В книгу вошли два романа английского классика фантастики Герберта Уэллса "Люди как боги" и "Когда спящий проснется".
Содержание:
ЛЮДИ КАК БОГИ - Книга первая - ВТОРЖЕНИЕ ЗЕМЛЯН - Глава первая - Мистер Барнстейпл решает отдохнуть - 1 1
Глава вторая - Удивительная дорога - 1 3
Глава третья - Мир красивых людей - 1 5
Глава четвертая - На роман падает тень Эйнштейна, но тут же исчезает - 1 7
Глава пятая - Управление Утопии и ее история - 1 9
Глава шестая - Критические замечания землян - 1 13
Глава седьмая - Прибытие компании лорда Барралонга - 1 19
Глава восьмая - Раннее утро в Утопии - 1 23
Книга вторая - КАРАНТИН НА УТЕСЕ - Глава первая - Эпидемия - 1 27
Глава вторая - Замок на Утесе - 1 29
Глава третья - Мистер Барнстейпл предает человечество - 1 33
Глава четвертая - Конец Карантинного Утеса - 1 38
Книга третья - НЕОФИТ В УТОПИИ - Глава первая - Мирные холмы у реки - 1 40
Глава вторая - Бездействие в деятельном мире - 1 41
Глава третья - Землянин оказывает услугу - 1 47
Глава четвертая - Возвращение землянина - 1 49
КОГДА СПЯЩИЙ ПРОСНЕТСЯ - 1. БЕССОННИЦА 53
2. ТРАНС 54
3. ПРОБУЖДЕНИЕ 55
4. ОТГОЛОСКИ ВОЛНЕНИЙ 56
5. ДВИЖУЩИЕСЯ УЛИЦЫ 58
6. ЗАЛ АТЛАСА 59
7. В ПОКОЯХ БЕЗМОЛВИЯ 61
8. НА КРЫШАХ 63
9. НАРОД ИДЕТ 65
10. БИТВА В ТЕМНОТЕ 66
11. СТАРИК, КОТОРЫЙ ВСЕ ЗНАЕТ 68
12. ОСТРОГ 70
13. КОНЕЦ СТАРОГО СТРОЯ 73
14. "ВОРОНЬЕ ГНЕЗДО" 74
15. ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ 77
16. МОНОПЛАН 79
17. ТРИ ДНЯ 81
18. ГРЭХЭМ ВСПОМИНАЕТ 82
19. ТОЧКА ЗРЕНИЯ ОСТРОГА 84
20. НА УЛИЦАХ 85
21. ОБОРОТНАЯ СТОРОНА 89
22. БОРЬБА В ДОМЕ СОВЕТА 90
23. ГРЭХЭ ГОВОРИТ СВОЕ СЛОВО 92
24. ПРИБЫТИЕ АЭРОПЛАНОВ 95
Герберт Уэллс
Люди как боги. Когда спящий проснется
ЛЮДИ КАК БОГИ
Книга первая
ВТОРЖЕНИЕ ЗЕМЛЯН
Глава первая
Мистер Барнстейпл решает отдохнуть
1
Мистер Барнстейпл почувствовал, что самым настоятельным образом нуждается в отдыхе, но поехать ему было не с кем и некуда. А он был переутомлен. И он устал от своей семьи.
По натуре он был человеком очень привязчивым; он нежно любил жену и детей и поэтому знал их наизусть, так что в подобные периоды душевной подавленности они его невыносимо раздражали. Трое его сыновей, дружно взрослевшие, казалось, с каждым днем становились все более широкоплечими и долговязыми; они усаживались именно в то кресло, которое он только что облюбовал для себя; они доводили его до исступления с помощью им же купленной пианолы; они сотрясали дом оглушительным хохотом, а спросить, над чем они смеются, было неудобно; они перебивали ему дорогу в безобидном отеческом флирте, до тех пор составлявшем одно из главных его утешений в этой юдоли скорби; они обыгрывали его в теннис; они в шутку затевали драки на лестничных площадках и с невообразимым грохотом по двое и по трое катились вниз. Их шляпы валялись повсюду. Они опаздывали к завтраку. Каждый вечер они укладывались спать под громовые раскаты: "Ха-ха-ха! Бац!" - а их матери это как будто было приятно. Они обходились недешево, но вовсе не желали считаться с тем, что цены растут в отличие от жалованья мистера Барнстейпла. А когда за завтраком или обедом он позволял себе без обиняков высказаться о мистере Ллойд Джордже или пытался придать хоть некоторую серьезность пустой застольной болтовне, они слушали его с демонстративной рассеянностью… во всяком случае, так ему казалось.
Ему страшно хотелось уехать от своей семьи куда-нибудь подальше, туда, где он мог бы думать о жене и сыновьях с любовью и тихой гордостью или не думать совсем…
А кроме того, ему хотелось на некоторое время уехать подальше от мистера Пиви. Городские улицы стали для него источником мучений - он больше не мог выносить даже вида газет или газетных афишек. Его томило гнетущее предчувствие гигантского финансового и экономического краха, по сравнению с которым недавняя мировая война покажется сущим пустяком. И все это объяснялось тем, что он был помощником редактора и фактотумом в "Либерале", известном рупоре наиболее унылых аспектов передовой мысли, и неизбывный пессимизм его шефа, мистера Пиви, заражал его все больше и больше. Прежде ему удавалось как-то сопротивляться мистеру Пиви, подшучивая над его мрачностью в частных беседах с другими сотрудниками, но теперь в редакции не было других сотрудников: мистер Пиви уволил их в особенно остром припадке финансового пессимизма. Практически теперь для "Либерала" писали регулярно только мистер Барнстейпл и мистер Пиви, так что мистер Барнстейпл оказался в полной власти мистера Пиви. Глубоко засунув руки в карманы брюк и сгорбившись в своем редакторском кресле, мистер Пиви весьма мрачно оценивал положение вещей, иногда не умолкая по два часа подряд. Мистер Барнстейпл от природы был склонен надеяться на лучшее и верил в прогресс, однако мистер Пиви безапелляционно утверждал, что вера в прогресс вот уже шесть лет как полностью устарела и что либерализму остается надеяться разве только на скорый приход какого-нибудь Судного Дня. Затем, завершив передовицу, которую сотрудники редакции - когда в ней еще были сотрудники - имели обыкновение называть его "еженедельным несварением", мистер Пиви удалялся, предоставляя мистеру Барнстейплу заботиться об остальной части номера для следующей недели.
Даже в обычные времена терпеть общество мистера Пиви было бы нелегко, но времена отнюдь не были обычными; они слагались из крайне неприятных событий, которые давали достаточно оснований для мрачных предчувствий. Уже месяц в угольной промышленности длился широчайший локаут, казалось, предвещавший экономическую гибель Англии; каждое утро приносило вести о новых возмутительных инцидентах в Ирландии - инцидентах, которые невозможно было ни простить, ни забыть; длительная засуха угрожала погубить урожай во всем мире; Лига Наций, от которой мистер Барнстейпл в великие дни президента Вильсона ожидал огромных свершений, оказалась жалкой самодовольной пустышкой; повсюду царили вражда и безумие; семь восьмых мира, казалось, стремительно приближались к состоянию хронического хаоса и социального разложения. Даже и без мистера Пиви было бы трудно сохранять оптимизм перед лицом таких фактов.
И действительно, организм мистера Барнстейпла переставал вырабатывать надежду, а для людей его типа надежда - необходимый фермент, без которого они оказываются неспособными переваривать жизнь. Свою надежду он всегда возлагал на либерализм и на его благородные усилия, но теперь он постепенно начинал склоняться к мысли, что либерализм способен только сидеть, сгорбившись и засунув руки в карманы, и брюзгливо ворчать по поводу деятельности людей менее возвышенного образа мыслей, но зато более энергичных, чьи свары неизбежно погубят мир.