- На то и надеюсь, - усмехнулся Ярил, провожая влюбленными глазами идущую вдоль длинной скамьи деву. Ох, и краса же! Смуглява, черноброва, стройна, а уж коса - черная, словно беззвездная ночь. Жаль, конечно, батюшка ее тот еще мерин. Не особо-то возлюбил он недавно вернувшегося из дальних северных краев парня, хоть и водилось у того попервости серебришко. Правда, недолго. Справил Любиме подарки - браслеты, кольца височные, ожерельице златое. Было серебришко - и нету. Снова гол как сокол, как и не уезжал никуда. Старым промыслом заниматься - мошенничать - уж и не лежала душа, да и не дал бы Мечислав, быстро прознал бы. Подумал-подумал Ярил да нанялся в артель плотницкую, куда ж еще-то? Навык есть, работа хоть и тяжелая, да веселая, вольная, сам себе, почитай, хозяин: хочешь - работай, не хочешь - скатертью дорога. За сезон неплохо заработать можно. Правда - не сезон еще, не сезон. Вот и косился Зверин - Ярил Зевота? Да на что такой зять - голь-шмоль-теребень? Другого искать надобно, вот, говорят, Харинтий Гусь овдовел недавно - купчина знатный. Шесть больших ладей у Харинтия и хоромы не хуже боярских! Вот бы кого в зятья. Правда, поговаривают, всегда хватало жен у Харинтия, да вот сейчас задумал сразу троих в дом привести. Вот тут-то и вспоминал Зверин о христианах - поклонниках распятого Бога, коим только одну жену разрешалось имети. Хорошо б и Харинтий был таким вот христианином - ужо тогда бы… Зверин вздохнул, украдкой посмотрев на дочь.
Ярил еле дождался полдня. Уж и не вытерпел, вышел с постоялого двора на улицу - хоть и лепил снег - прогулялся, до Подола не доходя, вернулся весь вымокший, да как раз вовремя - косматый Зверин почивать улегся, не слыхать его было в зале. Оглядевшись по сторонам, парень обошел стол и юркнул в неприметный дверной проем, ведущий в полутемные покои, освещаемые чадящим светильником. Почти на ощупь поднялся по лестнице вверх, в небольшой закуток с широким сундуком-ложем, покрытым мягкими бобровыми шкурами. На сундуке, повернувшись к маленькому, затянутому бычьим пузырем оконцу, сидела дева в узкой червленой тунике, надетой поверх длинной рубахи и подпоясанной желтым витым пояском с кистями.
- Любима! - прошептал Ярил, откидывая закрывавший закуток полог из толстой узорчатой ткани.
Девушка обернулась, стрельнув темными глазами, иссиня-черные волосы ее стягивал серебряный обруч. Увидев вошедшего, Любима радостно улыбнулась:
- Яриле!
Зевота крепко обнял ее, целуя в губы.
- Тише, тише… Еще войдет кто-нибудь, - оглядываясь, девушка чуть оттолкнула парня. - Не отпускает батюшка за тебя, - погрустнев, шепнула она.
Ярил пожал плечами:
- Так я еще и не сватался!
- Ты-то не сватался, а вот другие… - Любима махнула рукой.
- Кто же? - насторожился парень.
- Да не бойся, батюшка всем от ворот поворот дал. Не по нраву пришлися… - Немного помолчав, девчонка вдруг лукаво улыбнулась: - Правда, я сама ему на ушко до их прихода много чего про женихов тех нашептывала, да не врала, почитай, говорила всю правду. А допрежь того Порубор помогал, выспрашивал.
- И как Порубор поживает? Что-то давненько его не видел.
- На охоту опять кого-то повел. Сказал - княжьих.
- Подзаработает парень… А когда вернется, не сказывал?
Любима пожала плечами:
- Кто знает? По этакой-то погоде, может, и к вечеру придет, если к дружку своему не заскочит, Вятше. - Девушка вдруг тихонько засмеялась и, обхватив Ярила за шею, шепнула на ухо: - А ты про Порубора просто так спрашивал?
Юноша вздрогнул и тоже рассмеялся: ну, умна дева, догадлива. Конечно же, не просто так он про Порубора выспрашивал, дело к нему имел небольшое. Хотел Ярил летом заимку сложить в тех местах, куда Порубор людей знатных на охоты водит. Все честь по чести: просторная изба с конюшней, частокол от зверья всякого, амбары - этакий постоялый двор, только не для купцов, а для охотников. Он хозяин - за сезон серебришка подкопить можно, и от гостей, и самому охотой промыслить. А потом уже и свататься. Не голь-шмоль какая-нибудь - хозяин! Пожить однова там, в лесу, с Любимой, можно и делянку распахать, да завлечь крестьян-смердов, со временем оно и получится, как задумано. А в Киеве - Ярил то хорошо понимал - ему жизни нет, покуда Дирмунд-князь властвует. Мечислав-людин, враг Ярилин давнишний, князя - доверенное лицо, вот так-то! Мечислав мстителен, не даст заниматься никаким делом - не убьет, подослав людишек, так разорит! А про заимку-то покуда еще прознает, да, может, и не прознает вовсе. Вот бы и хорошо все устроилось - и дело верное, и рядом с Киевом, с Любимой! Надоело уже Ярилу на чужой сторонушке счастья да богатства пытать, никак не хотел он больше расставаться надолго с суженой.
- Кажется, неплохо ты придумал, Яриле, - выслушав его несколько сумбурную речь, улыбнулась девушка. - Постоялый двор… Порубор жаловался - инда б и отдохнули б охотнички-гости, да негде. Вот, будет теперь - где…
- Хорошо б близ дороги дворище поставить, - вслух рассуждала Любима. - Иль хотя бы дорожку к нему провести, чтоб купцы знали - вот и еще лишний навар, вернее, совсем не лишний. Однако… - Она вдруг смешно сморщила нос. - Однако лесных шишей-лиходеев в округе полно, чай…
- С ними договоримся, - мотнул головой парень. - Я многих с Почайны знаю, а все больше с тех краев лиходейничают. Придется и им отстегивать долю малую, иначе пожгут дворище… Ой, Любима! - Он всплеснул руками. - Ну и размечталися ж мы. Дворище! Да с амбарами, да с конюшней. Еще ведь и простой заимки нет, да и место не присмотрено даже.
- Присмотришь, - усмехнувшись, кивнула дева. - Батюшке покуда говорить не будем, а как пойдут дела - вот уж тогда поглядим, как он тебе откажет. Да еще ежели ты сватов хороших отыщешь…
- Да, - Ярил вздохнул. - Есть у меня знакомцы важные, да покуда все в Ладоге.
Любима засмеялась:
- Ничего. Дело-то наше не быстрое. Кто знает, как еще все обернется? Ты тут Порубора и пожди, в избенке его. Чай, холодно у реки-то?
Зевота пожал плечами:
- Да не так холодно, люба, как сыро. Почитай, вода у самого очага плещет.
С момента приезда из Ладоги Ярил жил на пристали, в небольшой хижине, выстроенной еще летом артельными плотниками, многие из которых - да почти все - зиму проводили дома. Не только киевские были люди, но и смоленские, и изборские, и даже с ростовской земли. Народ все умелый - корабельщики. Ладью починить-сладить, причал обложить бревнами - на все руки были. Сейчас вот придет весна - тогда и потянутся заказчики - с ладьями, с починками, потом и заморские гости явятся, ромеи, в общем, до осени прожить можно. А к осени, чай, и заимка уже будет. Вот, с Порубором переговорить только. Насчет места.
- В избенке, говоришь, подождать? - Ярил поднял глаза. - А батюшка твой не разгневается?
- Да он и не прознает! А что очаг разожжен будет, так скажу - Порубор самолично просил натопить к возвращению. Ну, что сидишь? Пошли, пока батюшка не проснулся. А Порубор, может, уже и придет ближе к ночи. Эвон, снег-то хлещет, какая тут охота!
Избенка Порубора - маленькая, вкопанная в землю хижина с глинобитным полом и полукруглым очагом в углу - была выстроена на заднем дворе, за амбарами. Зверин тому не противился - парень все ж, хоть и дальний, да родич, к тому же - проводник изрядный, с богатейшими людьми знается!
- Ну, вон, - открыв дверь, кивнула Любима. - Тут и дровишки припасены, и светильник. Ты пока очаг разжигай, а я к вечеру поесть принесу.
Чмокнув парня в щеку, девушка убежала. Ярил проводил взглядом стройную фигурку в красной тунике и, сглотнув слюну, занялся очагом. За время отсутствия хозяина хижина выстыла и отсырела, не хуже той, что у пристани. Однако у этой имелось очень и очень большое преимущество - Любима была совсем рядом!
Едва повернувшись - тесновато кругом, - Ярил отыскал у очага огниво, солому и сухие куски бересты. Высек искру - занялось веселое желтое пламя, потянулся от очага легкий дымок, полез в нос, растекся по стенам. Чихнув, юноша вытащил из волокового оконца заслонку, зажег в глиняной плошке сальный светильник и уселся на лавку, вернее, на узкий сундук, положив локти на стол. И только после этого с любопытством оглядел тесное помещение. Очаг, и тут же - чуть не впритык - стол, сундук, напротив - какие-то полочки у самой крыши - вот и все Поруборово богатство. Любопытствуя, Ярил, привстав, потянулся к полке, захватив несколько кусков пергамента и выделанной бересты. На них были изображены реки, деревья, звери. Даже и подписано что-то мелкими буквицами - глаголицей. Ярил сощурил глаза - кое-что понимал в грамоте, прочел по слогам:
- По энтой дороге токмо зимою, а по весне нехорошо вельми. Сказано Велимиром-гостем.
Рядом были нарисованы деревья и звери - бобер, лось, кабан.
- Молодец, отроче! - поглядев грамотки, восхитился Ярил. - Все свои угодья метит, да не только те, что сам ведает, а и с иных слов.
Вообще же, Зевота сильно уважал Порубора, дальнего Любимина родича. Несмотря на младой возраст - парню не было еще и шестнадцати, - Порубор уже снискал себе популярность в кругах средней руки купцов и ремесленников, иногда желавших развлечься охотою, - все звериные тропы отрок знал. Такое впечатление, с детства, и знания свои умножал, справедливо полагая, что именно они его и кормят. Значительную часть доходов отрок тратил на одежку, Ярил даже подшучивал - "ровно девица". Порубор не обижался, говаривал мягко: