Похоже, оно не просто издавало жуткие звуки, призванные устрашить и деморализовать предполагаемого противника, как мог бы подумать наивный наблюдатель, а само с собой обсуждало курс дальнейших действий. Потому что когда раскатистое рокотание громового хрюка замолкло, кабан вразвалочку подошел вплотную к дереву и заскреб копытами по коре, поднимаясь на задние ноги прямо под филейной частью охотника. И двигало им нечто большее, нежели простое любопытство.
Панически дергающиеся ноги костея внезапно ощутили под собой нежданную, но такую нужную опору.
- С-спасибо… - облегченно выдохнул он перед тем, как воспользоваться ею и взгромоздиться на спасительный сук, выгнул шею и кинул полный благодарности взгляд на неожиданного помощника.
И встретился глазами с налитыми кровью и предвкушением свиными очами.
Сойкан взвыл, в мгновение ока оттолкнулся от пятачка размером с поднос и белкой взлетел на ветку Кондрата.
- Я тебя держу! - бодро возвестил гвардеец, сжимая одной рукой свою опору, а другой удерживая охотника от дальнейших попыток побить олимпийские рекорды по скоростному запрыгиванию на ветки. - Тут он нас не достанет! Спокойно!
- С-спасибо… - пришел в себя и нервно сглотнул охотник.
Он с ненавистью глянул вниз на разочаровано тыкающееся рылом в кору чудовище, повернулся, устраиваясь поудобнее на хлипком насесте, и вдруг услышал под собой тихий нерешительный треск.
- Что это?.. - застыл в позе взлетающего пингвина Сойкан.
- Где? - закрутил головой Кондрат.
- Здесь… - дрожащим шепотом прояснил ситуацию костей и осторожно шевельнулся.
Треск слегка осмелел, и теперь его услышал и Кондрат, и Серафима и, наверное, даже кабан.
Он радостно всхрапнул, опустился на все четыре ноги и принялся рыть землю под корнями дуба с азартом угольного комбайна. На что у простого кабана ушло бы две недели, у лесного чудовища грозило получиться за двадцать минут.
Дерево качнулось, ветка затрещала, уже не стыдясь и не скрываясь…
- Он сейчас дерево уронит! - ахнул Сойкан.
- Сначала мы на него уронимся, - мрачно предрек Кондрат, выглядывая в быстро сгущающихся сумерках самозабвенно храпящее и разбрасывающее землю чудище.
- Перебирайтесь на мою ветку! - скомандовала царевна. - Быстро!
- А она нас выдержит? - с сомнением оглядывая их новое кабаноубежище, с виду ничем не крепче старого, задал риторический вопрос Кондрат.
- Заодно и проверим, - резонно предложила царевна.
Сук под мужчинами затрещал уже совсем весело, явно предвкушая отделение от своего постылого дерева, свободный полет и самостоятельную жизнь…
Горе-медвежатников не надо было долго уговаривать. Первым на кривую короткую голую ветку, не украшенную ничем, кроме Сеньки, перебрался гвардеец, за ним был затащен охотник.
- С-спасибо… - только и успел проговорить он, как дуб дрогнул, и без того напружиненная ветка согнулась под тяжестью третьего постояльца, звонко хрупнула, переломилась в нескольких сантиметрах от ствола и повисла на толстом языке коры.
Серафима охнула и съехала в Кондрата, тот ахнул и налетел на Сойкана, а костейскому охотнику уже не оставалось ничего другого, как с душераздирающим воплем устремиться по гладкой коре туда, куда направляла его предательская ветвь.
Через секунду вся честная компания в составе Сойкана, Кондрата и ее высочества друг за другом оказалась в дупле.
На чем-то мягком.
Или на ком-то.
- У меня ноги не помещаются, утрамбуйтесь!..
- Да мы стараемся…
- Лезь вперед, Кондрат!..
- Тут занято!..
- Подвинь его!..
- Кыш отсюда, кыш, кыш!..
- Чего ты толкаешься?!..
- Это не я…
- Ай!..
- Где он?..
- Мне на голову наступил!..
- Из-звини… Это твоя голова?
- Нет, медвежья!
- А где тогда он?
- У меня на спине топчется, гад!..
- Я думал, это медведь…
- А это - не медведь!..
- Да ты не толкайся, чего ты толкаешься!
- Р-р-р-р…
- Ай!..
- Уйди, кому говорят!.. Кыш!..
Такой бесцеремонности и вторжения в его личное пространство топтыгин стерпеть уже не мог, но было поздно. Экспериментальным путем люди выяснили, что облюбованное мишуком убежище может вместить только троих, и кто тут был четвертый лишний ошалевшему от такого нахальства медведю было сообщено немедленно и без обиняков.
Обнаружив к своему изумлению, что его передние лапы цепляются за чью-то шкуру на самой вершине кучи-малы, а задние болтаются снаружи, а под ними кто-то злобно хрипит и сотрясает дуб, мишка запаниковал и сделал отчаянную попытку втиснуться обратно…
Шкура, принадлежавшая когда-то в незапамятные времена престарелому зайцу, а теперь защищавшая собой спину Сойкана от капризов погоды, внезапно подалась под острыми медвежьими когтями, и косолапый, не успев ничего понять, бурым мохнатым камнем полетел вниз.
На что-то мягкое.
Или на кого-то.
Если бы злосчастный медвежка знал, что переворачиваться в воздухе, чтобы упасть на лапы могут только кошки, он бы не стал и пытаться. Но в лесной школе он в отличниках не числился, и поэтому налету извернулся, как мог и, падая, вцепился всеми когтями и зубами в первый попавшийся предмет.
Оказавшийся ухом гигантского кабана.
Свинья - она и трехметровая свинья, как заметил потом философски Сойкан, немного успокоившись.
И если на громадного хряка внезапно с неба рушится нечто, разящее медведем, и ни слова не говоря, принимается драть его почем зря, то реакция того будет вполне предсказуемой.
Кабан заверещал как недорезанный поросенок и кинулся со всех копыт прочь, напролом, сквозь кусты и подлесок, исступленно мотая башкой в попытке избавиться от нежданной напасти на его свиную голову.
- Где медведь?..
- Где кабан?..
- Где я?..
Любители медвежатины медленно и недоверчиво приходили в себя, насторожено прислушиваясь к звукам окружающего мира, но все, что доносилось до их слуха в тесном душном дупле - пыхтение и кряхтение втиснутых в однокомнатную берлогу товарищей по несчастью.
Серафима, с усилием отделив себя от клубка тел, протиснулась к дуплу и высунула голову наружу.
Ничего.
Так она остальным и сообщила.
- Что - ничего? - брюзгливо просипел голос Сойкана откуда-то из-под ног, с самого трухлявого дна.
- Ничего не видно и ничего не слышно, - терпеливо пояснила царевна. - Потому что во-первых, ночь, во-вторых, пошел снег, а в-третьих, никого нет. Ни куртки, ни малахая.
Сразу, как только все трое оказались вновь на твердой земле, царевна положила в ладонь охотнику кольцо-кошку:
- На, держи.
- Что это? - недоуменно стал ощупывать незнакомый предмет тот.
- Надень, - посоветовала она. - Сможешь видеть в темноте. И довести нас до своей избушки. Твой бобик наверняка уже там, кости грызет, печенкой закусывает.
- Предатель, - сурово, но без особого убеждения вынес ему приговор хозяин.
- А нас мужики, наверное, потеряли уже, - вздохнул в темноте невидимый гвардеец.
- Наверное, уже похлебку сварили… - сглотнула слюнки Серафима.
- И печку протопили… - грустно поежился Кондрат.
- Ничего, сейчас в два мига дома будем! - бодро потер озябшие ладони Сойкан.
- В два мига - это через сколько? - педантично уточнила царевна.
- Да… не больше часа так-то… Но если тут срезать чуток, самый бурелом обойти, то и за полчаса доберемся, ваше высочество! Хватайтесь за меня!