- Его зовут Эльмо, - сказал инквизитор. - Два дня назад он перешел Завесу теней, и теперь мы направляемся в Вальтен. Там его ждет костер.
- О, Единый, как он страшен, - пробормотал трактирщик. - Как только земля держит такую страхолюдину?
- Кажется, я слышал о нем, - проронил музыкант. - Тот самый Эльмо по прозвищу Птаха, который ускользал из всех ловушек и темниц?
- Да, но в этот раз удача ему изменила, - инквизитор пристально посмотрел на скрипача, но тот не дрогнул. - Я давно говорил, что пора закрыть границы для менестрелей.
- Слухи вы остановить не сможете в любом случае, - Тамме улыбнулся, взял в руки скрипку и заиграл.
…более странной музыки Лисс не слышал за все последние дни - да что там дни, за всю свою жизнь! Она казалась веселой, но стоило прислушаться, как проступала тревожная нота, пронизывавшая мелодию; трактирщик ощутил беспокойство и ему захотелось уйти, убежать, спрятаться. В музыке слышалась обреченность, и потому Лисс не удивился, ощутив на своих щеках слезы.
А пленник внезапно рухнул на колени, запустил пальцы в длинную черно-рыжую гриву и застонал. Когтями он оцарапал себе щеку - и, не заметив, продолжал выть…
- Отче! - послышался женский голос, и скрипка умолкла.
Эйла прошла через зал и поклонилась инквизитору.
- Слушаю, дочь моя, - церковник осенил её знаком Книги. - Ты желаешь благословения?
- Я прошу о помощи для всей деревни, - сказала повариха, побледнев. Лисс зажмурился, и кулаки его сжались: "Дура…"
- В поиске пропавшей девушки? - предположил инквизитор. - Боюсь, в этом от меня будет мало толку.
- Нет, - Эйла низко склонила голову. - Толк будет, потому что… эта девушка не первая.
- Что?!
Старой Лисице захотелось взвыть.
- Которая? - инквизитор не спрашивал, он требовал ответа, и Лиссу пришлось выдавить из себя:
- Третья. За три дня. Но, отче, первая - деревенская дурочка, она часто пропадает надолго… а вторая - моя служанка, она из другой деревни… может, решила родителей навестить, а меня не предупредила…
- Ты лучше меня знаешь, что это не так, - на лицо церковника было страшно смотреть. - Что ж, я сразу хотел тебя спросить, отчего это зал украшен для праздника? Не случайно ли праздник ваш совпал с еретическим днем Урожая, а?
- Что вы, отче… - забормотал Лисс, ощущая запах гари. - К-какой Урож-жай?!..
Инквизитор его уже не слушал.
- Я не хотел беспокоить вашего нобиля, - сказал он. - Но это дело, определенно, требует вмешательства Церкви. Вы оба пойдете со мной, - трактирщик при этих словах вздрогнул, а скрипач равнодушно пожал плечами.
…когда они выходили из трактира, каждый был погружен в раздумья, поэтому худенькая фигурка, закутанная в темный плащ, смогла незаметно проскользнуть мимо коновязи и скрыться в ночи.
Незаметно для всех, кроме пленного чародея.
Но он промолчал…
4
Кларисса пробежала по коридору, едва не сбив с ног одного из слуг, потом перешла на быстрый шаг и, наконец, почти у самой двери пиршественного зала остановилась, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.
"Бертрам, того и гляди, решит, что это из-за него…"
Пир в честь дня рождения Эуфемии был в самом разгаре. В верхней части зала за длинным столом сидел нобиль Арнульф. По левую руку от него восседала именинница-мачеха, а рядом с ней - Альма и Дамиетта. Бертрам Изорский, сидевший справа от Арнульфа, с аппетитом поедал жаркое - как всегда, он был аккуратен и ни единого пятна не посадил на кружевные манжеты, но, увидев, что место ей оставили рядом с Бертрамом, Кларисса чуть не расплакалась.
Деваться было некуда, и она вошла…
- А-а, вот и моя любимая дочь! - Арнульф ещё не был пьян, лишь слегка захмелел. В такие минуты он становился очень добрым и мог исполнить любое желание - только Клариссе отчего-то не хотелось этим пользоваться. - Иди, иди сюда, моя радость! Бертрам, будь добр, подвинься - я хочу сегодня, чтобы Клэр сидела рядом со мной…
Во взгляде владетеля Изора отразилось легкое недоумение; если бы Кларисса посмотрела в этот миг на свою мачеху, то увидела бы, что та с трудом сдерживает ярость - для хладнокровной Эуфемии это было нечто из ряда вон выходящее. Но девушка была слишком рада нежданному везению и не замечала ничего вокруг.
Пир продолжался. То и дело кто-нибудь вставал и произносил тост в честь ноблессы, а она горделиво кивала и изредка улыбалась. Потом гостей вновь развлекали жонглеры и фокусники. После каждого трюка следовало непременное разоблачение, и духовник Арнульфа, брат Джок, удовлетворенно усмехался - в ином случае он был бы вынужден устроить Священный суд, и для незадачливого фокусника этот пир стал бы последним.
Когда беспокойство прошло, Кларисса заскучала. Поначалу Арнульф и Бертрам переговаривались через неё, обсуждая положение при дворе Его Величества Бенедикта IV, после принялись спорить о каком-то участке земли. Девушка ощущала себя меж двух огней: Арнульф и слова не сказал о помолвке, а Изорский нобиль, хоть и не подавал виду, только этого и ждал.
А вино лилось рекой…
- Клэр, - вдруг промолвил отец, - я должен был с тобой кое-что обсудить… но не успел. И что теперь делать, спрашивается?
Она замерла.
- Можно было бы все решить сейчас, - нобиль задумался. От съеденного и выпитого у него раскраснелись щеки, но Арнульф изо всех сил старался сохранить ясность мыслей. - Но… нет, такие вещи наспех не делаются. Ты слышишь меня, Эуфемия? Я решил… что сегодня ничего решать не буду. Отложим на потом.
- Это не… - начала Эуфемия, но Арнульф взмахнул рукой, приказывая жене замолчать.
И пир завертелся с новой силой…
Кларисса в совершенном смятении разглядывала узоры на серебряном кубке и не могла заставить себя прикоснуться к еде. Она мечтала, чтобы случай помешал тому, что задумала мачеха - и вот он, случай… только легче почему-то не стало.
Неожиданно её внимание привлек странный разговор между отцом и его дворецким.
- …служитель Церкви, - шептал дворецкий на ухо Арнульфу. - С ним трактирщик и какой-то бродяга, говорит - музыкант, скрипач…
- Так пусть войдут! - нобиль икнул. - Цер-рковь об’жать низзя!
- Да, но с ними чудовище!! - жалобно возразил дворецкий не в первый раз.
- Пусть войдут! - упрямо повторил Арнульф.
…и когда новые гости появились в зале, он тотчас протрезвел, равно как и многие другие из пирующих. Наступила тишина.
Инквизитор в поношенной коричневой рясе шел впереди и остановился только перед самым столом в высокой части зала, но все взгляды были прикованы не к нему, а к существу, что плелось следом, припадая на правую ногу.
К существу, которое явилось то ли из сказок, то ли из ночных кошмаров…
- Я, Арнульф, приветствую тебя, святой отец! - провозгласил нобиль. Кроме лихорадочного блеска в глазах, ничего не говорило о количестве кувшинов, которое он опустошил незадолго до этого. - Рад дать тебе приют под своей крышей… но что за создание ты привел с собой?!
- Я, Иеронимус, с радостью приму твой дар, - инквизитор откинул капюшон. - Это существо - мой пленник, чародей из Ирмегарда, Эльмо по прозвищу Птаха. Я оказался в твоих владениях случайно, нобиль. Мы следовали в Вальтен, и моя лошадь захромала… остановившись в трактире, я ненароком узнал об очень неприятном событии, которое произошло почти у самых стен твоего замка. И решил узнать, отчего не предпринимаются меры…
Церковник говорил медленно, и Клариссе показалось, что он смертельно устал.
- О чем ты говоришь, отче? - нахмурился нобиль.
- Я узнал, - сказал Иеронимус, - что сегодня пропала девушка, и её до сих пор не нашли. Ещё я узнал, что за последние три дня это уже третья пропавшая. Все они примерно одного возраста и схожи друг с другом лицом и фигурой. Это дает мне основания полагать, что в деревне появился колдун…
- Насколько мне известно, единственного колдуна в округе ты привел с собой, - ответствовал Арнульф. Хмель выветрился из его головы без остатка. - Первая из пропавших - слабоумная, постоянно уходит в лес, однажды провела там все лето. Вторая - родом из соседней деревни, я послал туда гонца, чтобы разузнать, не появлялась ли девушка у родителей. Третья… согласен, это уже странно. Как видишь, святой отец, мне все известно. Но я бы не стал никого подозревать в колдовстве.
- Тебе и не следует этого делать, - инквизитор провел рукой по лицу, точно вытирая пот. - Для этого есть Церковь… но вот что ты обязан знать, так это праздники, на которых гуляют все жители деревни. Известно ли тебе, что сегодня в трактире намечалось пиршество?
- Да, - нобиль расслабился, но Иеронимус этого не заметил и продолжил:
- А известно ли тебе, какой сегодня день?
- Известно, - Арнульф улыбнулся, наклонился и поцеловал руку жены. - Сегодня день, когда на свет появилась моя дражайшая супруга… и вся деревня радуется этому ничуть не меньше, чем я. Потому и празднует…
Инквизитор опустил голову: он попал впросак и не знал, что сказать. Не желая заполучить себе влиятельного врага среди церковников, Арнульф поспешил выйти из неловкого положения:
- А скажите-ка мне, отче, не опасно ли было приводить сюда это… существо?
Иеронимус поднял правую руку, показывая инквизиторский перстень.
- Он связан волей Единого, Изначального и совершенно не опасен. Мало того, он подчиняется всем моим приказам.
- Всем? - Бертрам наклонился вперед, желая рассмотреть чудовище получше. - Очень любопытно, - в улыбке Изорского нобиля проскользнуло что-то кровожадное. - И он даже в колодец прыгнет?
- Мне приказано доставить его в Вальтен живым и, по возможности, невредимым, - инквизитор посуровел. - У Церкви нет нужды в бессмысленной жестокости.