За разломом орла - Аластер Рейнольдс страница 5.

***

Я уселся перед камерой и заговорил.

- Катерина, - начал я. - Здравствуй. Надеюсь, у тебя все хоро­шо. И еще надеюсь, что теперь кто-нибудь из компании уже связал­ся с тобой. А если нет, то я совершенно уверен: ты посылала им за­просы. Не знаю, какой ты получила ответ, но могу заверить, что мы живы, здоровы и уже направляемся домой. Я тебе звоню со станции Саумлаки, это ремонтная база на краю сектора Шедар. Смотреть тут особо не на что - просто мешанина туннелей и центрифуг, закопан­ных в угольно-черный астероид типа "Д", примерно в половине све­тового года от ближайшей звезды. Станцию устроили здесь только потому, что рядом - вход в скважину. И по этой же причине здесь оказались мы. Неизвестно почему, но "Синий гусь" прошел через неправильный узел сети - это называется маршрутная ошибка. Мы прилетели вчера вечером по местному времени, и с тех пор я сижу в отеле. Извини, я не связался с тобой вчера: слишком устал и к то­му же еще не знал, как долго мы здесь пробудем. Я решил подождать до утра, когда станет ясно, насколько сильно поврежден корабль. Ничего серьезного - так, кое-что отвалилось после перехода, одна­ко придется проторчать здесь несколько дней. Колдинг, начальник ремонтников, обещал, что не больше трех. Однако к тому времени, когда мы ляжем на обратный курс, отставание от графика составит сорок дней.

Я замолчал, глядя на мельтешение цифр индикатора стоимости послания. Перед тем как садиться в кабинку, я всегда мысленно го­товил информативное, экономное, но в то же время емкое сообще­ние - этакий изящный монолог. Но стоило мне открыть рот, как в голове становилось пусто, и я выглядел уже не диктором информа­ционной программы, а мелким воришкой времени, сочиняющим жалкое алиби для проницательных следователей. Кривовато улыбнувшись, я продолжил:

- Меня гнетет мысль о том, что это послание будет добираться до тебя очень долго. Но есть и хорошая новость - оно опередит меня совсем ненамного. К тому времени, когда ты его получишь, меня бу­дут отделять от дома всего несколько дней пути. Так что не трать зря деньги на ответ: он не застанет меня на станции Саумлаки. Просто оставайся там, где находишься, и я обещаю скорое возвращение.

Вот и все. Говорить больше нечего, осталось лишь добавить: "Я скучаю по тебе". Как мне хотелось, чтобы фраза прозвучала эмоцио­нально! Но при прослушивании записи впечатление создалось такое, словно я спохватился в последний момент.

Конечно, я мог бы перезаписать концовку, но вряд ли у меня по­лучилось бы лучше, чем в первый раз. И я просто нажал кнопку от­правки записанного сообщения, гадая, скоро ли оно тронется в путь. Маловероятно, что через Саумлаки течет оживленный поток старту­ющих и прибывающих кораблей, и "Синий гусь" вполне может стать первым из тех, кто улетит в подходящем направлении.

Я вышел из кабинки, испытывая непонятное чувство вины, слов­но пренебрег какой-то обязанностью. И лишь позже понял, что имен­но не давало мне покоя. Я сказал Катерине о станции Саумлаки. Я да­же рассказал ей о Колдинге и поломке "Синего гуся". Но я умолчал о Грете.

***

С Сюзи у нас ничего не получается.

Она очень умна и прошла прекрасную психологическую подго­товку. Я могу вешать ей на уши сколько угодно лапши, но она знает, что причиной ее столь длительного пребывания в капсуле мог стать только облом поистине эпического масштаба. Понимает, что речь идет о задержке не на недели и даже не на месяцы. Каждый нерв ее тела вопит об этом ее мозгу.

- Мне снились сны, - говорит она, когда у нее проходит слабость после пробуждения.

- Какие?

- О том, что меня постоянно будили. И ты вытаскивал меня из капсулы. Ты и еще кто-то.

Я пытаюсь улыбнуться. Я с ней наедине, но Грета поблизости. Сейчас инъектор в моем кармане.

- Когда я выбираюсь из капсулы, я тоже вспоминаю дурацкие сны.

- Но эти вспоминаются так реально... Твои слова всякий раз ме­нялись, но ты снова и снова говорил, что мы где-то... что мы немно­го сбились с курса, но волноваться из-за этого не стоит.

Вот тебе и заверения Греты о том, что Сюзи ничего не запомнит. Похоже, ее память не такая уж и краткая...

- Удивительно, что ты это сказала. Ведь мы действительно не­много сбились с курса.

С каждой секундой она соображает все лучше. Из нашего экипажа именно она всегда первой выбиралась из капсулы.

- Насколько, Том?

- Больше, чем мне хотелось бы.

Она стискивает кулаки. Я не могу сказать, агрессия это или нерв­но-мышечный спазм, реакция на пребывание в капсуле.

- И насколько дальше? За пределами Пузыря?

- Да, за пределами Пузыря.

Ее голос становится негромким и детским:

- Скажи, Том... мы за пределами Разлома?

Я слышу ее страх. Это тот кошмар, с которым приходится жить всем экипажам в каждом рейсе: что-то на маршруте даст сбой, такой серьезный сбой, что корабль окажется на самом краю сети скважин. Настолько далеко, что на возвращение уйдут не месяцы, а годы. И что несколько лет уже прошло на пути сюда, еще до того, как нача­лось путешествие обратно.

А когда они вернутся, все близкие люди окажутся старше на не­сколько лет.

Если все еще будут живы. Если все еще будут помнить о тебе или захотят вспомнить. Если ты сам еще сможешь их узнать.

За пределы Разлома Орла. Это и есть сокращенное название путе­шествия, в которое любой из нас надеется не отправиться по воле случая. Путешествия, которое искорежит твою жизнь. Которое рож­дает призраков, сидящих по темным углам в барах по всему Пузырю. Мужчин и женщин, вырванных из времени, отрезанных от семьи и любимых из-за сбоя в чужой технике, которой мы пользуемся, но едва ее понимаем.

- Да, - говорю я. - Мы за пределами Разлома.

Сюзи вскрикивает, и этот вопль превращает ее лицо в маску гнева и отрицания. Мои пальцы смыкаются на холодном инъекторе. И я лихорадочно соображаю, нужно ли пускать его в ход.

***

Новый срок окончания ремонта от Колдинга. Пять или шесть дней.

На этот раз я даже спорить не стал. Лишь пожал плечами и заша­гал прочь, гадая, какую цифру услышу в следующий раз.

Вечером я сел за тот же столик, за которым мы с Гретой завтрака­ли. Утром здесь все было ярко освещено, но сейчас источниками све­та служили только лампы на столах и неяркие осветительные панели на потолке. В дальнем конце зала стеклянный манекен перемещался от одного пустого столика к другому, играя "Asturias" на стеклянной гитаре. Кроме меня, в ресторане никого не было.

Долго ждать Грету мне не пришлось.

- Извини за опоздание, Том.

Я повернулся в ее сторону. На этой станции с низкой гравитаци­ей ее походка отличалась особой легкостью, а приглушенный свет выгодно оттенял изгибы талии и бедер. Она села и наклонилась ко мне с видом заговорщицы. Лампа на столе превратила ее лицо в ре­льеф из ярких золотых пятен и красных теней, омолодив лет на де­сять.

- Ты не опоздала. И в любом случае мне было чем полюбоваться.

- Сейчас лучше, чем днем, правда?

- Это еще мягко сказано, - ответил я, улыбнувшись. - Ты пра­ва, сейчас здесь гораздо лучше.

- Я могу здесь всю ночь сидеть и просто смотреть. Иногда я так и делаю. Только я и бутылка вина.

- Я тебя не осуждаю.

Голографическую синеву купола теперь сменили звезды - полное небо звезд. Ничего подобного я никогда не видел на любой другой станции или из другого корабля. Здесь были яростные бело-голубые звезды, пылающие бриллиантами на полотне из черного бархата. И ярко-желтые самоцветы, и мягкие красные штрихи, словно расту­шеванный пальцем след воскового мелка. Были ручейки и потоки не столь ярких звезд, похожие на стаи из миллиардов неоновых рыбок, застывших на моментальной фотографии. И огромные расплываю­щиеся кляксы зеленых и красных облаков, пронизанные жилками и окаймленные нитями прохладной черноты. И еще скалы и горы ох­ряной пыли, настолько богатые трехмерными структурами, что напо­минали щедрые мазки масляных красок. Сквозь пыль фонариками светили красные и розовые звезды. Там и тут я видел крошечные под­мигивающие точки рождающихся солнечных систем. Это были пуль­сары, которые вспыхивали и гасли наподобие бакенов, и диссонанс-ные ритмы их вспышек задавали всей этой картине размеренный темп, наподобие смертельного медленного вальса. Казалось, все это зрелище содержит слишком много деталей, ошеломляющее изобилие оттенков, и все же, куда бы я ни взглянул, везде находил что-то но­вое, будто купол ощущал мое внимание и концентрировал все свои усилия в той точке, куда устремлялся мой взгляд. На мгновение меня охватила слабость: почувствовав головокружение, я ухватился за край стола, точно хотел удержаться от падения в бездонную глубину того, что находилось у меня над головой.

- Да, именно так это действует на людей, - улыбнулась Грета.

- Это прекрасно.

- Ты хотел сказать "прекрасно" или "ужасно"?

Я вдруг понял, что не знаю, какой из ответов выбрать.

- Это настолько огромно... - пробормотал я через какое-то время.

- Само собой, все это ненастоящее, - пояснила Грета. Она при­близилась, и теперь ее голос звучал тише. - Купол сделан из "умно­го" стекла. Оно повышает яркость звезд, чтобы человеческий глаз смог увидеть разницу между ними. Сами же цвета реальны. Все ос­тальное, что ты видишь, тоже показано весьма точно, если не считать того, что определенные участки спектра смещены в видимый диапа­зон, а масштаб некоторых структур изменен. - Она стала показывать знакомые объекты. - Это край большого темного облака в созвездии Тельца, из-за него выглядывают Плеяды. Это волокнистая структура Локального Пузыря. Видишь открытое скопление?

Она подождала, пока я отвечу.

- Да.

- Это Гиады. Вон там Бетельгейзе и Беллатрикс.