– Я – графиня, – лукаво улыбнулась Лилиан. – Но даже графине нужны подруги.
– Мы – вирмане.
– А в книге Альдоная сказано, что душа у всех одинакова.
– Так вы следуете книге Альдоная, госпожа?
Лиля улыбнулась. Тонко и с намеком.
– Разумеется. Как и каждый в этом мире.
Слова "пока мне это выгодно" повисли в воздухе.
Но Лейф их услышал. И тоже улыбнулся.
– Мы придем. Обязательно.
Шелестнула занавеска.
И ювелир вернулся. Поставил на столик перед Лилиан небольшой сундучок, склонился в поклоне.
Лиля распахнула крышку. И не удержалась от возгласа восхищения.
Красота!
Были б у нее деньги…
Два небольших изумруда, травянисто-зеленого, насыщенного оттенка, ограненные в форме кабошонов, а вот и самое главное!
Лиля вытащила один из гнезда, посмотрела на сережку и покачала головой.
– Присядьте, почтенный Хельке.
– Госпожа графиня! При вас! Я не смею!
– А вы присядьте. Поговорим.
– Ваше сиятельство?
Кажется, мужчина ожидал от нее неприятностей. Но Лиля его разочаровала.
– Скажите, почтенный, у вас все серьги такие?
Серьги ей не понравились своей застежкой. То есть ее отсутствием. Висит изумруд на проволочке, проволочка продевается в ухо. И чуть загнута сзади. Ну ладно еще так дешевые сережки носить. Но дорогие?
– Ваше сиятельство?
– Да носить их уж больно неудобно…
Взгляд ювелира на миг стал острым.
– Так все делают, ваше сиятельство…
– Так и мои серьги сделаны. А я хочу, чтобы вы переделали, как мне нравится!
– Это как же, ваше сиятельство?
– Бумага и перо есть?
Хельке кивнул и достал откуда-то из-за конторки бумагу, перо и чернильницу.
Лиля ухмыльнулась.
Самую обычную. Не непроливайку.
А ведь…
Есть ли с собой?
Кажется, нет. Ну да ладно. Только дуры выкладывают все карты на стол.
Лиля обмакнула перо в чернила и аккуратно изобразила на бумаге сережку.
Самую обычную.
С английским замочком.
– Это несложно сделать. Из любого металла.
Ювелир вгляделся. Поднял брови.
– Ваше сиятельство, я такого никогда не видел…
– А вы посмотрите. Попробуйте сделать. Сначала на чем-нибудь простом. Неблагородном. А как решите поговорить со мной – приходите. Я остановилась в "Свинье и собаке".
– Ваше сиятельство…
Лиля царственно (а то! С таким весом!) поднялась из кресла, показывая, что визит окончен.
– Если решите со мной поговорить, я буду здесь до конца ярмарки. Может быть, вы пожелаете увидеть еще что-то новенькое…
Ювелир и слова сказать не успел. А женщина улыбнулась и вышла из лавки.
– А теперь в "Свинью и собаку".
Для одного дня хватало событий.
Лиля не могла знать, что Хельке, закрыв дверь за странной посетительницей, цыкнул на подручного, чтобы тот закрывал лавочку. И бросился в мастерскую.
Как ювелир, он оценил всю прелесть такого замочка для сережек. Не упадут, не потеряются, не вылетят из прелестных (или не очень) ушек…
А если об этом никто не знает…
Хельке вполне официально состоял в гильдии ювелиров.
Он мог обратиться в совет гильдии и потребовать свой процент…
Остаток дня Лиля потратила на расспросы. Побеседовала с хозяином трактира. И узнала нечто весьма ее обрадовавшее.
В Ативерне были гильдии! Гильдия ювелиров, ткачей, портных, каменщиков, кожевников, купцов…
И это было замечательно. То, что нужно для ее планов.
Как оказалось, здесь уже понимали, что секрет мастерства не утаишь надолго. Ладно, если это метод выделки кожи. И то – учеников брать придется, подмастерий…
А если огранка камня? Или что-то еще? Что легко повторить?
И чья-то умная голова придумала так.
У гильдий были главы. Те, кто состоял в гильдии, работали под ее защитой и охраной. Да, они платили вступительные взносы. И платили что-то вроде налога. Но случись что…
Ты разорился и умер? Твою вдову поддержит гильдия, а твоим детям не дадут пропасть. Их выучат делу. Ты придумал что-то новенькое? Заяви об этом главе гильдии. Не держи секрет в тайне. Он разойдется по мастерам, а ты в течение пяти лет (может, больше, может, меньше) будешь получать свой процент. Это зависит от выгоды твоего изобретения.
И это Лиле очень понравилось.
Опять-таки ты можешь и не вступать в гильдию. Но тогда ты работаешь на свой страх и риск. Тебя никто не защищает. А так – в каждом городе свой цех, свой цеховой старейшина в столице – глава гильдии. Да, подворовывает, не без того. Но все равно выгода налицо.
Лиля подумала, что она может многое подсказать местным ювелирам. И не только им.
Знания.
Кикабидзе пел: "Мои года – мое богатство".
Ан нет!
Богатством Лили были ее знания. И она собиралась их применить. Пусть через Хельке. И плевать что он эввир. Лишь бы прибылью делился честь по чести. А там посмотрим.
На корабле Лейфа встретил встревоженный взгляд Ингрид. Но бросаться к мужу она не стала – понимает. Все понимает.
Вирманин звонко свистнул, привлекая внимание.
– Все на палубу! У меня важные новости!
Такими словами не пренебрегают. Через десять минут все вирмане, включая жен и детей, уже слушали своего капитана. И лица их расплывались в довольных улыбках.
Отлично! Им нашлось место!
Они будут жить в графстве Иртон, в родовом поместье.
Сначала в замке. Потом им построят дома, если они пожелают. Несколько лет они будут служить графине Иртон. Но графиня – женщина умная и серьезная. Немного со странностями, но дело с ней иметь можно. Платить им будет хорошо, но деньгам счет знает.
Лейф обстоятельно отвечал на вопросы. А когда все разошлись обсуждать, подошел к Ингрид.
Обнял, притянул к себе, и женщина уткнулась лицом в его плечо.
– Ты была права, радость моя. Она умная женщина.
– Я знала. Ты у меня самый лучший! И замечательный!
Лейф обнял женщину.
– Знаешь, она какая-то странная.
– Да?
Проблемы Лилиан Иртон волновали женщину намного меньше, чем теплая мужская рука, обнявшая ее за талию.
– Почему она странная?
– Она со всеми обращается одинаково, – сформулировал Лейф то, что его беспокоило.
– Одинаково?
– Я слышал, как она разговаривает со своими крестьянами. Со мной. С мэром. С ювелиром из эввиров. Понимаешь, мы для нее все равны. Она со всеми разговаривала уважительно.
– Даже с эввиром?
Нельзя сказать, что вирмане и эввиры не любили друг друга. Но Ингрид знала, как к ним относятся.
– Ее это не волновало. Для нее он прежде всего был человеком. И… ко всем она относится словно бы с опаской.
– Странно…
– Очень странно. Радость моя, она хотела с тобой познакомиться…
– Со мной?
– Я ей сказал, что вирмане не слуги…
– А что она ответила?
– Что душа у всех одинакова.
– Душа одинакова. Но она – графиня.
– Я думаю, через десять минут разговора ты об этом забудешь. Она умеет быть очень обаятельной, когда пожелает.
– И для тебя?
Лейф только фыркнул.
– Свет мой, для меня в этом мире есть только одна женщина. Ты. А Лилиан Иртон… она помогла нам. Нам служить ей, жить в ее доме, есть ее хлеб… Почему бы вам не попробовать найти общий язык?
Ингрид кивнула. Но как-то неуверенно.
Если эта толстая стерва положит глаз на ее мужа – она ей все косы выдерет!!!
Его величество Эдоард Восьмой посмотрел на сына.
– Проходи. Садись.
Рик одарил отца белозубой улыбкой и присел на стул.
– Что случилось, отец?
– Тебе через пару дней отправляться в Уэльстер.
– Да. Кстати, Джес пробил в посольстве место…
– Об этом потом. Рик, я очень тебя прошу, не торопись с выбором.
Рик поднял брови.
– Даже если тебе понравится девушка, даже если ты потеряешь от нее голову, не спеши делать ей предложение. Пообещай мне.
Рик пожал плечами.
– Обещаю. А почему…
– Ты знаешь, как мы познакомились с Джесси?
– Да. На твоей свадьбе.
– Я не хочу, чтобы ты повторил мою судьбу. Присматривайся к девушкам, выбирай, если понадобится – мы пригласим их приехать сюда, может, даже так будет и лучше…
– Почему бы сразу этого не сделать?
– Потому что на месте ты можешь узнать много того, что не узнаешь здесь. Присмотрись к девушкам у них дома, а потом посмотришь на них здесь. Где все чужое и незнакомое.
– Ты так серьезен…
– Имоджин так и не стала мне женой. А когда поняла, что я ее не полюблю, стала моим врагом. У нас обошлось без серьезных последствий. Но смерть твоего старшего брата, смерть Джайса…
Оговорка многое сказала Рику.
Эдмона отец даже не назвал по имени. А Джайса…
– Ты был очень близок с графом.
– Они с Джесс были одним целым. А я ее любил. Джайс стал мне почти братом. Как, надеюсь, тебе – Джерисон?
– Мне жалко, что мы не родные по крови.
– Довольствуйся тем, что есть, – Эдоард погрозил сыну пальцем.
Эту тайну он унесет с собой в могилу. Лучше Джесу не знать, что в его жилах есть королевская кровь. Да и Рику тоже.
Целее будут.
Нет, Эдоард не боялся, что Джес затеет что-то против брата. Или Рик…
Но что знает один – не знает никто. А вот если рассказать мальчикам… Неизвестно, где и когда всплывет эта тайна. А при дворе хватает подонков, любящих играть чужой жизнью.
Мальчишки же еще…