- Хорошо, хорошо, - я не решался к ней притронуться. - Если ты так веришь, ладно… Но ему-то что от тебя надо?
Не верится, что ей позволят от болячек помереть. И мне заодно, чего уж тут мелочиться. Татуированный, судя по роже, прихлопнет, как муху, и не моргнет.
Щелкнула дверца. Старик и шофер вышли из машины, не выпуская Инну из виду. У обоих застывшие, дубленые лица, чужие, точно у инопланетян. Никто не улыбался. Черные амбразуры глаз, черные тугие косички на затылках, полное отсутствие эмоций. Старый поставил свой пакет между ног, извлек тоненькую трубочку, кисет. Непонятно они себя вели… По идее, в городе давно должен быть введен план перехвата и, если уж удалось чудом проскочить, не следовало прохлаждаться и выставлять себя напоказ. Рано или поздно кто-нибудь из дисциплинированных бюргеров сообщит в полицию. Молодые помощники прикрывали деда, пристально следя за дорогой. Отсюда, с трибуны, до них было метров десять, и я подумал, что могу успеть: самого опасного сделаю ножом, второму выбью глаз камнем… Затем Инку в охапку - и в кусты. До старухи с барбосом метров тридцать по прямой. Если ключи от минивэна в замке, есть неплохой шанс оторваться, позвать на помощь, поводить их за собой хотя бы минут десять… Смело, но бестолково, с чего начали, тем и закончим. Пеликан меня поймет, но не одобрит. Ладно, сказал я себе. По крайней мере впереди не Антарктида.
- Но у нас нет мексиканской визы, - робко напомнил я.
- А ты поедешь со мной?! Ты просто представить себе не можешь, как это здорово! Это же самая-самая мечта, я уже верить перестала, что она сбудется!
Сколько радости детской, с ума соскочить можно.
- У нас ничего нет для такой дороги, надо купить много… - Я искал, как добраться до телефона. - Мое барахло у тебя осталось. И кроме того… Нас будут искать, надо предупредить…
- Они всё сделают, - затараторила она, - и денег дадут, и всё купят. Но домой нельзя, нас поймают. И звонить никому нельзя.
- Кто тебя поймает?
- Как только я сама разберусь, я тебе расскажу. Честное слово!
- Черт с ним! По крайней мере что мы там будем делать?
- Ждать!
Она помахала рукой старику. Он прекратил набивать трубку и дружелюбно помахал в ответ. Водитель тоже откликнулся, приподнял панаму. Когда он ухмылялся, хотелось отвести глаза, потому что оба шрама, тянувшиеся через левую щеку к горлу, стягивали его милую физиономию на сторону.
- Чего ждать?
Она повернулась и коротко поцеловала меня в губы.
- Я тебе безумно благодарна. Я очень хочу, чтобы ты поехал со мной, мне так страшно… Но я не заплачу, если ты откажешься. Они предупредили, что за твою жизнь не отвечают.
Она встала и сделала шаг к машине. Шофер отшвырнул окурок и вернулся за руль. Дед курил, выдыхая сизые табачные облака. Под солнцем я сумел его более-менее рассмотреть.
Под непроницаемыми темными щелками набрякли мешки. Многочисленные морщины прорезали коричневую кожу. Узкая грудь, худощавые ноги в свободных белых брючках и легких сандалиях. На щиколотке, там, где заканчивалась штанина, поблескивал свисающий краешек браслета. Сколько поколений его предков насиловали европейцы? Или, напротив, ему удалось сохранить чистую кровь? Я представил такие же глаза в завесе дыма четыреста лет назад, когда запыленные, испуганные воины спешили доложить вождю о кровожадных белых людях, вышедших из больших лодок. Подобно изваянию, стоял его предок, глядя с вершины ступенчатой пирамиды на огонь и дым, окутавшие его страну. Не в силах остановить кошмар, он втайне решал, как спасти главное…
Я ей вполне поверил. Меня на самом деле никто не задерживал. Шофер развернул машину. Дед выбил трубку, поднял свою поклажу. То квадратное, что лежало в пакете, было, видимо, довольно тяжелым или хрупким: старик обращался с ним очень бережно. Но молодые не вмешивались. Видимо, им даже не было позволено притрагиваться к вещам босса.
Очень возможно, что ближайшие часы в обществе этих ребят приведут меня на больничную койку, а то и в могилу. Подохнуть в чужой войне, не имея даже представления, за что воюешь? Нет у меня таких инструкций. Инна сделала еще шаг и обернулась. Ветер ворошил ее волосы, торнадо тополиного пуха кружилось под ногами. Счастливое немецкое семейство - родители и мальчишки-погодки лет двенадцати - попрощались с лошадьми и, гомоня, усаживались в машину. Тренер взял двух кобыл под уздцы, откинул щеколду на воротах загона, подтолкнул животных в открывшуюся калитку. Навстречу им уже бежала девчонка лет четырнадцати. Протянула какое-то лакомство, подхватила поводья, повела лошадок в стойла.
В чем проявляется ответственность? В том, чтобы вернуться назад, трусливо поджав хвост, и честно нести свою ношу по защите интересов, целостности и так далее? Схлопотать благодарность за доставку собственной персоны в здоровом состоянии и обманывать себя, что кто-то там рад тебя видеть?
"Она тебе нравится", - напомнил внутренний голос. "Это ненадолго, - возразил я. - Это не симпатия, а пока только секс, последствия южного морского воздержания". "У тебя большой выбор?" - осведомился голос. "А вдруг это реальный шанс разузнать и принести в клювике что-нибудь стоящее… А то, что мы называем взаимной симпатией, ничем хорошим не заканчивается", - мудро заметил я. "Хорошим? - удивился голос. - Какая разница, чем заканчивается? С каких это пор тебя перестал волновать процесс?"
Инна сделала шаг к машине.
- Дело есть, - сказал я.
Она криво улыбнулась - нечто среднее между слезами и смехом.
- Если точно уверен, что счастья отпущено на пять месяцев, а потом - провал, стоит ли браться? - спросил я.
- Пять месяцев? - Она смахнула с ресницы тополиную мохнатую снежинку. - А пять дней не хочешь? Пять минут?! Разве пять минут счастья не стоят любого провала? Ты разве знаешь, что ждет тебя на шестой минуте?
Водитель выкинул в кусты последние собранные им гильзы и посигналил. Вдоль проволочной ограды вольера приближалось облако пыли. Переваливаясь на кочках, из кустарника выполз доисторический "форд-гранада", из его кабины нам призывно махали. Молодой пожал руку водителю. Открыли оба багажника, переложили дорожные сумки. Старик обнялся с прежним шофером, пересел в "форд".
- Ты хочешь, чтобы я поехал?
- Я не умею говорить мужчинам комплименты. Я не хочу тебя потерять. Этого достаточно?
- Что мы будем там делать, в Мексике?
- Ждать, когда он проснется.
- Да кто это он?!
- Дракон.
8
КОНЬ
СУШЕНЫЕ УШИ
- Второй, что у вас?
- Второй пост. Ковальский и Мэгуин вышли. С ними жилец квартиры по указанному адресу, Роберт Кон, гражданин Латвии, личность проверяется. За прошедшие полтора часа они посетили четыре адреса: три в жилом фонде и одно бюро. Кон звонил и поднимался один, янки ждали в машине. Кон спрашивал везде, не знает ли кто, где его жена.
- Аппаратная?
- Моряк на связи, адреса отрабатываются. Все бывшие граждане России или Латвии. У нас ничего на них нет.
- Второй пост. Далее Кон с Ковальским изучали телефонную книгу, потом отправились по адресу Шенебергштрассе, 181. Там пытались пройти во двор дома, но не смогли. Напротив подъезда полицейское оцепление, вижу разбитую "БМВ". Вооруженное ограбление с убийством или что-то в этом роде.
- Что значит "что-то в этом роде"?! Вы способны детально выяснить? И внятно доложить? С каких пор мы в Берлине попадаем на третье убийство за день?!
- Это аппаратная. По указанному адресу позавчера сняла квартиру бывшая супруга Роберта Кона, Инна Кон, гражданка России.
- Третий?
- Третий говорит. Получили запись разговора Рейли с Мэгуином. Рейли сообщает, что телефон Сноу находится вне зоны действия. Точнее так: ранее никто не брал трубку, а теперь вне зоны действия.
- Кто такой Сноу?
- Это последний американец из той тройки, что прилетел с покойным Родригесом четыре дня назад.
- Внимание, это первый пост. Рейли покинул аэродром, возвращается по автобану номер двадцать четыре. Машину слышим, но можем потерять, очень плотное движение.
- Это аппаратная. Данные по Инне Кон. Образование высшее, музыкальное. На госслужбе не состояла, к суду не привлекалась, на учете не состояла, замужем, детей нет, безработная. Девяносто первый, девяносто третий годы - три случая привлечения к уголовной ответственности. Участие в Риге в уличных беспорядках, оскорбление должностных лиц действием при исполнении, подозрение на наркотики. Обвинения сняты. Пребывание в Германии легальное, контакты проверены.
- Есть хоть что-нибудь по контактам?
- Ни с одной интересующей нас структурой.
- Черт знает что…
- Извините, не понял?
- Ничего. Не обращайте внимания.
- Внимание, это второй. По адресу проживания Инны Кон, Шенебергштрассе, 181, прибыли две военные машины, "скорая", автобус криминальной полиции и эвакуатор. Пропущены за ограждение. Наблюдение невозможно. Ковальский уезжает. Кон остался в баре на соседней улице.
- Оставайтесь с ним.
- Слушаюсь.
- Это третий пост. Ковальский прибыл по адресу Шлоссштрассе, 4, где ранее был обнаружен их раненый с огнестрельным, и поднялся наверх. Ковальский активизировал электронные устройства неустановленного назначения. Эффекты те же, что были у Родригеса в отеле "Ванесса". У меня помехи по всему спектру.
- Это аппаратная. Касательно этой квартиры по Шлоссштрассе. Никаких следов пресловутой журналистки Ингрид Айсман. Скорее всего, служебное жилье. И еще, обрывок разговора Ковальского с мальчиком из посольства. Дословно следующее: "Плевать я хотел на Агентство, я им не подчиняюсь…"
- Боже мой, кого они у себя там держат?