- Я достаточно хорошо знаком с делами Церкви, - улыбка Бертрама стала ещё шире. - А с вашими делами, милейший отче Иеронимус, я знаком ещё лучше. От лица моего дяди, Верховного инквизитора Жерара, интересуюсь ещё раз: так эта тварь и впрямь подчиняется всем приказам?
- Да, - сказал церковник, и что-то в его лице изменилось.
…а чудовище стояло спокойно, не шевелясь. "Интересно, - подумала Кларисса, - в Ирмегарде все чародеи такие страшные, или только этот?"
Неожиданно пленник поднял голову и встретился с ней взглядом; девушка покраснела, но не отвернулась. Глаза у существа были голубые - и, глядя в них, она вдруг поняла, что не боится его.
- В моем замке за последние два века собралась премилая коллекция, - задумчиво произнес Бертрам. - Шкуры там всякие, зубы… есть даже почти целые чучела. Моя гордость - шкура волка-оборотня, мы убили его вдвоем с отцом в день моего совершеннолетия. Надо сказать, с того времени я значительно пополнил коллекцию.
- К чему ты клонишь? - спросил инквизитор.
- У него любопытная шкура, - просто ответил Бертрам. - Мне хотелось бы заполучить её целиком… или частично. Может, хотя бы одну лапу?
Сердце Клариссы отчего-то забилось чаще.
- Эй ты, еретик! - внезапно заговорила Дамиетта. Испуганная Альма пихнула сестру локтем в бок, но девочка не пожелала умолкнуть. - Твоя шкура будет видеть над камином в тронном зале Изорского дворца… а взамен твоих голубых гляделок в неё вставят стекляшки!
Жутковатая гримаса, в которой с трудом угадывалась улыбка, исказила морду чудовища; оно тряхнуло гривой и поклонилось Дамиетте - легко и даже грациозно.
- Вы так добры, моя госпожа, - слова, сказанные хриплым голосом, были отчетливо слышны каждому, кто сидел за высоким столом. - Но даже оттуда я буду видеть вас…
Девочка издала возмущенный возглас, по залу прокатился шепоток - и в этот же момент нобиль поднялся и провозгласил:
- Полагаю, самое время прекратить этот разговор. Наш гость устал и нуждается в отдыхе… я прав?
По лицу Иеронимуса было видно, что он собирается возразить, однако уже через миг инквизитор пошатнулся и едва устоял на ногах.
- Да он же смертельно устал! - Эуфемия всплеснула руками. - Мой долг хозяйки обязывает относиться к каждому гостю, как к родственнику. Пойдемте, отче…
…трактирщик Лисс долго пил со слугами и домой попал только к рассвету.
Скрипач поначалу скромно ютился в углу, а потом заиграл - и с этого момента все в зале слушали только его одного.
Иеронимус уснул, едва лишь его голова опустилась на подушку: он не спал больше двух суток.
Эльмо тоже уснул - на полу, под дверью комнаты Иеронимуса…
5
Ночные кошмары не навещали Эльмо уже много лет. Если наяву он ещё на что-то надеялся, то во сне уже горел…
Проснувшись в поту, чародей не стал открывать глаза и продолжал дышать ровно. На его груди сидело что-то холодное, липкое и очень тяжелое.
Эльмо изготовился, чуть-чуть приоткрыл глаза…
…и в следующий миг тварь была поймана!
- Ну-ну, - пробормотал Эльмо, разглядывая странную добычу. Существо, напоминавшее большую летучую мышь, закуталось в свои черные крылья, точно в плащ, и поверх них глядело на чародея злобно поблескивавшими красными глазками. - Пленник пленника заполучил! Ты, видать, последняя мара в этом замке, если так разжирела… - ночной кошмар засвистел, затрещал, и Эльмо пришлось его хорошенько встряхнуть. - Молчи, а не то отдам тебя Иеронимусу! Вот так. Что же мне с тобой делать, а?
Эльмо призадумался.
- Полезай-ка ты в мешок! - решил он, наконец, и, сняв с пояса небольшой кошелек, который инквизитор по ему одному известной причине оставил чародею - возможно, сочтя вещицу безобидной, - запихнул туда мару. Существо извивалось, брызгало слюной и пыталось укусить чародея за пальцы.
Сам кошелек остался с виду таким же пустым, как раньше.
Покончив с ночным кошмаром, Эльмо перевел дух и попытался навести порядок в мыслях.
…итак, всё очень просто.
Два - или уже три? - дня назад он преодолел перевал Одиночества и оказался в Риорне - в стране, где магия под запретом, и первый встречный может попытаться его убить, чтобы получить потом награду от короля.
Ему не повезло. Первым встречным оказался инквизитор.
Они долго шли, не останавливаясь - вернее, Эльмо шел, а инквизитор ехал верхом. Церковник казался сделанным из железа - настолько он был вынослив и молчалив. Поначалу Эльмо пытался его разговорить, но очень скоро убедился, что это невозможно. Потом ему стало не до разговоров. Будь в его распоряжении магия, Эльмо бы что-нибудь придумал, но без помощи чародейства приходилось рассчитывать только на собственные ноги. Сильнейшее заклятие не только лишало его возможности колдовать: стоило расстоянию между ним и инквизитором превысить пятнадцать шагов, как Эльмо начинал задыхаться.
Пленнику много раз казалось, что силы его вот-вот иссякнут, но он шел, бездумно переставляя ноги, не замечая ничего вокруг, шел, хотя сапоги натерли ноги до кровавых мозолей, а в горле пересохло, шел…
И шел…
Шел…
…и теперь он лежит на каменном полу, под дверью комнаты, где на чистой постели отдыхает молчаливый инквизитор Иеронимус. А ещё где-то в будущем виднеется костер на главной площади Вальтена, но эту мысль чародей торопливо прогнал - иначе в самую пору было завыть от тоски.
- Может, выйдешь из тени? - негромко поинтересовался Эльмо.
За углом коридора послышался шорох - и девушка в темно-зеленом платье, сняв со стены факел, подошла ближе.
- Я тебя запомнил, - проговорил пленник, расслабленно облокачиваясь на дверь. - Ты сидела по правую руку от нобиля.
- Я его дочь, - тихо сказала девушка. Её темные волосы были уложены в затейливую прическу, а красивое, но бледное лицо при свете факела казалось неземным. - Меня зовут Кларисса.
- Красивое имя, - он сдержал улыбку, зная, что она испугает дочь нобиля. - Не боишься, что я украду его и приобрету над тобой власть?
- Один человек рассказал мне, - загадочно произнесла Кларисса, - что магия имени нынче утеряна, и даже самые могущественные чародеи Ирмегарда не могут её возродить.
- Разве не опасно тебе даже произносить эти слова? - с иронией спросил Эльмо. - Чародеи… магия… Ирмегард…
- Можешь не опасаться за мою душу, еретик! - резко ответила девушка, и последнее слово прозвучало, точно удар хлыста.
Эльмо даже вздрогнул.
- Я тебя не боюсь, - сказала она, сощурив глаза.
- Зато я боюсь тебя, - когтистые руки чародея безвольно лежали на коленях. - Кто перед тобой? Животное. Косматое, хищное, опасное… страшное. А я три дня ничего не ел и измучен долгой дорогой до полусмерти… боюсь даже снять сапоги и посмотреть на свои ноги - не иначе, на них живого места не осталось.
- Ты уже почти труп, - она стояла у противоположной стены - гордая, красивая.
- Я бы сказал, пепел трупа, - серьезно уточнил пленник.
- Так чего же тебе бояться меня или кого бы то ни было? - усмехнулась Кларисса.
- В жизни всегда есть место страху, - он закрыл глаза. - И надежде тоже.
Долгое время оба молчали, потом Эльмо приоткрыл один глаз и спросил:
- Может, всё-таки задашь свой вопрос? Или тебе нравится здесь стоять?
Щеки девушки покрылись румянцем.
- А ты наперед знаешь всё, что я хочу спросить?
Чародей лукаво улыбнулся и промолчал.
- Хорошо, - от напряжения у Клариссы заболела голова; она вытянула шпильки, и длинные черные волосы рассыпались по плечам. - Я хотела… спросить… правда ли, что вы верите в Единого, но…
Эльмо смилостивился и ответил прежде, чем ей пришлось произнести вслух слова, за которые вполне можно было попасть на костер:
- Правда. Чистая правда. Мы верим и в Единого, и в Стражей. Но Единый слишком далеко, и молитв не слышит - ни наших, ни ваших.
Кларисса ошеломленно уставилась на него:
- Как это?
- На границе Великого леса есть храм Радуги… или, вернее, дом Радуги - так у нас принято говорить, - он говорил очень тихо. - В этом Доме нет ни одной вещи из золота или серебра, ни одного драгоценного камня - только камень и дерево. В главном зале есть девять колонн, и если обойти их все, то можно прочитать вот что…
Эльмо набрал воздуха и заговорил нараспев: