* * *
- Ну, что ты на меня так смотришь? - спросил Саша щенка, когда девушка оставила их, чтобы переговорить с вожаком "Летучих Алхимиков".
- Как именно? - уточнил Мелхиседек.
- Осуждающе, - сказал Саша. - Так, словно я не понимаю, что делаю.
- А ты понимаешь, что делаешь? - осведомился пес.
- Ты просто ревнуешь.
- Но ты ничего не знаешь о ней, - возразил щенок.
- Я знаю достаточно.
- Ну да, конечно, молодость знает, - сыронизировал Мелхиседек. - Я бы определил это несколько иначе.
- Можно подумать, ты о ней много знаешь. Главное - не знать, а чувствовать . Чувствовать сердцем, которое обращается к Душе Мира.
- Ты уверен, что к Душе Мира у тебя обращается именно сердце? - с невинным видом поинтересовался щенок. - Есть ведь и другие органы…
- Прекрати! - возмутился Саша. - Иначе мы поссоримся.
- Эта девушка такая же Фатима, как ты - Сантьяго, - сказал Мелхиседек. - Она ушла из дома, потому что мать заставляла ее мыть руки перед едой, убирать свою комнату, учиться и присматривать за маленьким братом, который постоянно плакал и ломал игрушки.
- Она ушла из дома потому, что исполняла свою мечту и следовала своей Судьбе.
- На редкость глубокомысленное замечание, - усмехнулся Мелхиседек. - А Судьба этого, как там она его назвала, Эректора из Средиземья, - быть эльфом и носиться на мотоцикле, размахивая деревянным мечом и устраивая аварии? Он ведь тоже осуществляет свою мечту. Несомненно, вся Вселенная в этом ему помогает.
- Что я могу сказать? - пожал плечами Саша. - Некоторые люди и впрямь ведут себя странно.
- Вот и я о том же, - вздохнул пес. - Прямо удивляюсь - почему человеческие существа предпочитают быть выдуманными, а не настоящими. Кто-то воображает себя эльфом, кто-то магом, кто-то Наполеоном, кто-то алхимиком, кто-то мессией, кто-то, не будем указывать лапой, испанским пастухом, следующим своей Судьбе. Почему, интересно, у людей не хватает духу просто быть самими собой?
- Все в порядке, - прервала их диалог подошедшая Фатима. - Филк позволил тебе присоединиться к нам. Ты едешь?
- А куда вы направляетесь? - нерешительно спросил Саша. - Мне нужно туда, куда дует ветер.
- В этом случае нам не по пути, - засмеялась байкерша. - Ветер всегда бьет нам в лицо, потому что наши мотоциклы быстрее и сильнее, чем он. А почему ты решил, что должен двигаться вслед за ветром? Так ты никуда не придешь. Ветер мечется то туда, то обратно. Ты что - листок или горсть пепла? Повинующийся капризам воздушных потоков не имеет своей Судьбы.
- Так сказала цыганка, - объяснил Саша.
- Цыганки говорят правду только в книгах. В этом мире они лишь воруют и выманивают деньги у таких простаков, как ты. Зато наша встреча - это Знак. Разве ты не чувствуешь этого?
- Чувствую, - кивнул юноша, ощущая, как сердце томительно замирает у него в груди, а живот наливается пылающим жаром.
- Тогда иди за мной. Мы уже отчаливаем.
- А как же моя собака?
- Возьмешь ее на руки. Хочешь - можем даже шлем на нее одеть.
- Тебе понравится, я обещаю, - сказал Саша щенку, подхватывая его.
"Надеюсь, что тебе это понравится", - мысленно поправил себя он.
* * *
Стоящий в тени деревьев невысокий мужчина с восточными чертами лица посмотрел вслед уносящимся по просеке мотоциклам.
Шум моторов затих, улеглась поднятая колесами пыль, растаяла удушливая вонь выхлопных газов, и в воздухе вновь разлились ароматы леса и воды, земли и травы.
Разленившийся от жары ветерок тихо шептался с деревьями. Слушая его, они смеялись и недоверчиво шелестели листьями. Разноголосый птичий хор самозабвенно обсуждал последние лесные новости. Ручей, взволнованно журча, рассказывал растущим на берегу цветам о чудесах, которые повидал за время своих странствий.
- Люди живут в выдуманном мире, потому что так и не научились замечать то, что находится прямо перед ними, - сказал мужчина. - По камню они судят о горе, по капле воды - об океане, по собственному отражению в луже, оставшейся после дождя, они составляют представление о Великом. Считая, что обнаружили Бога в своей душе, люди продолжают видеть и слышать только себя, а слова свои выдают за Великое Откровение. Так было и так будет всегда. Но, несмотря ни на что, путь к Истине по-прежнему наполняет человеческую жизнь радостью и смыслом.
На берегу ручья сквозь примятую траву виднелся какой-то предмет. Даос приблизился к нему и поднял позабытую одним из мотоциклистов книгу.
Книга была потрепанной, но все же ему удалось разобрать на обложке полустертое название - "Алхимик" и имя автора - Пауло Коэльо.
Раскрыв книгу, Даос увидел в ней сложенный вчетверо листок. Развернув его, он прочитал обведенную рамочкой фразу:
"Если тебя съели, значит, ты был нужен людям."
- Если тебя съели, значит, ты позволил себя съесть, - покачал головой Даос. - Но это вовсе не означает, что твоя Судьба не могла сложиться по-другому. В иных случаях и конь питается волчьим мясом.
Положив записку на место, Даос открыл книгу. Перелистывая страницы, он улыбался.
- Сон о сокровищах, за которыми в действительности никуда не нужно было идти, - задумчиво произнес он. - Очень древняя и мудрая притча. Только зачем-то переделали ее на новый лад. А смысл-то у нее был совсем другой.
* * *
Никогда в жизни Саша не испытывал такого душевного подъема.
Стрелой вонзающееся в горизонт шоссе было пустынно, и мощные стальные кони, отдаваясь экстазу полета, выжимали из себя предельную скорость.
Скорость окрыляла и пьянила. От нее закипала кровь и сладко щемило в груди. Тугие струи ветра хлестали юноше в лицо, дразнили, подергивая за волосы, упруго огибали шею и плечи. Будоража и электризуя, взвинчивая и бодря, они освежали пылающую от возбуждения кожу.
Полет вдоль серой стрелы шоссе на черно-стальном "Харлее" напомнил Саше о другом полете - во сне, когда он возносился в воздушных потоках рядом с всадником, оседлавшим ветер. Тот полет был совсем иным - в нем причудливо сливались и головокружение от высоты, и отчаяние собственной беспомощности, и пьянящая эйфория парения, и восхищение наездником, искусство которого было безупречным и чье лицо казалось странно знакомым.
"Как здорово было бы оседлать ветер, - подумал Саша. - Если гонки на мотоциклах заставляет меня испытывать такое, что же говорить о полете на спине ветра. Взять бы еще с собой Фатиму…"
Его правая рука, нырнув под жесткую кожу "косухи", охватывала талию девушки, а левая удерживала Мелхиседека. От прикосновения к гибкому и горячему телу байкерши мышцы сводило судорогой, грудь и живот полыхали огнем. Все это вместе - близость любимой, головокружительная скорость, ритмичная дрожь стального коня между напрягшихся бедер, пьянящее чувство принадлежности к стае, к "Летучим Алхимикам", к группе единомышленников, которые, как и он, не побоялись принять Вызов и следовать своей Судьбе, наполняло юношу ощущением собственной мощи. Казалось, весь мир был подвластен ему, и не было для него в этом мире ничего невозможного.
Прав был царь Мелхиседек, утверждая, что следовать своей Судьбе - одна-единственная обязанность человека. Разве можно постичь замыслы Бога, оставаясь дома?
Истину говорил правитель Салима: если ты действительно чего-то хочешь, то добьешься своего. Сантьяго превратился в ветер потому, что всем сердцем возжелал этого. Саша понял, что хочет пойти еще дальше. Он не станет превращаться в ветер, он оседлает его.
Туго накачанные колеса с болезненной ненасытностью пожирали метры и мили. Вселенная проносилась мимо, вливаясь в сердце юноши и выплескиваясь из него, переполняя его через край. Саша ощутил, как в неистовом безумии полета Душа Мира становится его душой. Не зря говорил Сантьяго о том, что Душа Мира - это часть Души Бога, а Душа Бога - его собственная душа.
Конечно, Саша знал это и раньше, но знание не подразумевает чувствования и понимания. Истинное чувство единения с Богом пришло к нему только сейчас. Но если Душа Бога - его собственная душа, то, выходит, Саша и есть Бог?! Бог, способный превращать океаны в пустыни, а человека в ветер, Бог, способный творить чудеса… Неужели это все он?!