Внутри себя я постоянно танцую. Медленно-медленно…
И глаза у меня завязаны шелковой лентой. Я не слепая - просто хочется не видеть, а только слушать.
В этом видении нет даже Кима - никого, похожего на него. В этом видении только я, и здесь я танцую. Медленно-медленно…
В голове звучит музыка: легкая, осторожная, - а мотив похож на тот, что я придумала. И я не успеваю поймать тот момент, когда музыка из моих мыслей материализуется и начинает ненавязчиво наполнять теплый салон автомобиля.
Я почти счастлива и почти улыбаюсь. Почти чувствую, что Ким, кажется, улыбается тоже.
Но музыка исчезает. Так же резко, как и появилась.
- Ты ненормальный, Ким? - спрашиваю я удивленно.
- Нет, - спокойно отвечает он (как будто тоже думает, что ему все приснилось и на самом деле ничего и не произошло), - просто ты как-то по-особенному реагируешь на музыку, Кесси. Мне порой кажется, что внутри тебя установлена целая музыкальная шкатулка.
- Как та, что ты мне подарил на прошлое Рождество? - вспоминаю с улыбкой.
- Вроде того.
Шкатулка была огромная, из вишневого дерева. Ким тогда сказал, что привез ее из Японии и миниатюрная гейша внутри нее олицетворяет всевидящее око земли, а мелодия - это что-то вроде той колыбельной, которую земля поет нам, чтобы погрузить нас в безмятежный сон. Еще очень долго я потом тщательно ощупывала каждый изгиб, каждую плоскость неподъемной шкатулки, все пытаясь угадать, как же она выглядит на самом деле.
Ким снова молчит. И это молчание медленно сводит меня с ума.
…
Мне жарко, душно. Такое чувство, что еще чуть-чуть, и я точно задохнусь в собственных страхах.
Как хочется сказать: "Нет, ничего нет, не было и не будет, - я все та же Кесси, слепая, одинокая, все та же…" Но у меня нет привычки так бессовестно лгать себе, нет желания унижаться перед собой. Как будто мне мало Кима.
Лгунья Кесси - так бы назвал меня Ким, если бы узнал всю правду. А что? Вполне звучит.
- Тебе жарко? Может, выключить обогрев? - спрашивает он как бы между прочим.
- Нет.
- Может, есть хочется? - интересуется Ким уже более навязчиво.
- Нисколько. Не переживай.
- И жить уже не хочется, да, Кесс?
- Нет, - отвечаю я машинально и даже уже не думаю о смысле сказанного.
- Значит, я зря тут спасаю тебя?
- Может, и зря, Ким. Я не знаю, правда, - честно признаюсь я и прикусываю нижнюю губу. Но никак не могу понять, сказала ли я правду или соврала. Опять.
- Только предупреди, как примешь окончательное решение, - язвит Ким, и мне становится противно.
- Обязательно, - с такой же желчью отвечаю я.
И все же, я несправедлива к нему, но это выше меня - признаться в собственной слабости. Выше - сказать, что я нуждаюсь в нем, как ни в ком другом. Выше - согласиться, что мне действительно очень душно, и вообще я жутко проголодалась.
Это намного выше - сказать: "Ким, у меня от тебя башню сносит".
Вместо этого говорю:
- И как долго ты собираешься меня за собой таскать, как тряпичную куклу?
- Знаешь, Кесс, это как компьютерная игра. Море адреналина, загадок и прочей фигни. Ты скрываешься от погони, сердце уходит в пятки, встречаешь умопомрачительную красотку… Отличие только одно, Кесс: у тебя только одна жизнь. И сохраниться нельзя. Дерьмо, правда?
- А умопомрачительная красотка - это я? - спрашиваю, и он начинает смеяться, истерично.
- И это все, что тебе хочется знать? - интересуется он, но я чувствую, что он нервничает. Потому что почти не дышит.
Когда мы въезжаем в Детройт, уже почти полночь. Чувствую городской запах и суету ночного города. Чувствую, как Ким постепенно расслабляется, но это все потому, что я молчу.
У меня предчувствие, что скоро все закончится.
Опять ложь. Потому что все закончилось еще пять лет назад, когда этот урод говорил мне, чтобы я не двигалась, не пыталась его обмануть…
Все заканчивается тогда, когда Ким ненавязчиво сообщает, что после Детройта наши пути разойдутся. Дьявол.
5. "В моей жизни становится слишком сыро. Наверное, это оттого, что я плачу"
Он настаивает, чтобы я улыбнулась. Почти силком заставляет меня приподнять губы в фальшивой усмешке.
А мне - черт возьми, - мне хочется плакать. Хочется сказать, что он - это все, что у меня есть.
Вместо этого я осыпаю его самыми последними словами, пытаюсь сделать так, чтобы он понял, как же мне на самом деле хреново.
Но на него это не действует.
- Кесс, - говорит он, пытаясь засунуть мне в руки этот гребанный билет, - Кесс, давай без драм. Я и так уже сделал для тебя слишком много.
И он прав, но ему не следует об этом знать.
В самолете сыро. Наверное, оттого, что я плачу. И мне кажется, что я пыталась поцеловать его, прежде чем он ушел. Кажется, он не ответил.
…
- Зачем летите? - спрашивает незнакомый голос, но приятный. Такой среднестатистический мужской голос.
Сначала я вскипаю, но потом понимаю - это мой сосед, а в самолетах так принято - если летишь один, то можно и пооткровенничать. Почему бы и нет? Мне ведь так давно хотелось поговорить с кем-нибудь без всяких обязательств.
- Куда? - Я не знаю, в какой город направлен этот рейс, поэтому иду на хитрость.
- В Нью-Йорк, конечно, - смеется мой попутчик. Находит меня забавной?
Ким что-то говорил про Нью-Йорк, - вспоминаю.
- Не знаю, - отвечаю я, немного подумав. - Можно сказать, хочу начать все с чистого листа. Да, наверное, так и есть. - Такое чувство, что пытаюсь я убедить в этом себя, а не попутчика. На попутчика мне откровенно плевать.
Слышу его тихий смех, и у меня такое ощущение, что это Ким смеется, а не незнакомый парень из самолета. Что там я уже говорила про манию преследования?
- Я Шон, - представляется невидимый собеседник. Невидимый - это потому, что я его не вижу, а не потому, что он нематериальный. Хотя откуда мне знать? Ведь я слышу только его голос.
- Кесси. - Я пожимаю плечами, потому что, когда представляешься, нужно хоть что-то делать. Люди пожимают друг другу руки, а я пожимаю плечами - вполне равноценная замена.
- Кесси… - задумчиво повторяет Шон, как бы пробуя мое имя на вкус. - Можно я буду звать тебя Кесс?
В этот момент мне хочется вцепиться ему в глотку и вопить, как сумасшедшая. Мне больно слышать, как незнакомый голос произносит это вполне различимое "Кесс". Больно, потому что Ким иногда так называл меня.
Я киплю как паровая машина: из ушей уже давно валит пар, а ноздри медленно сдуваются-раздуваются.
Вслух же только произношу:
- Конечно, я не против, Шон. - Мой голос приторно-сладкий. - А теперь расскажи, зачем сам в Нью-Йорк?
- Хочу посмотреть на Большое яблоко, - то ли серьезно, то ли шутливо отвечает он.
- Вот как? И все.
- Конечно, нет.
…
Я различаю его голос среди тысячи других, нахожу его образ среди сотен похожих. Я знаю о нем все, кроме того, как он на самом деле выглядит. Знаю, что никогда не решусь сказать ему просто, что я на самом деле думаю. Знаю, что ненавижу его за то, что он отправил меня в Нью-Йорк совсем одну. Ким - хренов оптимист.
Он так далеко от меня, что я даже представить себе не могу, чем он сейчас занимается. Наверняка, чем-нибудь позанимательнее, чем заметать за мной следы. Теперь я одна. Уже навсегда. И меня это бесит до чертиков.
Зачем мы делаем из пустяка смысл нашей жизни? Почему я думаю, что Нью-Йорк - это ад, в который меня нарочно отправили за давние грешки? Но на самом деле это не ад - всего лишь чистилище, временное пристанище.
Самолет с трудом выпускает шасси - это все оттого, что в его салоне мисс-ходячая-неудачница, которую всюду сопровождают подобного рода мелочи. Какие-то придурки хотят схватить меня и использовать в своих грязных целях? Кто-то пытался выстрелить мне прямо в голову, но чуть-чуть промахнулся? Всего лишь мелочи, ребятки, я была в передрягах и похлеще.
Мой попутчик - Шон, так его зовут, - дергает меня за рукав (руки у него теплые-теплые, почти горячие, почти как у Кима).
- Смотри, Кесс, ночной Нью-Йорк - это нечто. Непередаваемое зрелище, - выдыхает он, а затем я слышу легкий хруст - видимо, он слегка не рассчитал свои слова.
- Расскажи мне. - Почему-то у меня непреодолимое желание разгрузить обстановку. В конце концов, этот Шон - мой единственный знакомый в Нью-Йорке.
Я устраиваюсь в кресле поудобней и до конца посадки слушаю о том, как погрузившийся в ночные огни мегаполис напоминает горящую рождественскую елку. Глаза я закрываю специально, чтобы не видеть, а только слышать. Только слушать…
Он не навязывается, этот мой попутчик, совсем нет. Скорее наоборот, мне с ним очень комфортно. Но где-то глубоко внутри я понимаю, что это просто подсознательно пытаюсь найти Киму замену.