Через секунду в комнате стояли крепкие ребята в черных мундирах со странными нашивками, в черных плащах с капюшонами. Лица у всех были закрыты черными масками, напоминающими оскаленный череп. Надо будет потом зарисовать это и отправить одному известному модельеру, чтобы он не парился над тем, какую форму придумать железнодорожникам, работникам почты и прочим "форменным сотрудникам". Я прямо представляю, как мирно трясусь в плацкарте на боковушке. Свет уже выключили. И тут ко мне склоняется проводница в черном, с маской смерти на лице и интересуется, не я ли спрашивала, когда будет станция Большие Рогалики? А потом не удивляйтесь, почему белье влажное! Санитарная зона? Поздно! Будут и рогалики, кренделечки, и даже козинаки. Нет, лучше всего предложить эту форму сотрудникам почты. Захожу я такая с конвертиком на почту, а тут из окошечка "Выдача пенсий, корреспонденции и оплата за коммунальные услуги" на меня смотрит ЭТО. С бейджиком на лацкане: "Мария Иванова". "Заказным с уведомлением?" - интересуется смерть. - "Опись делать?". Да! Именно последние два слова лучше всего охарактеризуют мое состояние в данный момент! Пенсионерам все равно, они - народ бывалый. Зато очередей будет меньше. Слабонервные сразу сольют и сольются.
- Инквизиция, - представился один из вошедших. - Соседи жаловались на крики. Мы осмотрим дом и побеседуем с вами. Всем оставаться на месте и предъявить документы.
Глава вторая… если везет, значит, скоро придется платить за проезд
Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
Редактор газеты "Горькая Правда"
Я с явным интересом наблюдала, как инквизиция перерывает бумаги, лежащие на столе, подозрительно вглядываясь в какие-то рисунки и откладывая их в сторону. Почему-то мне казалось, что нас втроем сразу потащат в сторону костра, пробубнят что-то ради приличия и очистки совести, а потом "Абдулла! Поджигай!". Где-то в памяти на кострище жарилась великая героиня Столетней войны. Запахло походной романтикой. Барды-битарды в шапочках-петушках и вязаных свитерах поют вокруг костра свои "трехаккордные" песенки на один мотив, едят тушенку и любуются звездами. Лепота…
- Разрешение от инквизиции? - протянул руку один из инквизиторов, глядя на какой- то листочек с рисунком и пояснениями.
- Так мы… это… это пока что теория… Мы даже не практиковались… - заблеял рыжий, с ужасом глядя на маску и на глаза, которые смотря сквозь прорези. - Мы пока что… эм… это гипотеза… Ну мы, конечно, будем добиваться разрешения! Если захотим ее…эм… доказать…
Инквизиция шуршала по всем углам, а мне это напомнило тот день, когда мой супруг собирал вещи. Где-то на том конце города моя свекровь и моя мама без устали набирали мой номер и твердили мне одно и то же. "Да, изменил! Мне муж всю жизнь изменял! И что? И что с того? Я с ним поговорю!", "Я говорила вам завести ребенка! Дети - укрепляют брак! Чем больше детей, тем лучше!", "Просто у сыночки возвышенная душа поэта! С кем не бывает! Со временем у него это пройдет. Я уверена!", "Нагуляется - вернется! Мой же Витенька возвращался?", "И что теперь о вас подумают! Чуть что - сразу разводится! И года вместе не прожили! Позор!".
Ждать, когда седина посеребрит виски неблаговерного и неблагонадежного, я не собиралась. Терпеть это безобразие до того момента, когда спешные шаги в уборную будут сопровождаться постукиванием палочки, мне тоже как-то не хотелось. Мысль о том, чтобы рожать наперегонки с соседской кошкой, дабы соседи рассказывали друг другу анекдоты о том, что однажды видели меня не беременной, меня угнетала.
Пока мальчик с "возвышенной душой поэта", но загребущими руками, прикидывал, во сколько ходок ему удастся вынести все более-менее ценное из квартиры, я молча сидела на диване и играла в "три в ряд". "За холодильником я еще вернусь, за стиралкой - тоже!" - бубнел он под нос "поэт", сваливая "добычу" в прихожей. С ноутбуком и сумкой, он спустился вниз, чтобы сгрузить все в такси. А когда поднялся, то увидел, что дверь закрыта на засов.
- Как там у нас? Один заход и "баиньки". Так что "и баиньки" отсюда! - ответила я и отключила звонок. Все, что не вынесла "душа поэта", я поставила на место. Правильно, надо было ходить в спортзал, а не отдавать подаренный мною абонемент своему младшему брату.
Инквизиция подошла к делу очень серьезно и обстоятельно. Они тщательно осматривали все стеллажи с книгами, перерывали небрежные стопки записей, нюхали содержимое каждого найденного пузырька и вели протокол.
И тут раздался крик, мол, все сюда! Я вздрогнула. С каждой секундой я понимала, что настолько реалистичным сон быть не может. Но оставалась у меня слабая надежда на то, что сейчас я проснусь в своей кровати от звонка редактора и криков: "Где две статьи? Мне номер в печать отправлять!". Это был бы самый приятный нагоняй в моей жизни!
- Что это за круг? Где разрешение на эксперимент? - спросил один из незваных гостей, показывая пальцем в перчатке на полустертые очертания. Тощий, сглотнул, теребя пуговицу на жилетке. Рыжий тут же начал оправдываться, мол, ничего особенного, это просто - часть научной работы. Он постоянно поправлял ворот рубашки, словно тот его душит, и обливался потом.
- Два мага и один немаг, - произнес кто-то из инквизиции, разглядывая наши документы. - Я хочу побеседовать с немагом. Я так понимаю, что вы - журналист?
- Да! - смело ответила я, ничуть не соврамши. Я, как журналист, больше привыкла брать интервью, чем давать его. Не настолько я знаменитость, чтобы щедро делиться с прессой пикантными фактами своей биографии. И не настолько скандальная, чтобы потом с пеной у рта опровергать их.
- И что вы здесь делаете? - спросил вышедший вперед инквизитор, глядя сначала в документы, а потом на меня.
- Пишу статью, - гордо ответила я, чувствуя, что если это - не сон, то тогда что это? Материалист во мне пожал плечами. - Про… эм… научное открытие…Мне как раз рассказывали о том, что это значит, и какую пользу принесет это открытие… всему человечеству…
- Всему оставшемуся человечеству, - с легкой усмешкой поправил меня инквизитор, пока другие шуршали книгами и проводили тщательный обыск. Он пристально посмотрел на круг. - И почему же соседи пожаловались на женский крик?
Отличный вопрос! Отчего может кричать женщина? Я посмотрела на рыжего, а потом на долговязого. Нет, они явно не те, от которых хочется кричать. Не настолько страшные, чтобы орать от ужаса, но и не настолько привлекательные, чтобы соседи сразу поняли, насколько я познала всю глубину научных открытий.
- От восторга! Это будет такой репортаж! Настоящая сенсация! - задорно ответила я, стараясь не смотреть на собеседника. Уж больно меня смущал его рост и эта черная маска.
- Вы всегда восторгаетесь истошными криками "Помогите!"? - поинтересовался инквизитор. Инквизиция с чувством юмора - это что-то новое. Я представила, как меня с "хиханьками и хаханьками" тащат к костру. А потом с "шутками и прибаутками" поджигают. А сценарий суда надо мной ляжет в основу выступления команды КВН.
- Пока я брала интервью у меня по ноге пробежала вот такая крыса! - я опустила голову, понимая, что нужно как-то оправдать чужие вопли. - А я ужасно боюсь крыс! Не знаю, откуда она взялась, но… фу!
- Вот протокол об административном правонарушении. Штраф оплатить в недельный срок. Три экземпляра, - произнес инквизитор, протягивая каждому из нас предписание. - На каждый день просрочки начисляется пеня. Так что будьте так любезны, оплатить вовремя. Всего хорошего!
Я посмотрела на сумму, пытаясь понять, это много или мало? Инквизиция уже закрыла за собой дверь с той стороны. Отлично посидели. А кто платить будет? Или каждый сам за себя? Это именно тот случай, когда я настаиваю, чтобы за меня заплатили, потому что к предсмертным крикам и трупу я не имею никакого отношения!
- Сколько тебе впаяли? - задумчиво спросил рыжий, заглядывая в бумажку долговязого. - Сто эрлингов! Мне пятьдесят! Ты им не понравился! Ладно, все не так страшно… Получу стипендию - отдам. Могли вообще казнить на месте! Отделались, считай, легким испугом. До сих пор не верится!
О да, вижу, что "легкий испуг" на штанах почти высох. Я смотрела на бумажку с чужим именем, пытаясь разобрать незнакомый почерк.
- А пять тысяч - это слишком много? - задумчиво спросила я, прикидывая, как выглядят эти самые "эрлинги".
- Сколько? - хором переспросили горе-учитель и горе-ученик, наперебой вырывая у меня бумажку. - Не может быть! Ты смотри внимательней! О, Ардал! Действительно! Пять тысяч! За что?
- Эм… - озадачился горе-руководитель, почесав подбородок. - Я даже не знаю! Пять тысяч! Это же три моих зарплаты в лучшие времена, с учетом премии! Может, они просто ошиблись в количестве нулей?
Я еще раз посмотрела на предписание, подняла брови и задумалась. В такие моменты у меня перед глазами всегда появляется Штирлиц. "Валить надо!" - авторитетно произнес Штирлиц. "Кого?" - с усмешкой поинтересовалась я, осматриваясь по сторонам.
- Я не собираюсь платить никакие штрафы, пени и неустойки! - категорически сообщила я горе-магам. - У меня есть срочная работа… дома! Возвраща… Чего вы на меня так смотрите?
- Невозможно, - вздохнул Томас и покачал головой. - Тебе придется остаться здесь. Я уже объяснял. Слушай, Джеральд! Да это - сенсация! Мы только что… погоди… сейчас я осмыслю… Мы только что доказали недоказуемое, основываясь на законе равноценности! Представляешь? Теория Линдера - Двейна. Во всех учебниках!