4. " Когда-то давно один сумасшедший сказочник решил написать сценарий моей жизни"
Моя жизнь похожа на хорошо отрепетированный спектакль.
Повинуясь какому-то внутреннему порыву, один сумасшедший сказочник решается написать сценарий к моей жизни. Этот сказочник хочет, чтобы моя жизнь стала невероятно интересной, со всякими горестями, потерями, поворотами и слепыми поисками.
Затем он вдыхает в меня жизнь: думает обо мне днями и ночами, представляет себе, каково это - не видеть, а только слышать.
"Это будет невероятная драма", - думает он с наслаждением. И зрители аплодируют его работе и восхищаются талантом великого сказочника.
В конце она умирает. Занавес опускается медленно.
…
До Детройта сутки пути. Но мне по-прежнему кажется, что времени прошло гораздо больше, нежели должно.
В машине снова тихо: Ким не разговаривает со мной - я тоже не горю желанием.
(На самом деле горю, но ему об этом знать совсем не обязательно).
Мне ужасно скучно - даже не могу посмотреть, какой пейзаж нынче за окном, и остается только воображать. Но фантазии получаются глупыми, ненатуральными: на переднем плане деревенская простушка в льняном платьице, за ней вырастает теряющийся в сумерках крохотный домик, по двору суетятся куры, а подле сарая ее муж колет дрова. Мужчина уставший, с плотно сжатыми губами. У него темные волосы и нежно-голубые глаза - в темноте не видно, но мне так кажется.
У них нормальная жизнь. И когда я говорю нормальная, то имею в виду именно нормальная. Без всяких там заморочек, шероховатостей и прочих нелепостей.
Мужчина не похож на Кима. ("Снова", - думаю я). По крайней мере, на Кима, каким я его себе представляю.
Закончив работу, он откладывает в сторону массивный топор - его ритмичных "хрямц" уже не слышно, - утирает со лба пот и медленно, ухмыляясь, как заправский преступник, начинает подкрадываться к жене, в это время спокойно кормящей ненормальных куриц. Он закрывает ей глаза, и она улыбается.
Понимаю, что мне бы хотелось оказаться на месте этой юной девушки с каштановыми волосами.
- Угадай, кто, Кесс? - хрипло шепчет мужчина, и мне становится страшно. Вроде бы я здесь, но еще не там. Как если бы мою душу самым наглым образом разорвали пополам. Слишком похоже на конец света в моем понимании.
Я молчу, и та - другая Кесси - тоже молчит.
А затем слышу урывистое:
- КАКОГО ДЬЯВОЛА?!..
Девушка и парень мгновенно исчезают из головы, но я все еще не могу понять - слышу ли я голос Кима на самом деле. Или это мне вновь. Кажется.
Но Ким - тот, что рядом со мной, настоящий, - фыркает вновь и, возможно, даже не очень пристойно ругается. Обычно он спокоен как скала, но что…
- …Кесси, пригнись… - различаю я среди всей его ругани и скорее инстинктивно, нежели осознанно, ныряю вперед.
В это же мгновение заднее стекло прошибает что-то очень мощное. "Кто-то стреляет", - проносится у меня в голове, но я - опять - не успеваю толком развить мысль.
Я уже не могу понять - набирает ли Ким скорость или просто резко тормозит, но машину начинает внезапно мотать из стороны в сторону, будто управляет ей кто-то не самый трезвый или, по крайней мере, на дороге внезапно началась гололедица.
Один из заносов оказывается слишком сильным. И я счастлива, что отключаюсь именно в этот момент.
…
Когда ты одинок, ты никому не нужен. Можно вечно убеждать себя аргументами вроде "мне и одной хорошо", но когда ты ничего не видишь, разговариваешь только со стенами и лишь изредка крутишь в руках пейджер в надежде, что он решится прийти к тебе именно сегодня, это начинает напоминать паранойю.
Я же называю это просто - крах. Падение Великой Китайской стены, но только медленное, простому глазу не заметное.
Когда ты одинок, ты уязвим. Потому что жизнь автоматически теряет для тебя изначальную стоимость.
У меня нет секретов от самой себя. Я уже давным-давно стала одинокой, и с тех пор мне стало параллельно, что там кому от меня нужно. Это чем-то похоже на обреченность, внутреннее смирение. Я все равно умру, так если жизнь дерьмо, так почему бы не умереть немного раньше?
Но что-то в собственных мыслях мне категорически не нравится. Какое-то звено стремительно выскальзывает из так тщательно мною складываемой логической цепочки. Как будто внутри меня установлен детектор лжи, и при каждой прокрутке одних и тех же мыслей он начинает пронзительно пищать. Что-то не так…
Затем вспоминаю. Чья-то теплая рука держит мою, и мне уже не хочется умирать.
Воздух вокруг холодный, а шею колет что-то острое. Похоже на траву.
Я резко вдыхаю и тут же захожусь в диком кашле, как будто уже лет сто не дышала. Тело рефлекторно отрывается от холодной поверхности - земли, убеждаюсь я.
Он по-прежнему держит меня за руку.
Много лет назад, когда я еще могла видеть, я любила смотреть мелодрамы. Я и Челси - формально, мы были сослуживцами, в реальности - подругами, но были в данной ситуации ключевое слово, - усаживались поздним вечером после тяжелой смены перед экраном и, затаив дыхание и засовывая свои сопливые предрассудки куда подальше, точно зачарованные наблюдали за тем, как он и она влюбляются. Тысячи раз я видела такие моменты, когда она теряет сознание - неважно, по какой причине, - а он ее спасает. Вот так держит за руку и ждет пока…
…она откроет глаза.
В этот момент я ненавижу себя, презираю. Меня абсолютно не беспокоит, почему так сильно раскалывается голова, - единственное, о чем я думаю, так это о том, что сейчас я так же слепа, как и час, как и неделю назад.
Не вижу, как он ухмыляется, но знаю, что он вновь это делает.
Приподнимаюсь на локте и пытаюсь угадать, куда я должна обращаться.
- И давно я… так? - спрашиваю тихо, не узнавая собственного голоса. Спрашиваю, как будто совершила что-то постыдное.
- Довольно давно, - отвечает он уверенно, но по тому, как резко он втягивает носом воздух, я понимаю, что настолько давно, что он уже начал нервничать.
Ким - он оптимист. Редкостная сволочь и тот еще ублюдок, но с ним невозможно думать о том, что будет, если что-то пойдет не так. Ставлю на кон свой ужин, он был на все сто уверен, что я приду в себя этим же вечером, - наверное, именно поэтому и положил мое тело на уже покрывшуюся росой траву.
Странно, но в его присутствии мне становится неуютно. Такое ощущение, что я должна что-то сказать ему, но я не знаю, что в таких случаях говорят.
- Спасибо, что вытащил мою задницу. - Я киваю и пытаюсь улыбаться. - Снова, - зачем-то добавляю.
Он резко отпускает мою руку, как будто понимает, что мне уже не нужна его помощь и дальше я уже сама. Как будто исполнил свой долг и поскакал дальше на своем белоснежном жеребце.
- Ты же знаешь, я всегда рядом, - с каким-то ядом откликается он.
Только Ким может сначала вызывать во мне подобные чувства, а следом за этим тут же пробуждать лютую злость. В такие моменты я начинаю вспоминать пункты из моего всемирно известного списка "Пять причин, из-за которых я ненавижу Кима".
- Если это так тебя утруждает, можешь бросить меня прямо здесь! - с жаром бросаю я и окончательно поднимаюсь с земли. Потому что быть внизу - это уязвимая позиция, а я не могу позволить себе быть уязвимой.
Он опять оказывается близко. Я чувствую на себе его тяжелое дыхание и понимаю, что вечно радужный Ким тоже умеет злиться. Я - его личная красная тряпка, и только мой язык умеет сказать такое, от чего он тут же начинает сотрясаться, как готовящийся к извержению вулкан.
- Они были в дюйме от тебя. - Ким крепко хватает меня за запястье и что есть силы сжимает. Хочет, чтобы я почувствовала боль. - Понимаешь, Кесси?! В дюйме! И теперь, когда они знают, где ты, им ничего не стоит вернуться и продолжить свои попытки поймать тебя. Я не знаю, зачем ты им нужна, но - дьявол тебя побери! - ты чертовски дорогая, если эти подонки готовы землю есть, чтобы только тебя достать!
Затем он замолкает и отпускает меня. Он дышит особенно часто, будто бы только что пробежал десять кругов по стадиону, и я тоже дышу. От нервов, наверное.
- И я тебе тоже поэтому же нужна? - Я хочу провалиться сквозь землю, хочу зажать уши руками, чтобы не слышать ответа на собственный вопрос.
Чтобы как маленькая девочка: "Ким, я тебя не слышу - не слышу - не слышу…"
…
До Детройта ехать сутки. Мы молчим. Начинаю сомневаться, была ли вся эта погоня и глупые откровения, но онемевшей рукой касаюсь затылка и обнаруживаю свалявшиеся в грязи волосы. Значит, не снится.
Ноги поджимаю к подбородку, чихать на то, что ремень безопасности не пристегнут. Я уже начинаю привыкать к тому, что Ким ездит слишком быстро. Как и дышит. В нем вообще всего слишком.
Смущает одно - я не чувствую послевкусия спасения от смерти. Как будто так всегда и было: я еду, поджав ноги, он ведет слишком быстро, почти не тормозит, и в машине больше не играет классика.
Мне вообще не хватает музыки. Слышать и слушать - моя единственная привилегия, так почему я обязана жертвовать ей?