– Это – мои мужчины, мои мужья. Я родилась, выросла у оленей. Я стала красивой, вождь взял меня в свой дом. Мне все завидовали. Я родила дочь, потом сына – вон сидит, Малый Олень зовут. Слоны напали на оленей, была битва. Погибло много мужчин, слоны победили. Большой Слон выбирал себе женщин. Он взял меня – я была красивая. Долго жила в доме вождя. Два сына родились. Один умер, другой вон сидит, рядом с отцом – Малый Слон зовут. Потом, зимой, олени договорились с бизонами. Вместе напали на слонов. Убили много. Дома разрушили. Делили добычу. Большой Бизон хотел меня. Вождь оленей не отдал. Большой Бизон обиделся, напал на оленей. Долго дрались, много воинов погибло – все сильные мужчины. Одни мальчишки остались. Никто не победил. Я опять жила в доме Большого Оленя. Долго жила – мальчишки стали воинами, тогда Бизон пошел к слонам. Они вместе напали на оленей. Почти всех мужчин убили. Большой Слон хотел опять меня взять, но Бизон не отдал. Большой Слон обиделся…
– Он договорился с оленями, и они вместе напали на бизонов, да? И кто кого?
– Они не победили бизонов! Большой Бизон очень хитрый вождь, великий воин! Было мало мужчин, но он приготовил много стрел, много копий. Он заманил оленей, слонов в реку. Они плыли, бизоны стреляли, бросали копья. Малый Бизон тоже стрелял. Совсем маленький был – ни в кого не попал!
– Ты и Большому Бизону родила сына?
– Три сына. Один живой. Сильный, хитрый, как отец!
– Это, я так понимаю, вон тот, рядом с папашей?
– Да, ты видишь его.
– А дальше? Потом что было?
– Потом? Потом Большой Бизон помирился со слонами. Дал много украшений, дал много молодых женщин. Меня отдал. Я опять жила в доме Большого Слона.
– И долго жила?
– Долго. Пока у слонов не стало много сильных воинов. Тогда они решили одни, без бизонов напасть на оленей. Большой Бизон узнал, обиделся и пошел мириться с оленями. Большой Олень был рад. Он вместе с бизонами напал на слонов. У слонов погибли почти все воины…
– И кому же ты досталась на этот раз? Оленю или Бизону?
– Я осталась у Большого Слона.
– Это почему же?
– Олени, бизоны победили. Вожди спорили. Потом решили: один возьмет Тай-лю, другой обидится. Пусть не возьмет никто. Я осталась в доме Большого Слона.
– Ну, хорошо, но ты же не скажешь, что на этом все кончилось?
– Ничего не кончилось. Потом Большой Слон стал мириться с оленями. Сказал: даст украшения, даст женщин, даст Тай-лю. Большой Олень согласился. Взял украшения, взял женщин. Тай-лю не взял.
На этом ее порыв, казалось, угас. Женщина вздохнула и сплюнула на землю. Подошла к костру, потрогала плошку и отдернула руки: продукт явно перегрелся, и она переставила его подальше от огня.
– Послушай, да ты просто демоническая женщина! Получается, что из-за тебя три племени много лет резались, убивали друг друга!
– Да, я так думала: я красивая, хорошо любить умею, другие так не умеют, я травы знаю, зелье сделать могу, другие не могут. Мужчины меня хотят, других не хотят – из-за меня воюют, убивают.
"Ну, вот, сейчас она распустит нюни и надо будет ее утешать", – подумал Вар-ка и ошибся – Тай-лю лязгнула зубами:
– Нет! Не из-за меня! Я старая стала. Меня не хотят. Других жен взяли. Молодых, красивых! У них много жен. Умные есть, глупые есть. Одни ничего не умеют, другие хорошо любить умеют – я учила! А они все равно воюют! Убивают олени бизонов, бизоны слонов, слоны оленей, бизонов. Опять, снова, всегда. Они войну любят! Да!
– Им что, больше нечем заняться?
– Не понимаешь? Ты не воин?! Большой, сильный – не воин?! Или ты женщина?
– Конечно, не женщина! Ты что?! Просто… ну… понимаешь… Не нравится мне это!
– Не нравится?! Идти по следу врага, тихо идти и ударить! Сидеть в засаде, долго сидеть – потом кричать, пускать стрелы! Или когда вместе, когда много и все сразу: выскочили, кинулись – они убегают – и бить, бить! Не нравится?!
– Ну, что ты заладила? Да, не нравится! – заявил он и вздрогнул от прикосновения ее пальцев. Она трогала шрамы на его груди и плечах:
– Врешь, Вар-ка! Ты – воин, ты многих убил. Тебя тоже убивали. Не смогли. Я вижу.
– Ладно, пускай, хорошо… А чего они сейчас-то сидят?
Однако эта тема женщине явно надоела. Она пренебрежительно махнула рукой:
– А!.. Договариваются. Мирятся. Летом жарко было. Дождей мало было, травы мало. Звери быстро уйдут, потом зима. Воевать нельзя, охотиться вместе надо. Потом опять воевать можно.
Тай-лю вернулась к костру. Плошка с варевом, вероятно, уже остыла, и она переставила ее на соседний камень. Поболтала пальцем в бурой жидкости и с некоторым сомнением посмотрела на Вар-ка. Потом решительно вытерла палец о юбку и пошла к шалашу. Не залезая внутрь, она пошарила руками и вытащила на свет две довольно уродливые посудины, напоминающие кособокие миски – одна побольше, другая поменьше. С большой посудиной в руках она отправилась куда-то в кусты и вскоре вернулась, осторожно ступая, чтобы не разлить воду. Часть воды отлила в миску поменьше и стала пристраивать обе посудины над огнем. Когда это удалось, она еще раз сходила в шалаш и принесла пучок какой-то сухой травы и короткую корявую палку – кажется, это был высушенный до деревянной твердости кусок мяса. Несколькими ударами плоского камня она раскрошила его и ссыпала в большую миску, а в маленькую отправила половину пучка травы, предварительно растерев ее между ладонями. Потом она опять с сомнением посмотрела на Вар-ка, вздохнула и отправила в миску остальную траву.
Тай-лю закончила свои манипуляции вокруг костра и встала с колен. Она плотоядно усмехнулась в лицо Вар-ка и стала развязывать полоску кожи, которая поддерживала кусок шкуры на ее бедрах. Оставшись в одних мокасинах, она зачерпнула горстью содержимое первой плошки, плеснула себе на грудь и двумя руками принялась втирать в кожу. Ветер с равнины почти стих, и можно было почувствовать резкий, не слишком приятный запах бурой жидкости, смешанный с запахом женщины, которая хочет. Их взгляды встретились, и отвести глаза Вар-ка смог почему-то не сразу.
"Да она же колдует, стерва! Колдует, как… я! – запоздало догадался он. – Коля, наверное, сказал бы, что тетка использует легкий гипноз-внушение в сочетании с парфюмерией, которая действует на рефлекторном уровне, или что-нибудь в этом роде. И ведь действует, черт побери!"
Что это – действует, не заметить было трудно. Тай-лю удовлетворенно хмыкнула, подошла, опустилась перед Вар-ка на колени, положила руки ему на ягодицы:
– У тебя странная одежда. Она мешает тебе!
Да, штаны явно мешали. Вар-ка покорно вздохнул и стал расстегивать ремень…
Чуть позже она облизала разноцветные губы и подняла на него глаза:
– Ты сильный, я знаю. Ты давно не был с женщиной. Пошли!
И она потянула его к своему шалашу. Это был не худший вариант: там, по крайней мере, темно…
Солнце снаружи еще не село, когда Вар-ка в некотором смущении промычал:
– Ну… это… Все, кажется! Мне не семнадцать лет.
В ответ Тай-лю что-то пробурчала, явно выражая сомнение в его словах. Она забросила на крышу край шкуры, закрывающий вход, вылезла и принесла от костра большую миску, где в теплой воде плавали раскисшие, размокшие обломки вяленого мяса. Потом наступил черед плошки с травой. Впрочем, саму траву – какие-то сушеные цветочки – Тай-лю выгребла пальцами и принялась жевать сама. Для Вар-ка осталось несколько глотков желтоватого настоя. "Ага, стимулятор какой-нибудь!" – сообразил он, но отказываться не стал. И тут же пожалел об этом: безобидная на вид жидкость оказалась ядовито-вяжущей! Старая колдунья просто покатывалась со смеху, глядя, как он, в голом виде, мечется по площадке, держась за горло, плюясь и ругаясь на десятке языков. Он готов был выплюнуть отраву вместе со слизистой оболочкой рта и пищевода, но ничего не получалось. Спасли его только остатки воды из миски, в которой замачивалось мясо.
Ему очень хотелось врезать ей по разноцветной роже, но Тай-лю смотрела ласково, понимающе:
– Ничего… Тебе понравится, Вар-ка!
На нее саму, кажется, травка уже начала действовать – даже плоские, вислые груди слегка надулись.
Когда Вар-ка проснулся, точнее, очнулся, было темно. И внутри, и снаружи. Он вылез и, не в силах подняться, на четвереньках двинулся туда, откуда слышалось журчание воды. С равнины дул холодный ветер, над головой сияли незнакомые звезды, а он полз к воде, и ему было плохо. Плохо во всех местах и со всех сторон сразу. "За все, за все, всегда и везде приходится платить – ты же знаешь, Вар-ка, ты же знаешь…"
Он пил, его тошнило, он опять пил холодную воду и снова блевал – и так без конца.
Кажется, небо уже стало светлеть над равниной, а звезды меркнуть, когда он заполз наконец в шалаш и уснул, даже не успев согреться.
Проснулся Вар-ка от жары и запаха дыма. "Пожар, что ли?! – удивился он и посмотрел прямо перед собой – на разноцветное лицо Тай-лю с капельками пота на виске. – Господи, до чего же страшна!"
Женщина открыла глаза, и он спросил:
– Ну, красавица, как дела?
– Ничего, как всегда…
– А почему дым?
– Там, внизу… лес…