Пес улегся было на снег, вытянул лапы, да тут же вскочил - видно, попал в мокрое - закрутил головой, отряхиваясь. Псина изрядная - теленок, не пес! Подкармливала его, бывало, Лобзя. Эх, Лобзя, Лобзя… Крепкая, румяная дева с толстой русой косою - из-за тебя ведь и задержался Вятша у тетки Любомиры, не ты бы, так… И кто он сейчас у хозяйки? Холоп? Закуп? Рядович? Или вдач? Ну, не холоп, точно. А вот девки, те - да, холопки. Вот и Лобзя… Сколько раз уговаривал ее убежать, да та все отнекивалась - куда бежать-то? И вправду - куда? Может, не так уж и хорошо было у Любомиры - вечная работа да скука, от которой в иные вечера сводило скулы, - но ведь не так и плохо. Всегда при деле, поесть есть чего, изба теплая, да - какая-никакая - защита. Правда, та еще Любомира змея, однако одному-то, без рода, и совсем плохо. Так хоть куда ни шло. Вот и боялась Лобзя, как ни уговаривал ее отрок. Все отнекивалась, ждала чего-то. Да сейчас-то, с Вятшей, на усадьбе уж куда веселее. А вот раньше-то как жили? В Киев - Лобзя рассказывала - и то куда как редко выбирались, на торг только. А уж на праздник какой, так: "Дома сидите, девки! Чай, работы много". Вот так и жили. Да и сейчас так же живут - работа - сон, сон - работа. Господи… И чего Любомира Лобзю в город послала? Скорей бы уже вернулась дева. Баньку бы истопили, хорошо б еще и тетка к Мечиславу ушла - мало ли, дела какие срочные? - а уж тогда… Вятша представил обнаженную пышногрудую деву и, помотав головой, прикусил губу. Эх, Лобзя, Лобзя…
Чуть приоткрыв дверь, Любомира наблюдала за парнем. Экий и вправду ладный. И как ловко управляется по хозяйству - эвон, полушубок в снег скинул, лопатки под рубахою так и ходят… А ведь Мечислава еще долгонько ждать. Раньше травня-месяца вряд ли и приедет. И чего ж его ждать?
- Эй, Онфиска, - Любомира обернулась к очагу, - сходи-ка побыстрей за хворостом, а я за огнем погляжу.
- Так ведь хватает дровишек-то? - удивленно взглянула на нее дева.
- Сходи, говорю! - с угрозой в голосе повторила хозяйка. - Ну!
Пожав плечами, Онфиска накинула на плечи полушубок.
- Ты куда ж это направилась, дева? - воткнув лопату в снег, выпрямился Вятша.
- За хворостом хозяйка послала, - Онфиска махнула рукою. Тоже ладная вся, крепкая, грудастая, как и Лобзя. Только Лобзя куда как покрасивше будет!
- За хворостом? - удивился отрок. - Так есть же!
Ничего не ответив, Онфиска ушла за ворота. Проводив ее взглядом, Вятша поплевал на руки…
- Эй, подь-ко сюда, парень, - услышал он негромкий зов. Обернулся…
Стоявшая в дверях тетка манила его в дом и - странное дело - улыбалась. С чего бы?
Пожав плечами, юноша направился в дом.
Внутри пахло дымом и чем-то кислым - видно, тетка разогревала вчерашние щи. Из окна тянуло холодком, в дальнем углу чадяще горел светец.
- Глянь-ко, - Любомира кивнула на выдвинутый из-под лавки сундук - большой, крепкий, обитый позеленевшими медными полосами.
- Завалялась тут у меня рубашенция. Сымай-ко свою, примеришь.
- А что, сегодня праздник какой? - удивился Вятша и, расстегнув застежку на вороте, через голову стянул рубаху.
Тяжело дыша, Любомира внезапно огладила его ладонью по спине и, развернув за плечи, притянула к себе:
- Ладный-то ты какой, Вятша!
Губы ее, толстые и мясистые, жарко накрыли губы парня, сильные руки по-хозяйски повалили на лавку.
- Втроем будем жить, отроче, - быстро шептала женщина. - Я, ты и Лобзя. А хошь - так и Онфиску возьмем… Уж так сладко будет! И чего я, дурища, раньше ждала?
- Видно, Мечислава боялась, - еле вырвавшись из ее объятий, едко промолвил Вятша.
- А и боялась, - Любомира согласно кивнула. - Больно уж приезжал часто… Ну а посейчас-то… Что сидишь, иди ж, поласкай меня?
Хозяйка бесстыдно задрала рубаху, заголив крепкое угловатое тело. Тяжелая грудь ее висела, словно у свиноматки. Вятше вдруг стало противно - он инстинктивно подвинулся ближе к двери. Любомира притянула его руками:
- Ну, давай же, вьюнош… Давай…
- Так… Онфиска же… - пытался выбраться из-под нее Вятша.
- И что же, что Онфиска? - шептала не на шутку распалившаяся хозяйка, не понимая, вернее не желая понимать, что - потная и противная - вызывает у парня лишь отвращение.
- Потом, тетка Любомира, - отбивался он. - Потом, ладно?
- Нет, не потом, - женщина повысила голос. - Сейчас! А ну… Что ж ты, брезгуешь?
Вятша оттолкнул назойливую, едва не стащившую с него порты бабу.
Та взбеленилась вдруг, словно необъезженная кобылица:
- Ах, брезгуешь, тварь?
Ударила парня ладонью по лицу. Потом еще раз… схватила висевшие на стене вожжи…
- На, гад, получай! Получай
Удар за ударом посыпались на несчастного Вятшу. На спине, на груди и плечах вспыхнули кровавые полосы.
- Уймись, уймись, тетка!
Ох, напрасно взывал он! Любомира разошлась не на шутку - окровавленные вожжи в ее руках мелькали все чаще, силушкой не обидели боги.
- Получай!
Метнувшись к столу, Вятша схватил нож, сверкнул глазами:
- Уйди… Всеми богами прошу!
- Уйди? - завидев острое лезвие, попятилась Любомира. - Это ты мне говоришь, щенок? - Она неожиданно выпрямилась, отбросив в сторону вожжи, и громко сказала: - Вон! Вон с моего двора, приблудыш. И чтоб ноги твоей здесь никогда не было.
- Да и ладно, - озлился Вятша. - И уйду.
Не спуская глаз с разъяренной хозяйки - знал, та способна на многое, - бочком обошел лавку и, прихватив брошенную на пол рубаху, вихрем метнулся наружу.
- Ну, и к лучшему, - уходя со двора, шептал он. - Сейчас бы только повстречать Лобзю…
- Тварь… - выглянув из избы, плюнула в снег Любомира. Тяжелая грудь ее колыхалась. Сердце вдруг пронзило острое чувство потери. Может, не так надо было? Не так быстро, не так настойчиво, постепенно… Постепенно… Да уж слишком хотелось. И кто он вообще такой, этот приблудыш, чтобы… Жаль, конечно, работника, да и ладно. Ничего, жили без парня ране. А про него потом не забыть шепнуть Мечиславу - ограбил-де да сбег. Пущай-ко через людишек своих прищучит…
Еще раз плюнув, Любомира раздраженно пнула в бок выскочившего из будки Орая и скрылась в избе. С вязанкою хвороста за плечами во двор вошла Онфиска. Покачала головой, погладив собаку:
- Ох, Вятша, Вятша… И чего подался в бега, парень? Нешто плохо тут было?
Повстречавший Онфису отрок не рассказал ей о том, что давеча случилось в избе. Не успел, да и, честно говоря, не очень хотелось рассказывать.
Несмотря на муторную погоду, Киев давно уже проснулся, шумел у пристани Торг, кричал рынок и на Подоле, шныряли средь торговых рядов мальчишки - торговцы горячим сбитнем, пирожники, квасники:
- Эх, и сбитень, горячий, пахучий, на травке муравчатой!
- А вот пироги, с пылу с жару, лепешки рассыпчатые!
- Кваску не желаешь отведать ли, человече?
- Не желаю, - отмахнулся высокий белобрысый парень, тут же закашлялся, прикрыв лицо рукою, свернув, скрылся в толпе. Эх, не нужно было идти через рынок, да так к Копыреву концу ближе получалось. Однако, кажется, не узнали пока. Пока не узнали… Интересно, сколько еще можно будет таиться? Белобрысый вздохнул. Сейчас-то еще ладно, а как на весну повернет да пригреет солнышко? Да и сейчас - вона, почитай, на торгу все сбитники-пирожники-квасники Мечиславу-людину мзду платят. Не говоря уже о колпачниках, эвон, стоят, в кучу сгрудившись, рыщут глазенками, дурачков выискивают. Да, пожалуй, и нашли - длиннобородого мужичагу с конем. По виду - смерд. Эх, зря ты ляму-то раззявил, бородище! Выиграют у тебя все, обманут - и пойдешь себе обратно пешком, без коня, да кабы еще и не голым. Впрочем, твое дело. Отвернувшись от азартно обступивших заезжего смерда колпачников, белобрысый быстро пошел прочь.
Миновав вечевую площадь, свернул в узкую улочку - жестянщиков, проскочил мимо кузни и, обойдя грозно возвышающиеся на горе укрепления Градка-детинца, спустился к Копыреву концу - не самому худому району Киева, заселенному преимущественно торговым людом. Прибавив шаг, улыбнулся чему-то и, завернув за ограду, оказался у приземистого здания постоялого двора. Войдя, поклонился, крикнул весело:
- Здорово, дядько Зверин!
Хозяин двора - коренастый, заросший волосом почти до самых глаз - буркнул в ответ что-то не особо приветливое. Вошедший не обиделся, уселся за длинный стол, шутливо толкнув плечом тощего неприметного мужичка в теплом бобровом плаще внакидку:
- Почто грустишь, дядько Микола?
Мужичок лишь махнул рукою да подвинул парню кружку:
- Пей, Ярил, угощаю.
- Вот, благодарствую! А то от Зверина покуда дождесся…
Белобрысый с видимым удовольствием отхлебнул хмельной сикеры, стрельнул глазами по гостевой зале.
- А зазноба твоя возле очага крутилась уже, - усмехнулся Микола. - Раненько, видать, поднялася. - Он снова грустно потупился. - Эх, жи-и-знь…
- Что, в колпачки на торгу сыграл? - участливо поинтересовался Ярил. - Говорил ведь тебе.
Микола лишь махнул рукою. Ярил поднял кружку, улыбнулся широко, почувствовав, как легли на его плечи нежные девичьи руки.
- Пришел уже, Яриле? - смуглая темноокая девчонка с длинной черной косою ласково провела ему ладонью по щеке. Из дальнего угла подозрительно обернулся Зверин. Девчонка тут же отдернула руку.
- Пришел, Любима, - обернувшись, подмигнул деве Ярил. - А чего на пристани делать-то? Досок не подвезли - сыро.
Любима бросила быстрый взгляд на хозяина двора:
- Погоди, вот с обеда ляжет почивать батюшка, поговорим, ладно?