Орсон Скотт Кард
"КОРОЛЕВА ЯЗУ"
В книгах о мастере Элвине Орсон Скотт Кард показывает нам, какой могла бы стать история Америки, если бы Американской революции не произошло, а чародеи существовали на самом деле.
Америка у Карда разделена на несколько провинций, а Испания и Франция сохраняют прочную позицию в Новом Свете. Научная революция в Европе побудила многих людей с магическим даром эмигрировать в Северную Америку. Элвин - седьмой сын седьмого сына, что само по себе наделяет его незаурядной силой. Элвину предназначено стать Созидателем, адептом, который рождается лишь раз в тысячу лет. Но на каждого Созидателя есть свой Разрушитель, воплощение сил зла. Он использует против Элвина его брата Кэлвина.
В своих странствиях Элвин сталкивается с проблемами рабства и постоянной вражды между поселенцами и краснокожими, удерживающими за собой западную часть континента. В заключительных книгах Элвин, видимо, должен наконец сразиться с Разрушителем, и эта битва решит судьбу всего континента, а может быть, и целого мира.
"КОРОЛЕВА ЯЗУ"
Элвин смотрел, как капитан Ховард встречает очередных пассажиров - преуспевающее семейство с пятью детьми и тремя рабами.
- Эта река - американский Нил, - говорил капитан, - но даже сама Клеопатра не путешествовала в такой роскоши, какую вы найдете на борту "Королевы Язу".
Для хозяев это, возможно, и верно, думал Элвин, но только не для рабов - хотя их в качестве слуг тоже разместят намного удобнее, чем беглых. Последние - около двадцати человек, закованных в цепи, - ждали погрузки на причале под палящим солнцем.
Элвин наблюдал за ними с тех пор, как вместе с Артуром Стюартом прибыл в порт Карфаген-Сити около одиннадцати утра. Артуру Стюарту не терпелось осмотреть все вокруг, и Элвин его отпустил. Город, объявлявший себя Финикией Запада, представлял немалый интерес для мальчугана возраста Артура, хотя бы и мулата. Карфаген-Сити стоял на северном берегу Гайо, и в Артуре могли заподозрить беглого, но свободных негров здесь тоже хватало. Артур Стюарт - парень неглупый и сумеет за себя постоять.
Закон гласил, что черный раб с Юга остается рабом даже в свободном штате. Стыд и позор. Эти люди на пристани проделали долгий путь до Гайо, чтобы обрести свободу, а здесь их схватили ловчие. Теперь их снова ждут цепи, плети и прочие ужасы рабства. Озлобленные хозяева наверняка подвергнут пойманных рабов примерному наказанию. Неудивительно, что многие пытаются покончить с собой.
Элвин видел, что некоторые из них ранены - впрочем, эти раны они могли нанести себе сами. Ловчие не склонны портить товар, за который им хорошо заплатят после доставки. Эти порезы на запястьях и животах скорее доказывают, что свобода для беглецов дороже жизни.
Элвин ждал, чтобы посмотреть, на этот пароход их погрузят или на другой. Чаще всего беглецов переправляли через реку и гнали домой пешком - они то и дело прыгали за борт и сразу шли на дно из-за цепей, поэтому ловчие относились к речным перевозкам настороженно.
Элвин, однако, слышал обрывки их разговора; они переговаривались редко, потому что за это полагался кнут, и не настолько громко, чтобы он мог разобрать слова, но по мелодике их речь не походила на английскую - ни на северную, ни на южную, ни на негритянскую. Ни один из африканских языков это тоже не напоминало. Британия развернула настоящую войну с работорговлей, и невольничьим судам редко удавалось перебраться через Атлантику.
Скорее всего они говорили по-испански или по-французски - стало быть, их, вероятно, собирались отправить в Нуэва-Барселону (или Новый Орлеан, как до сих пор называли этот город французы).
Это вызывало у Элвина ряд вопросов, главный из которых был таким: как попали беглые из Барселоны в штат Гайо? Пешком топать далековато, особенно если они не говорят по-английски. Жена Элвина Пегги выросла в семье аболиционистов, и ее отец, Гораций Гестер, постоянно переправлял беглецов через реку. В работе "подпольной железной дороги" Элвин разбирался неплохо. Ее ветки доставали даже до новых герцогств Миззипи м Алабама, но он никогда не слыхал, чтобы ею успешно пользовались франко- или испаноговорящие рабы.
- Мне опять есть охота, - сказал Артур Стюарт.
Элвин взглянул на мальчугана - нет, на парня. Артур сильно вырос и говорил басом. Он стоял, сунув руки в карманы, и смотрел на "Королеву Язу".
- Я вот думаю, - сказал Элвин, - не проехаться ли нам на этой посудине, чем стоять и пялиться на нее?
- Далеко? - спросил Артур.
- А тебе как бы хотелось - далеко или близко?
- Она в Барси идет, это ясно.
- Если туман на реке позволит. Может и не дойти.
- Еще бы, - скорчил рожицу Артур. - Как ему не быть, туману, раз на этом пароходе поедешь ты.
- Кто его знает. С водой у меня всегда нелады.
- Это когда ты был маленький. Теперь туман делает то, что ты хочешь.
- Скажешь тоже.
- Ты сам мне показывал.
- Я показывал, как управлять дымом от свечки - и если у меня получилось, это еще не значит, что любой дым или туман будет меня слушаться.
- Сдается мне, что будет, - ухмыльнулся Артур.
- Я просто хочу дождаться и посмотреть, повезет этот пароход невольников или нет, - сказал Элвин.
Артур посмотрел туда же, куда и Элвин, то есть на беглых.
- Почему ты попросту не освободишь их? - спросил он.
- И куда они денутся после этого? Их стерегут.
- Тоже мне стража! Только и знают, что спиртное тянуть.
- У ловчих останутся их шкатулки. Их быстро изловят снова, и тогда им придется еще хуже.
- Так ты вообще ничего не собираешься делать?
- Я не могу снимать цепи с каждого раба на Юге, Артур Стюарт.
- Я же видел: ты плавишь железо, как масло.
- Допустим, что целая куча рабов разбежится, оставив за собой лужи расплавленного железа. Что подумают власти? Что рядом случился кузнеце мехами и тонной угля, который взял да и снял с них оковы? А потом сбежал за компанию, запихав оставшийся уголь в карманы?
- Лишь бы тебе ничего не было, - с вызовом бросил Артур Стюарт.
- Еще бы! Ты же знаешь, какой я трус.
В прошлом году Артур захлопал бы глазами и извинился, но теперь, когда его голос стал низким, "извини" он выговаривал с трудом.
- Вылечить всех и каждого ты тоже не можешь, - сказал он, - но некоторых же все-таки лечишь.
- Бесполезно освобождать их, раз они не смогут сохранить свободу. И вот еще что: сколько из них, по-твоему, пустится бежать, а сколько в реке утопится?
- С чего им топиться?
- С того, что они не хуже меня знают: беглому рабу в Карфаген-Сити свободы не видать. Этот город, может, и самый большой на Гайо, но когда дело касается рабства, он скорее южный, чем северный. Говорят, здесь в подвалах даже невольничьи рынки действуют, а власти знают об этом и ничего не делают, потому что тут завязаны большие деньги.
- И ты им помочь ничем не можешь.
- Я залечил язвы от кандалов на их запястьях и лодыжках. Сделал так, чтобы они не страдали от солнцепека. Очистил воду, которую им давали, чтобы они не подцепили заразу.
Тут Артур все-таки сбавил немного тон, хотя продолжал смотреть вызывающе:
- Я никогда не сомневался, что ты человек хороший.
- Здесь и сейчас я только и могу, что быть хорошим. И я не собираюсь платить этому капитану, если рабы поплывут на юг на его пароходе. Невольничье судно моих денег не увидит.
- Он даже не заметит, что их не хватает, денег твоих.
- Еще как заметит! Капитан Ховард по запаху может определить, сколько денег у тебя в кармане.
- Ты-то даже этого не можешь.
- У него по этой части дар, так я думаю. Корабль ведет рулевой, за машиной смотрит механик, колесо, если оно зацепит левый берег, чинит плотник. Почему же тогда капитан - он? Да потому что знает, у кого денежки есть, и умеет их выманить.
- И сколько же он должен увидеть у тебя в кармане?
- Достаточно, чтобы иметь крепкого молодого раба, но недостаточно, чтобы заставить этого самого раба помалкивать.
- Я не твой раб, - насупился Артур Стюарт.
- Я говорил, что не хочу тебя брать на Юг, потому что тогда мне придется делать вид, будто ты моя собственность. Не знаю, что хуже: тебе притворяться рабом, или мне - человеком, который способен владеть рабами.
- Я еду, и точка.
- Это ты так думаешь.
- Ты не должен возражать: ведь ты можешь заставить меня остаться, ежели захочешь.
- Не говори "ежели". Пегги это бесит.
- Ее тут нет. И ты сам все время так говоришь.
- Младшее поколение должно быть лучше предыдущего.
- Значит, ты никуда не годный учитель. Я уж вон сколько лет учусь у тебя творить, а всего-то и научился, что свечки гасить да вызывать трещины на камне.
- У тебя хорошо получается и получалось бы еще лучше - надо только мозги прикладывать.
- Я и прикладываю, аж башка трещит.
- Мне, пожалуй, следовало сказать не "мозги", а "сердце". Дело не в том, чтобы создать свечку, камень или цепи, как в данном случае, - а в том, чтобы заставить их сделать то, что нужно тебе.
- Я ни разу не видел, чтоб ты велел железу погнуться или сухому дереву дать ростки, но они тебя слушаются.
- Да, может статься, ты не видел этого и не слышал, однако я это делаю. Просто вещи откликаются не на слова, а на план в моем сердце.
- По мне, это все равно что желания загадывать.
- Тебе так кажется, потому что ты пока еще сам не научился это делать.
- Я ж говорю, учитель из тебя никудышный.