Таким тоном сказал, что Гриньша не решился более расспрашивать, прилег в теплый мох, плащом накрылся и мгновенно заснул. Когда Волхв растолкал мальчика, день близился к концу. Небо уже не слепило - темное, набухшее влагой, висело над головой низко. Кажется, вскарабкайся на ту кривую березу, протяни руку - и вот оно, рыхлое осклизлое пузо небесное… А у самой земли в воздухе воды нет, вся туманом в небо ушла, темными тучами свет закрыла.
В этот раз Волхв ничего не сказал, молча увязал котомку, кивнул - пойдем. И пошли.
Лес под конец дня тихий, настороженный. Птицы не поют, мелкое зверье свои делишки закончило, по норам схоронилось… А с ветвей ночная влага еще не каплет - теплые ветки покуда, и небо теплое, не отдает водицу земле. Шагая вслед за молчаливым проводником, Гриньша сам себе дивился - как это с ним вышло? Жили тихо с дедом в Мушанке, никуда не лезли, людей сторонились… Вспомнив деда, Гриньша хотел было носом шмыгнуть, да застыдился - не малец, чай. Что-то было в странном Волхве, что-то такое… что-то этакое. Устремленность и уверенность были в Волхве такие, что и Гриньша, даже не понимая, что они делают, зачем идут, осознавал - надо.
Пока шли лесом, стемнело, а Волхв шагал и шагал - неутомимый. Гриньша дивился, как можно так вот в лесу дорогу отыскивать? Ни разу спутник не остановился, по сторонам не огляделся… В затылке не почесал ни разу, идет, знай, по лесу, как по собственной горнице… И путь выбирает всегда удобный - то тропку звериную, то просеку заброшенную…
Один только раз вдруг замер Волхв, сгорбился - вроде как прислушивался… А потом бросил через плечо:
- Окружили, должно быть, уже Горислава… Ну да и мы теперь недалече от Завеева…
Гриньша наконец-то собрался спросить, для какой нужды идут они в Завеев к черной шканской башне - даже вдохнул глубоко и рот было открыл:
- А…
Но Волхв вдруг резко свернул с тропы в дремучие заросли, не оставалось ничего, как двинуть молча следом… Гриньша давно заметил, что на прежних просеках и заброшенных вырубках молодые деревца вырастают в странном подобии порядка - как сыпались семена и желуди со старых деревьев на ровных былых опушках, так рядами и поднялся лесной молодняк - теперь же путники пробирались между порослью, растущей как придется. И, однако, этот лес поднялся после Завоевания, не иначе - ни одного толстого ствола, все тоненькие клены да приземистые елочки… И ведет Волхв все вверх да вверх, в горку. Мальчик поднял голову и даже с шага сбился - на вершине горушки, за зелеными кудрявыми дубочками и кленами виднелся острог. Крепостца была давно разрушена и сожжена - частокол большей частью повален, да и оставшееся обгорело, подгнило. Поросли столбы ограды, словно бы бородами дремучими, мхом и плесенью… Достигнув ограды, Волхв пошел медленно, задумчиво трогая поминутно устоявшие колья, оглаживая мховые бороды, шепча под нос себе не разобрать что… Гриньша перевел дух, загонял его провожатый все-таки. А тот дошагал до выломанных ворот острожка, вошел внутрь, аккуратно переступая через поваленные обугленные доски, утопающие в папоротниках - словно потревожить кого ненароком боялся. Гриньша - также бережно - вступил следом. Волхв стоял, озираясь, посреди двора. Да и то сказать - озираясь. Ночь уже настала, тьма, вокруг только гнилушечные огни светятся…
- Дяденька, - несмело коснулся плаща спутника Гриньша, - дяденька Волхв, а где мы? Кто острог в такой глухомани срубил?
Вместо ответа Волхв поманил паренька рукой, указал сквозь дыру в ограде - вдали огоньки вроде движутся. Да не болотные гнилушки светят, живой огонь, рыжий. С факелами ходят.
- Что там, дяденька?
- То Завеев-град… Шканская стража вдоль ограды ходит, стережет… Мы на горке, отсюда далеко видно.
- Так острог подступы к городу охранял? - догадался Гриньша. - По просеке дорога шла, а на горке здесь острожек был, дорогу держал? А почему ж от просеки в стороне?..
Пока говорил, догадался, почему на склоне деревья молоденькие. Покуда крепость на горе стояла, на склонах лес вырубали, чтобы чистыми подступы оставались… Теперь же, когда крепости не стало, все заросло…
- Нет, - коротко отозвался Волхв. - Не было дороги. Просека была, а дороги не было. Для другого здесь острог был поставлен. Ну, идем.
Волхв принялся растаскивать черные осклизлые бревнышки, неровной грудой отмечавшие место, где прежде стояло строение. Должно быть, приземистое - доски и бревна были короткие. Гриньша сунулся было помочь, но Волхв отстранил его:
- Не надо. Сядь отдохни. Далеко еще шагать.
Разгребал, оттаскивал, складывал кучей - словно искал что-то под руинами. Гриньша пригляделся - нет, ничего не разобрать, темень кругом. А Волхву будто и темнота не помеха, знай себе копает. Наконец остановился, со вздохом разогнул спину. Оглядевшись, чиркнул кресалом - в руках затеплился огарок.
- Поди сюда, Григорий, светить будешь.
В скудном свечном пламени Гриньша разобрал, что пол в сгоревшем доме был дощатый и сохранился под обугленными рухнувшими стенами - подгнил только да мхом порос… Командуя Гриньше поднести огонек то туда, то сюда, Волхв зашарил руки по доскам. Приподнялся… потянул. Гриньша едва не ахнул - в полу открылся лаз. Ход уводил вниз, виднелись ступеньки…
- Давай свечку, - скомандовал Волхв, - далее пойдем под землей. Если не обвалился ход - то наверх выйдем в самом Завееве… Знать бы, что там нынче выстроили… Неровен час придавлен выход… или засыпан, или нашли его шканы…
- А что тогда, дяденька Волхв?
- Тогда, значит, зря Горислав из лесу дружину вывел… И все, значит, зря… Ну, будь что будет…
Удивительно, но дощечки-ступени были сухими и чистыми. Наверху - плесень, лишайники, обгорелые гниющие доски, а в тайном ходе - сухо и чисто. Гриньша, подумав, объяснил для себя так: пока лаз идет внутри горушки, так и будет сухо, вода-то стекает вниз. И верно - аккуратно укрепленные через равные промежутки досками, стены были ровными и сухими. Зато, едва ступени кончились и вертикальный прежде лаз сменился пологим уклоном - под ногами захлюпало. То и дело попадались лужицы, на стенах там и сям светились гниловатые осклизлые лишайники.
Свечи Гриньша видеть не мог - огонь заслоняла широкая спина шагающего впереди Волхва. Мальчик брел, оглядываясь на красноватые отблески огонька, играющие в потеках влаги на сводах и переливающиеся в лужах на полу… Крепь, державшая потолок, местами подгнила, изредка попадались осыпи, но ход выглядел достаточно надежным.
Мальчик прикинул, сколько еще идти к Завееву. Если судить по расстоянию до огоньков шканских факелов, которые видел с горы, выходило порядочно.
Пока шли, Волхв дважды подпаливал новый огарок взамен прежнего, сгоревшего… Вот под ногами что-то слегка завозилось и порскнуло в сторону, то ли змея, то ли жаба… Гриньша вздохнул.
- Чего вздыхаешь? Уже недалече, - подбодрил паренька спутник. - Скоро на месте будем.
- Дяденька, а для чего в Завеев-то идем? - ухватился Гриньша за возможность поговорить. - Что там будет?
- Там, брат Григорий, шканская башня стоит. На башне сидит вражий чародей и приглядывает за машиной. От той машины по небу тучи на весь наш край расходятся, небо укрывают и Ярилин лик от людей прячут. Разрушим машину - с рассветом встанет Ярило над землей… Тогда увидишь небо.
- Небо? А чего в том небе-то?..
- Погоди, Гриша… сам увидишь. Тогда поймешь, словами я не объясню. А теперь - молчок.
Гриньша хотел бы еще о многом расспросить, да велено "молчок" - стало быть, молчок… Волхв шел теперь медленнее, словно прислушивался поминутно. И воды под ногами прибавилось. Теперь уклона не было, тоннель уводил в черноту ровно - а лужи сменились сплошным стоялым месивом из гнили, тины и прочей дряни. По щиколотку глубиной.
Волхв остановился и, обернувшись, нащупал Гриньшино плечо и легонько сжал. Мальчик послушно замер и тоже прислушался. Глухо доносился откуда-то голос - то ли песня, то ли плач заунывный. Пожалуй, что и песня…
- Слышишь? - прошептал Волхв.
- Слышу, дяденька, - так же тихо ответил Гриньша. - Что это?
- Шкан поет. Мы уже под самой стеной.
Заунывный напев состоял словно из одних только гласных - тянул и тянул голос протяжные стоны.
- …Поет, что недолго ждать осталось, - перевел зачем-то Волхв. - Поет, сто лет бились храбрые воины со злыми солнечными колдунами, что не честным кривым мечом, а чародейским обманом одолевали шканских героев… Тогда догадался славный Торга-хан и закрыл солнце, из которого волхвы силу брали для злых дел. И тогда в честном бою храбрецы превозмогли врага. Поет, еще семнадцать лет будет небо скрыто и солнце скрыто… А потом остановят машину Торга-хана… Еще поет, что тяжело сыну теплой степи в мокрых лесах без солнечного света… Смекаешь?
- Нет, - честно ответил Гриньша.
- Солнцем они Ярилу зовут, - пояснил Волхв. - Ну, идем дальше. Теперь гляди - не шуметь!..
Довольно скоро подземный лаз закончился. Волхв остановился, а Гриньша, выглянув из-за его плеча, увидал ступеньки, уводящие вверх. Здесь подъем был не таким сухим и сохранным, как в острожке на горе. Ступени казались осклизлыми и скользкими.
- Сейчас я свечу потушу, - объявил Волхв шепотом, - постоим здесь маленько, чтобы глаза привыкли…