Но тут, положив руку на меч, вперед выступил другой вожак.
- Золото - вот что мы…
Губы Орина скривились в зловещей ухмылке.
- Ну, обнажи клинок, если хватит смелости! Наемник не шевелился.
- Ну, давай же! Мое лицо станет последним, что ты увидишь в своей жизни. Доставай свой меч, и я заплачу тебе сталью, проклятый ублюдок!
Наемник убрал руку с меча.
- Тогда убирайтесь, - прошипел Орин. - Забирайте своих псов и убирайтесь. А если вы задумаете ограбить нас, вам придется по-настоящему сразиться с моими людьми! - И он обвел рукой долину, которая лежала внизу, усеянная тысячами горящих точек-костров, - они казались глазами ночного зверя. - Убирайтесь!
Наемники ушли. Злые и угрюмые, они попятились вниз по склону, не решаясь повернуться спиной к Орину, вскоре внизу раздались возмущенные крики - это наемники узнали, что не получат ожидаемой награды.
Орин крикнул трубачу:
- Играй готовность к бою!
Раздался рев трубы, и тут же солдаты Орина вскочили со своих мест, и с равнины донеслось лязганье тысяч мечей и топот тысяч сапог. А наемники, чувствуя, что сила не на их стороне, перестали шуметь и вскочили на коней. Вскоре они покинули лагерь и растворились в темноте.
Орин подождал, пока топот копыт не стал еле слышен, а затем еще немного - когда в лагере снова стало тихо. Только после этого он направился к своей палатке.
- Те наемники, что прибыли сегодня вечером, пока еще с нами, - приглушенным голосом сказал Орину Болард, который незаметно приблизился во время спора с вожаками, - но они взволнованы происходящим.
- Да, - согласился Орин. - Именно этого я и боялся. Я нисколько не сомневаюсь в том, что многие сбегут, поджав хвост, как только почувствуют запах настоящего боя. Какие же трусы мне служат!
Он развернулся и вошел в палатку, Конан стоял все на том же месте. Он смотрел, как уходит Болард - видимо, он тоже пошел спать. Шум в лагере постепенно утихал, и Конан стал думать о том, где ему устроиться на ночлег. Его лошадь была привязана ниже по склону, рядом с высоким деревом, окруженным чащей, а сам Конан, если рядом были деревья, предпочитал ночевать возле них.
Оставив за спиной палатки Орина и его командиров, Конан почувствовал умиротворяющее дыхание сумерек. Был ласковый вечер. Дул легкий ветерок, вокруг негромко щебетали ночные птицы и тренькали сверчки. Внизу, в долине, люди собирались плотными кучками вокруг костров, и звуки их голосов и пения поднимались до самых звезд, сверкавших в темном небе. Конан остановился, глядя на звезды вкушая необъятность неба как нечто ощутимое, осязаемое. И когда он смотрел на небо, а затем на усеянную огнями долину, его взгляд скользнул к югу. И там, на открытых равнинах, так далеко, что почти сливались с горизонтом, мелькали желтые огни. Огни костров.
Наемники?..
- Конан.
Он обернулся быстро и настороженно, как кошка. Это был Иллес; под руку его держала Тайс.
Улыбаясь, Иллес направился к Конану.
- Чудесная ночь, не правда ли?
- Да.
- И что ты думаешь об этих дезертирах? Вместо ответа Конан указал рукой на юг.
- Взгляни вон туда, Иллес. Видишь огни? По привычке Иллес приложил руку ко лбу - словно заслоняя глаза от полуденного солнца.
- Да, - произнес он медленно. - Костры.
- Кто бы это мог быть?
- Может быть, наемники. Или караван путешественников.
Но этот ответ не удовлетворил Конана.
- Нет. У меня есть причины думать, что…
Но, услышав чьи-то шаги, не договорил. Конан обернулся и увидел шлем Боларда, который на фоне усыпанного звездами неба казался черной дырой, непонятным образом насаженной на фигуру в темном плаще.
- Наслаждаетесь ночью? - спросил Болард глухо. - Или разрабатываете стратегию? - Он как будто смеялся; из-за шлема его голос странным образом искажался.
- Посмотри туда, Дестан, - сказал ему Иллес. - Там, на южном горизонте, огни.
Болард быстро глянул в ту сторону.
- И что это значит? - спросил он кратко.
- Конан считает, что это не просто огни.
- И что же, по его мнению, это такое? Конан взглянул на Боларда, но не ответил.
Тот медленно побрел прочь. Качая головой, Иллес посмотрел ему вслед.
- Странный человек, - тихо проговорил он. - Вот бы посмотреть, что он прячет под своей маской. Неужели он настолько ужасен? Единственное, что может скрыть маска - это лицо.
- Да, это верно, - ответил Конан, отметив про себя, что Иллес подобрал верные слова. - Я согласен с тобой. И думаю, все, что ему удастся скрыть от нас - это свое лицо. Все остальное выйдет наружу.
Он снова посмотрел на юг, затем пожелал Иллесу и Тайс спокойной ночи и направился к шатру, где его ждали лошадь и ночной отдых.
* * *
Армия Орина вышла в путь на рассвете следующего дня - четыре с половиной тысяч человек, включая солдат и наемников, держали путь на север, в Сафад. Утро было ясным и чистым - и таким же тихим и свежим, как утро предыдущего дня, когда ничто не предвещало грозовых облаков и нашествия колдовских сил.
Войска шествовали тесными шеренгами; командиры Орина возглавляли колонны солдат, а вожаки наемников - те, что не сбежали - шли во главе своих разношерстных отрядов. Варган, на боку которого болталось теперь два меча, легким галопом ехал рядом с Иллесом и Тайс. Дестан Болард шествовал во главе всего строя - слева от Орина; а справа, по настоянию барона, ехал Конан.
Как-то само собой получилось, что киммериец, ничего особенного не сделав для этого и даже не слишком того желая, занял в войске барона особое положение. Он не был назначен даже десятником, оставаясь обычным наемником, однако сам Орин обращался с ним уважительно и спрашивал его совета, да и остальные воины, многие из которых оказались понаслышке знакомы с репутацией варвара, относились к нему с большим почтением.
Варвар, которому по натуре отнюдь не была свойственна заносчивость, воспринимал все это совершенно спокойно, с горделивой невозмутимостью и достоинством, что еще более привлекали к нему сердца солдат.
..Орин ехал, прищурившись от яркого утреннего солнца, и, слыша позади себя шум, издаваемый его войском, чувствовал успокоение. Он часто оглядывался, и сердце его переполняла гордость, когда он видел стройные, уходящие вдаль колонны - они тянулись по полям, поднимаясь по склонам и спускались в лощины. Армия… сильная армия. Армия, которая вознамерилась вернуть свой город и разрушить колдовство.
Орин посмотрел на дорогу, поднял руку и yкaзал на северо-запад.
- Сафад, - сообщил он Конану, - лежит вон за тем лесом.
- А мы сможем дойти до леса хотя бы к вечеру
- Легко. Мы станем там лагерем. А к утру завтрашнего дня мы увидим и сам Сафад, - произнес он голосом, наполненным и пылом, и горечью.
Конан удовлетворенно кивнул. Болард ехал рядом с ними, такой же неразговорчивый, как всегда. Его можно было принять за статую, посаженную на коня - все утро он безмолвно просидел в седле, погруженный, как подумалось киммерийцу, в свои тягостные мысли.
- Конан, а почему ты пустился в странствия? - спросил его Орин. - Что заставило тебя оставить свой родной дом и взять в руки меч, чтобы сражаться на чужой стороне?
- Ты считаешь, я слишком далеко забрался от гор родной Киммерии? - варвар усмехнулся. Что за странный вопрос…
- Нет конечно. - Орин улыбнулся. - Но… мне никогда прежде не доводилось встречать твоих соотечественников, они редкие гости в
наших краях. Мне просто интересно. Каждому путешественнику есть что рассказать, и каждый странник имеет богатый опыт. А его можно приобрести только по прошествии времени и пройдя долгий путь.
Конан нахмурился - а затем встряхнул головой, так, что его густые черные волосы, непослушные, развевающиеся на ветру, упали ему на спину.
- Когда я был совсем молод, все мои родные погибли, - сказал он Орину. - Убили всех, а меня взяли в плен. Я стал гладиатором в Халогe, затем бежал. С тех пор… много где побывал и нигде не задерживался надолго. Как будто ветер странствий подталкивает меня в спину, не давая усидеть на месте. Но мне нравится такая жизнь!
Они спустились с холмов и теперь ехали по долине.
Монотонно покачиваясь в седле, Конан смотрел на дорогу, и вспоминал многие другие, по которым он странствовал, будучи воином, точь-в-точь похожие на те, по которым он, конечно, будет следовать завтра, и через день, и…
Кромки леса они достигли уже в сумерках, и там разбили лагерь. Ночное небо было чистым и безоблачным, а воздух - очень теплым; на небе сверкали звезды, сияние которых серебристым узором отражалось на ветвях, покрытых мхом. И страх, рожденный под влиянием колдовства и неизвестности, который сопровождал воинов в пути, теперь, казалось, неведомым образом исчез, испарился.
Это трудно было объяснить, но Конан чувствовал, как страх, владевший всем войском, исчезает - это ощущение испытывали и Орин, и другие из его свиты. Пока воины ставили палатки, разжигали костры и выставляли часовых, барон беспокойно вышагивал по поляне, словно пытаясь учуять, уловить нечто, царившее в атмосфере.
- Ты это чувствуешь? - спросил он у Дестана Боларда; Конан стоял поодаль и прислушалась к их разговору.
- Занавес поднялся, - ответил тот своим глухим, металлическим голосом, - и дверь открылась.
Орин всмотрелся вдаль, пытаясь сквозь редкие деревья увидеть ночной Сафад.
- Он там, - произнес барон, - хотя мы его и не видим. Ни огней, никаких признаков жизни… - Он повернулся к Боларду и строгим, неожиданно гневным голосом спросил: - Что он сделал, Дестан? Что он сделал?
Болард не отвечал.