Посреди заповедной эпохи, что наступила в мире после смерти Кромвеля и воцарения короля Карла II…
Впрочем, о них самих не будет, можно сказать, ни слова…
Посреди времени и широкого водного пространства возвышается заповедный остров, где братски живут представители всех трех мировых религий, где войны - скорее даже состязание в своеобразном благородстве, которое разрешается всеобщим братанием и возникновением новых дружеских и торговых связей, где возникают тайные организации, побратимские и любовные союзы. По нему бродит странная молодая девушка, почти девочка, то наивная, то не по годам властная, в речи которой проскальзывают необычные для слуха других людей и такие нам знакомые слова…
Нет, это не вовсе не очередная "мерисью" - эта женщина-дитя неотделима от самой островной земли и ее истории. И не хочет никого спасать: просто именно так она живет - и не умеет иначе.
Это на нее и ее верных рыцарей - купца, священника, урожденного шахского сына и нового аристократа - падет главная тяжесть сражения с теми, кто вносит в жизнь счастливого острова неуместный социальный разлад в духе и стиле "Утопии" господина Томаса Мора.
А что насчет мизерности и "невсамделишности" зла… Оно воплотилось - и погибло-таки - в ничтожном и не таком даже плохом человечке.
Содержание:
Пролог 1
Часть I - ИСХОД 2
Часть II - ПАЛОМНИЧЕСТВА 10
Интермедия - ИСТОРИЯ ТРЕХ ЗАБЛУДИВШИХСЯ ЛЮБОВЕЙ 27
Часть III - ХАДЖЖ 28
Часть IV - КРЕСТНЫЙ ПУТЬ 39
Эпилог 49
Тациана Мудрая
Паладины госпожи Франки
Пролог
- Земля, - устало крикнул матрос из "вороньего гнезда" наверху мачты.
- И без тебя знаем. Уже вторые сутки как то и дело в виду суша, а какой прок? Сплошные скалы, шхеры, подводные камни и такая круговерть течений, что ни в одну бухту не зайдешь.
На носу корабля стояло трое: капитан, который только что произнес речь, высокий седоватый мужчина в порыжевшем, некогда черном камзоле, таких же коротких панталонах и башмаках с чулками; местный лоцман-тюрок в круглой шапочке-тафье с зеленым обмотом (он стоял у руля) и молодой человек в замшевой куртке и панталонах с бахромой по шву: переводчик из английских первопоселенцев.
- Так, значит, вот это и есть та блаженная страна, которую не сумел отыскать покойный сэр Уолтер Рэли? - риторически спросил капитан, обращаясь к переводчику.
- И тем не менее, он убедился на своем личном примере, что природа здесь очаровательна, земные недра изобильны, а народ дружелюбен и веротерпим. И поскольку местные жители неохотно поселяются в низких северных горах по причине их скудости и сурового климата, он решил, что англичане вполне могли бы основать там крупную колонию и процветать, пребывая в мире с соседями.
- А вообще без соседей и задачек, которые они задают, ни в одном земном раю не обходится, - капитан саркастически улыбнулся. - С невер… э, с поклонниками Магомета я уже знаком: собратья нашего лоцмана утверждают, что перекочевали на остров чуть ли не во времена Агари.
- Родное наречие их сходно с тем, что привез из своих странствий отец Плано Карпини, - вполголоса добавил его собеседник, - но они легко перенимают язык тех племен, что называют себя "варанги" и "склавы". Именно среди них особенно распространились католические миссии.
- Узнаю папистов. Лезут во всякую щель. Как это мой добрый знакомец Сирано де Бержерак на Луне не обнаружил их патера? Ладно, меня, собственно, волнуют не пришельцы, а коренное население.
- Коренное? Оно есть - и его нет. Все мы странники и чужеземцы в этом мире. Вот и древний народ, пришедший из неведомого, растворился среди иноземцев и растворил их в себе. Однако его традиции легли в основу теперешних обычаев, вер, взгляда на культуру…
- Угм. Я слыхал кое от кого, что здесь обитают сущие варвары. Почитают младенцев, даже ублюдков, пуще взрослых. Придумали ограничения, касающиеся дуэлей, смертной казни и даже охоты капканами, запретили пытки и огнестрельное оружие. На зверя и человека идут, по старинке обвесившись мечом, ножом и луком со стрелами. Словом, такие олухи, что и пороха не выдумают.
- Утешьтесь, порох у них есть. И иное прочее в этом роде, - сухо ответил переводчик. - Вступать с ними в противоборство я вам не советую.
- Я и не собираюсь, право слово. Единственное, что мне потребно, - подешевле выторговать клин неудобной земли, куда бы я мог вытряхнуть содержимое трюмов. На моей шее целая эскадра голодных, нищих и донельзя праведных искателей приключений, которых родина благословила пинком под зад. Ну, а вначале нам хотя бы войти вон в ту гавань, что поприветливей прочих, и не пропороть флагману днище. Я ж не такой идиот, чтобы ставить корабль на дальнем рейде и спускать шлюпки с десантом. С этого расстояния их не прикроешь артиллерией.
- Кого вы боитесь? Берега здешние безлюдны.
- Как бы не так! Вон на том обрыве задвигалось что-то. Явно представитель местной человеческой фауны. Смотрит, наверное, где мы разобьёмся, - в бухте или за ее пределами, - чтобы пограбить останки. Ветер как раз повернул нам в тыл, и флагман вот-вот врежется в скалы. Эй, дайте трубу!
В самом деле, синее пятнышко на склоне одной из скал через увеличительное стекло показалось капитану ребенком… девочкой… скорее, очень молоденькой девушкой-подростком. Лоцман неожиданно произнес длинную фразу, закончившуюся хвалой Аллаху.
- Он говорит, что когда ветер нагоняет воду, в бухту становится легко войти, - перевел юноша. - Но надо торопиться.
Пока корабль лавировал под управлением шкипера и под смачную перекличку боцмана с командой, капитан, не отрываясь, изучал девушку.
Она стояла на самом гребне, плотно уперев в каменистую почву босые ступни, заляпанные песком и грязью, и чуть щурясь на солнце. Ветер играл темно-голубой линялой юбчонкой, бесстыдно обнажая ноги до колен, обдавал основание скал радужными брызгами. От этого ему показалось, что и на руке девочки сверкнула зеленая искра: кольцо с камушком?
… Белая, неправдоподобно белая, точно светящаяся кожа. Черты лица почти невозможно ухватить глазом - наверное, оттого, что ветер раздувает легкие темно-каштановые волосы, каждый раз укладывая их на иной манер и закрывая то лоб, то часть щеки. Глаза тоже вроде темные - странно, что их видать так четко, - бездонные, завораживающие. У капитана родилось курьезное ощущение, что он сам подвергается разглядыванию сквозь внешнее стекло его собственной подзорной трубы, причем разглядыванию ироническому и нелицеприятному.
- Тьфу! - он с трудом разорвал невидимую связующую нить и опустил свой оптический снаряд. Девочка неторопливо почесала ногу об ногу, повернулась к кораблю задом и начала опускаться со стороны, противоположной береговой отмели, куда-то внутрь континента. Корабль с лязгом выпустил якоря - один с носа, другой с кормы. Капитан оглянулся на своих соседей и с изумлением увидел, что мусульманин истово поводит себя по лицу, ото лба до бороды, раскрытыми ладонями, а католик без перерыва осеняет себя крестным знамением. Тут только до него дошел смысл происходящего.
- Ну и народец здесь, должно быть, если у него такая рвань и побродяжка сходит за Деву Марию! - воскликнул он с раздражением.
Юноша открыл было рот, чтобы возразить, но лоцман уже понял и без перевода.
- Это не есть Сайида Мариам, - укоризненно сказал он на ужасающем английском жаргоне. - Это есть Дитя, Которое Танцевать во все миры.
Вот так англичане: немногочисленные католики, которые бежали сюда от преследований короля Генриха Восьмого, и пуритане, еще при Кровавой Мэри проторившие сюда тайную дорогу, и самый разношерстный люд, обуреваемый жаждой странствий уже со времен Уильяма Дрейка, королевы Бесс и короля Якова, - укоренились на благословенной динанской земле. Они задешево купили у кагана всех тюрок обширную низину на севере Лэнских гор, зажатую двумя невысокими хребтами, и построили сперва церковь, потом школу, а сами ютились в землянках, ибо были истинно по-пуритански бедны. Вгрызаясь в неплодную почву, они добывали глину, ломая и взрывая скалы - туф, известняк и гранит. В устье рек на лессовых наносных почвах неслыханно щедр был первый урожай пшеницы из привозных семян. Они перебились ее крохами, но выменяли у подданных кагана несколько десятков тонкорунных овец, а у склавов с другой стороны гор - мягкое кричное железо в глыбах величиной с голову ребенка. В чадных своих кузницах мужья ковали плуги, ножи, наконечники для стрел и льяла для пуль, а их кроткие жены тем временем пряли шерсть для новой одежды. И коней они купили (ибо овес и сочная трава росли и у них): на племя - золотых скакунов короля эдинского, которых приводили, накрыв попоной до самых копыт, для работы - "двоякодышащих" степняков из сухих степей Эро, для молока, густого и целебного, - мохноногих коняшек с эркских песчаных дюн. Но главным и природным их достоянием были сыны, которых рожали им тюркские и варангские девы, наспех покрещенные в Кальвинову веру. То были истинные воины. Из боевых походов они привозили богатые трофеи, серебро и золото, которые можно было пустить в оборот, отдать в рост и купить на исторической родине пушки, мушкеты, серу и селитру, у восточных соседей - меха и лен, у западных - шелка и ковры, у южных - драгоценные камни и мрамор, которым отделывали фасады домов в двух христианских городах, звавшихся Дивэйн и Гэдойн.