Стыдно признаться, но я тогда его наблюдал и тестировал, как ценное корабельное имущество. Думал, вот засбоит мой славный экипаж в ответственный момент, а я уже привык к хорошей жизни. Я думал о себе, да. Как мне будет тяжело, если придется в случае чего снова работать в одну харю, да еще в таких условиях. А что там думал Укки, мне было… ну не то, чтобы совсем до звезды, но не особенно принципиально. В экстриме я его считал отличной навигационной системой и редкостным оружием - чтобы воспринимать по-другому, нужна более спокойная обстановка. Экстрим к психологическим тонкостям не располагает. Так я тогда думал. И это тоже большая ошибка.
Когда мы первого жителя увидали, больше всего поразили - ноги. Человеческие совершенно ноги, понимаете? С коленями. В серой такой, серебристой обувке, вроде ботинок, и в штанах, тоже серых, тоже серебристых. Без швов и без видимой фактуры - будто их из полиэтилена сплавили. И штаны держатся на ремне. Ремень из черной блестящей кожи, даже пряжка заметна: вроде как костяная, желтая такая.
А выше ремня - почти ничего. Не совсем, но почти.
Над ремнем - невысокий такой выступ, красный, влажный, как сырое мясо без кожи. Выдается вперед - и из него торчит недлинная сизая кишка и какие-то мелкие шевелящиеся отросточки, как ложноножки. И все. Ничего больше не видать, ни глаз, ни носа, ни ушей, к примеру. Только эти потроха - и ноги. Будто человека разрезали пополам, а нижнюю половину оживили и пустили бегать.
Змеи, они относительно своими воспринимаются. Они довольно нормально выглядят, а морды у них даже симпатичные. К букашкам тоже можно легко привыкнуть. На жвала поначалу смотреть неприятно, но потом смиряешься, даже замечать перестаешь. Кто попроще - тот вообще никаких негативных эмоций не вызывает. Подумаешь, инопланетянин. Видали мы. Но эти…
Мы с Укки к ним так никогда и не привыкли. Каждый раз болезненно отдается внутри - не живая тварь, а просто гнусь, упырь потрошеный. И ничего с этим не сделать, в особенности после всего, что там произошло.
Мы стоим, и он остановился. Нацелил на нас свой хобот, из хобота красноватая слизь капает. И тут у него из красного мяса тоже волосня полезла. Очень быстро, много, длинная, тихо - и потянулась к нам, как щупальца. Зрелище такое дикое, что ноги просто к земле приростают. Транс.
К тому же, я думаю, что гад как-то на нас воздействовал. Не то, чтобы телепатически, но некая волна от него исходила. И я наблюдал и решал, что будет, если эта волосня до нас дотянется.
Но когда до Укки осталось всего-ничего, я очнулся-таки - и шарах из бластера пониже хобота!
А оно… как сказать? Взвыло, но неслышно. На диких низах, так, что нас чуть наизнанку не вывернуло, инфразвук прошел насквозь, как нейтринный поток - а из дырки от разряда выплеснулась слизь, сгустки черно-синего, клубки волос… И дырка закрылась. Срегенерировала. Раз - и нету.
И я в один миг сообразил, что эта тварь с рождения питается культурой, и вся эта шарага, будь она неладна, живет одной культурой, а культура регенерирует белковые тела с дикой скоростью. И здешние гаврики просто насквозь пропитаны культурой. Они регенерируют себя.
Может, вообще бессмертные. Или - очень близко к тому.
И меня изрядно дернуло. Я секунду не знал, что делать. Я только понял, что на этот неслышный рев сюда сейчас сбегутся твари со всего города - а твари эти нам враги. Мы для них - воры, страшные, как смерть. Нас постараются уничтожить.
Я приказал:
- Укки, рвем отсюда когти! - но Укки мотнул головой, сунул мне кейс с компьютером и рванулся вперед, ураган с мечом.
Он был такой умница… Он думал отчасти при помощи меча - и сообразил, что если гаврика резать на части, то на регенерацию, по крайней мере, уйдет гораздо больше времени. А нам нужно время.
Меч прошел, как сквозь масло. Только брызги полетели - без всяких воплей. Гад не успел завопить, как развалился пополам и еще пополам. Никакой крови не было, только слизь, черно-синяя густая жидкость и какие-то бурые ошметки. А может, кровь у него такая, черно-синяя. Как смола. А мы смылись, когда куски перестали дергаться.
Ужасно хотелось бежать к авиетке, а надо было в город. И мы побежали к городу, между костями, торчащими, как кривые колонны, стараясь только не попасть в кучу волосни. Укки так и не убирал меч, а я больше не попытался ему всучить компьютер. Он с мечом тут был куда полезнее, чем я с бластером.
И я снова думал, что мой пилот - сокровище.
Когда мы тормознули на минутку за желтоватым валуном сложной формы - типа вырванного зуба с двумя отростками - Укки мне показал тыльную сторону ладони. До него эта волосня все-таки дотронулась: кожа вся была в крохотных язвочках, довольно глубоких, и кровоточила.
- Я думаю, они питаются так, а не через хобот, Фог, - говорит. - Больно и чешется.
- Сделай милость, - говорю, - не суй к ним руки, пока их до костей не обглодали. Твои руки нам еще пригодятся.
Он улыбнулся виновато. Самое интересное, что лицо у него лучше выглядело сейчас, пока ему было больно. Он будто протрезвел, что ли - стал похож на обычного себя. Я его грабку обработал и накачал его стимуляторами до ушей. Мне еще казалось, что все не так уж и плохо.
Эти местные ничего не строят в нашем понимании. Они вообще ничего так, как люди, не делают. И как, как большинство нелюдей, тоже. Биомеханика… У них все само растет. Они как-то так делают, что костяные эти города растут сами по себе. Развиваются, как живая тварь. А гаврики, состоящие из ног и хобота, их как-то убеждают расти, как им любо. Симбиоз. Темный ужас.
Они за нами охотились, да. Серебристые штаны - у их… как бы точней сказать-то? У солдат, наверное. Или - у мусоров. Но солдатами у тутошних рождаются. Как отпочкуются - так и солдаты, я так думаю. Генетическая память или генопрограмма. Как у некоторых насекомых, у тех же букашек, к примеру.
А кроме солдат у них есть… гм-мм… выращиватели костей. Кости растут из камня, вытягиваются медленно-медленно, по полпальца в день, а гады облепляют их со всех сторон - красные куски мяса с ногами, завернутые в какие-то паутинные лохмотья, волосня мотается - и вроде как облизывают, чем-то склизким, синеватым… Потом на костях нарастают эти… которыми они дышат. Серые волокна, типа мышц, серая кожа, лоснящаяся. И между этих штуковин, в коконах из белесой слоистой ваты… ну, не ваты, гораздо прочнее… так вот, в коконах они и живут. А как они там живут и что делают, мы с Укки не поинтересовались узнать. Видели только, как вползают внутрь, на коленях - и как за ними зарастает стенка из переплетенных бледных веревок.
Иногда волосня лезет из кокона. Но - это когда он нежилой. Иногда видишь сети скрученных веревок, не беспорядочно, а как бы плетеным узором, симметричным, вроде паутины. Может, это антенны какие-то или произведения искусства. Не знаю. А то еще думается о звукоулавливателях, потому что кругом ужасно тихо.
Такая тишина, что шаги кажутся страшно громкими. Но звук от них глухой, тупой, бессильный, будто идешь не по каменным плитам и костям, а по войлоку. Здешние гаврики естественных звуков не любят. Общаются они не звуками, если только рев на инфранизких частотах не считать. Может, телепаты. Если у них мозги есть.
Они нас старались подловить в каком-нибудь тупике, откуда деться некуда. Загнать туда своей волосней и, может быть, убить или сожрать, если они и вправду могут питаться людьми. Когда их много, зрелище дикое: наступающий отряд человеческих половинок, в полной тишине. И очень хочется не сопротивляться и не бежать, а прижаться к костяной стене и замереть. Тяжело выдраться из этого оцепенения. А сквозь их строй можно прорубиться только мечом. Я стрелял, но уж очень отвратительно, когда они вопят.
А меча Укки они очень скоро выучились бояться. Старались подобраться с моей стороны, пока он не порубил в мелкий фарш штук шесть или семь. Потом разбежались. Но парочка так и ходила за нами, не приближаясь особенно, трясла волосней и внимательно наблюдала, не знаю уж, каким органом восприятия.
Плантацию культуры мы нашли довольно скоро. Круглое пространство, заросшее этой щеточкой плотно-плотно, а вокруг выращиватели, только мелкие. Распластались животами и выпускают волосню, волосня вползает куда-то под щеточку.
Хотя, может быть, они и не выращивали культуру, а жрали, не знаю.
Мы их пуганули, они полетели в разные стороны, но далеко не разбежались, а остановились поодаль, пульсировали хоботами и переминались с ноги на ногу. Парочка с разбегу растянулась, так из них капала слизь и черно-синее - но скоро перестало. И они стояли, переминались и наблюдали, как мы распаковываем контейнеры и культуру туда собираем. Они, заложусь, в этот момент очень плохо о нас думали, потому что их отвращение нам просто кожу жгло.
Укки говорит:
- Они, действительно, разумные. И злые. Они решают, чем нам досадить. Они понимают, что мы - воры. Вот ужас, Фог…
Я только хмыкнул.
- У людей, - говорю, - тебе воровать - не ужас, а у этих - ужас? Приступ нравственности?
Укки дернул плечом:
- Людей я не боюсь. И что со мной могут сделать люди, в принципе, себе представляю. А действий этих вот представить себе не могу. Поэтому меня даже тошнит от страха. Простите.
- Ничего, - говорю, - малек. Не дрейфь. Дело сделано. Мы улетаем.
Нагрузились этими контейнерами, килограммов десять культуры в общей сложности по двум рюкзакам, и пошли назад, к выходу из лабиринта этого костяного, как вдруг… Не грохот это был, а какой-то такой тупой толчок в уши. И свод пещеры на секундочку полыхнул оранжевым, потом - синим, и стало, как всегда.