет. Главное, что с Бельгутаем можно иметь дело. Пока, во всяком случае, можно. И нужно.
Бельгутай не кичился данной ханом властью и не проявлял спеси, свойственной иным заносчивым татарским царевичам, князькам и темникам, был прост в общении, к посольской свите и охране относился уважительно - не как господин к слугам, а скорее как мудрый воевода к соратникам. Оно и неудивительно. В дальнем походе по чужим и отнюдь не дружественным землям любое посольство со временем становится сплоченным боевым отрядом, в котором от поступков одного человека слишком часто зависит жизнь остальных. А с русичем-толмачом ханский посланник вовсе держал себя как с равным.
Бельгутай был нойоном - кем-то вроде боярина или знатного дружинника-ипата в татарском войске. Тимофей, конечно, в боярах никогда не хаживал, но вот дружинником у Угрима Ищерского тоже числился не из последних. Еще в отрочестве князь выделил его за сметливость и тягу к знаниям. Угрим специально посылал Тимофея к купцам обучаться западным и восточным языкам. С торговыми людьми Тимофей обошел все русские княжества, часто бывал в новгородских землях и за их пределами, еще чаще - у татар, с которыми ищерцы всегда старались водить дружбу, как с сильным и грозным соседом.
В общем, постранствовать и мир повидать Тимофею довелось - дай бог каждому. К двадцати пяти годкам он был знатоком иноземных обычаев и толмачом, каких поискать, и, что не менее важно, считался своим человеком при ханской ставке. Настолько своим, что, когда Угрим предложил его, "Тумфи-богатура", толмачом в посольство, снаряжавшееся в латинянские земли, татары согласились без долгих раздумий.
В воинских науках Тимофей тоже преуспел изрядно - не меньше, чем в языках. Потому и был поставлен сотником в ищерской дружине. Угрим доверял ему как никому другому. Достаточно вспомнить хотя бы, что именно Тимофей с десятком лучших гридей встретил и сопроводил к князю никейскую царевну, спасавшуюся от латинян, которые, вслед за Царьградом, подминали под себя остатки Византийской империи. Черноокая гречанка Арина искала убежища в ищерских землях. И нашла: несколько месяцев назад царевна-беглянка стала супругой князя-волхва - горбатого, старого, ликом далеко не пригожего. Но ведь стала же… Ох, Арина-Арина!
Образ молодой красавицы княгини всплыл перед внутренним взором Тимофея, не к месту и не ко времени будоража кровь и наполняя сердце непозволительной завистью к господину.
- Сегодня первый день переговоров, - задумчиво произнес ханский посол.
Тимофей тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и возвращаясь к текущим делам.
- И сколько впереди еще дней этих - одному лишь Вечному Небу-Тэнгри ведомо, - продолжал Бельгутай. - Так что если Хейдорх вдруг пожелает покарать нас за дерзкие речи, времени у него будет предостаточно.
- М-да, Бельгутай, - со вздохом посетовал Тимофей, - служба, однако, у вас, у послов…
- У нас, - поправил татарский нойон. Затем спросил с сочувствием: - Тяжко?
- Не то слово! Будто в сече рубился от зари до заката, да без передыху.
- Непросто с императорами-то разговаривать, а?
- Эт точно, - согласился Тимофей. И, подумав немного, добавил: - Хотя, знаешь, не в императоре даже дело. Другое меня беспокоит.
- Красный шаман? - бросил на него понимающий взгляд Бельгутай. - Колдун, что сидел у ног Хейдорха?
- Ты тоже почувствовал? - встрепенулся Тимофей.
- Еще бы! - Степняк прищурил и без того узкие глаза. - Кто это, знаешь?
Тимофей пожал плечами:
- Знать не знаю, но догадываюсь. Доводилось слышать от иноземных купцов о некоем Михеле Шотте, что служит при императорском дворе. Говорят, могущественный чародей…
Тимофей выжидательно глянул на татарского посла.
- Так и есть, - кивнул Бельгутай. - В ханской ставке о Махал-шамане тоже наслышаны.
- От купцов?
- И от купцов, - неопределенно ответил степняк.
"А еще - от тайных лазутчиков хана", - мысленно закончил за него Тимофей.
Бельгутай оглянулся на высокий шатер, процедил сквозь зубы:
- Он это, колдун императорский. Точно - Махал-шаман. Больше некому. И сдается мне, Тумфи, не случайно он здесь. Что-то серьезное задумал Хейдорх. Очень серьезное.
Тимофей фыркнул:
- Вообще-то о серьезности намерений Феодорлиха можно судить уже по тому, какую рать он собирает. Ты посмотри вокруг, Бельгутай! Внимательно посмотри…
А вокруг - насколько хватало глаз - пестрели разноцветные шатры, палатки и навесы, дымились костры и бурлили подвешенные над ними походные котлы. Сновали люди, ржали кони, звенело железо. В воздухе висел несмолкаемый гомон. Многочисленные станы, сливаясь и смешиваясь друг с другом в один, великий и необъятный, тянулись вдоль правого берега Дуная.
Тимофей уже научился довольно сносно различать пестрое императорское воинство по гербам, стягам, вооружению и доспехам. Истинным хозяином латинянского лагеря являлось, конечно же, германское рыцарство. Однако доносившаяся отовсюду лающая немецкая речь была изрядно разбавлена множеством иных наречий. Над дунайскими водами расположились также итальянские и испанские, французские и бургундские, британские и моравские, датские и шведские рыцари - все как один шумные, задиристые, хвастливые, каждый при своре оруженосцев и слуг.
Гораздо тише и сдержаннее вели себя потрепанные в недавних стычках с татарами угорские и силезские отряды, которые отступили под защиту имперских границ и примкнули к силам Феодорлиха. Особняком - под знаменами с черными, красными и белыми крестами - держались молчаливые и неулыбчивые Христовы братья: тевтоны, ливонцы, иоанниты-госпитальеры, храмовники-тамплиеры…
В состав императорской армии входила также лучшая европейская пехота, успевшая уже громко заявить о себе на полях сражений. Легковооруженные английские стрелки с длинными, в рост человека, тисовыми луками, лишь немногим уступающими по дальности стрельбы клеенным из дерева и кости степняцким номо. Генуэзские щитоносцы и арбалетчики с мощными тяжелыми самострелами. Наемники-кондотьеры других богатых италийских городов - закованные в латы, вооруженные копьями, шипастыми булавами и кистенями на длинных древках. Плохо одетые, почти бездоспешные, но хорошо обученные бою в строю ополченцы швейцарских кантонов с массивными алебардами. Фламандцы с огромными пиками…
Грозный вид чужого воинства волновал, тревожил, угнетал.
- Как тебе все это, а, Бельгутай? - напирал Тимофей. - Как тебе эдакая силища?
- Да, армия Хейдорха впечатляет, - согласился ханский посол.
- А для чего, по-твоему, собирают подобные армии, если не для войны?
- Для войны и собирают, - пожал плечами Бельгутай. - Иначе бы нас с тобой сюда не отправили.
- А проку-то с того, что отправили?! - Тимофей в сердцах мотнул головой. - Думаешь, Феодорлих, имея такое войско, прислушается к предупреждению хана и отступится от наших северных земель?
- Нет, я так не думаю, - спокойно ответил татарин.
- Тогда что мы здесь делаем?!
Ханский посол натянув поводья и окинул его внимательным взглядом. Тимофей глаз не отвел.
- Что мы здесь делаем, Бельгутай? - повторил он свой вопрос. - Все ведь уже ясно. Все было ясно с самого начала. Войны не избежать. Так к чему терять время на бессмысленные переговоры? Или ты приехал сюда не только для того, чтобы говорить с императором? Скажи честно, Бельгутай…