Гленарван уведомил своих друзей о безрезультатности предпринятых им розысков. Мэри Грант и ее брат не смогли скрыть своего горя. Прошло уже шесть дней со времени прибытия "Дункана" в Талькагуано. Его пассажиры собрались на юте. Элен старалась утешить - конечно, не словами (что могла она сказать!), а ласками - детей капитана. Жак Паганель снова взялся за документ: он с глубочайшим вниманием рассматривал его, словно стремясь вырвать у него новые тайны. Уже целый час географ разглядывал документ, когда Гленарван вдруг обратился к нему:
- Паганель! Я полагаюсь на вашу проницательность. Не ошибочно ли наше толкование этого документа? Логичны ли дополненные нами слова?
Паганель ничего не ответил - он размышлял.
- Быть может, неверны наши предположения относительно места катастрофы? - продолжал Гленарван. - Разве слово "Патагония" не бросается в глаза даже самому непроницательному человеку?
Паганель продолжал молчать.
- Наконец, слово "индеец" не говорит ли за то, что мы правы? - прибавил Гленарван.
- Несомненно, - отозвался Мак-Наббс.
- А тогда разве не очевидно, что потерпевшим крушение в ту минуту, когда они писали эти строки, грозила опасность попасть в плен к индейцам?
- Тут я остановлю вас, дорогой Гленарван, - заговорил наконец Паганель. - Если ваши первые выводы и верны, то последний, во всяком случае, мне не кажется правильным.
- Что вы хотите этим сказать? - спросила Элен. Глаза всех присутствующих устремились на географа.
- Я хочу сказать, что капитан Грант в настоящее время в плену у индейцев, - ответил Паганель, делая ударение на конце фразы, - и добавлю, что документ не оставляет никаких сомнений на этот счет.
- Пожалуйста, разъясните это, господин Паганель, - попросила мисс Грант.
- Нет ничего легче, дорогая Мэри: вместо того чтобы читать "станут пленниками", нужно читать "стали пленниками", и тогда все становится ясно.
- Но это невозможно! - воскликнул Гленарван.
- Невозможно? А почему, мой уважаемый друг? - спросил, улыбаясь, Паганель.
- Да потому, что бутылка могла быть брошена только в тот момент, когда судно разбивалось о скалы. Отсюда и вывод, что градусы широты и долготы, означенные в документе, указывают на место крушения.
- Ничто этого не доказывает, - с живостью возразил Паганель. - Если допустим, что индейцы увели потерпевших крушение в глубь материка, я не вижу, почему эти несчастные не могли бы с помощью той же бутылки дать знать, где именно находятся они в плену.
- По одной простой причине, дорогой Паганель: для того чтобы бросить в море бутылку, надо, во всяком случае, быть у моря.
- Да, но за отсутствием моря можно быть и у рек, впадающих в это море.
Удивленное молчание встретило этот ответ - неожиданный, но не заключавший в себе ничего невероятного. По заблестевшим глазам своих слушателей Паганель мог понять, что в сердце каждого из них снова затеплилась надежда.
Первой прервала молчание Элен.
- Какая мысль! - воскликнула она.
- И какая хорошая мысль! - наивно добавил географ.
- Что же, по вашему мнению, надо предпринять? - спросил Гленарван.
- Я считаю, что надо найти то место на Американском материке, где проходит тридцать седьмая параллель, и затем следовать вдоль нее, не уклоняясь даже на полградуса, до того пункта, где эта параллель уходит в Атлантический океан. Двигаясь по этому маршруту, нам, быть может, и удастся найти потерпевших крушение на "Британии".
- Мало шансов, - заметил майор.
- Как ни мало шансов, нам все же нельзя не считаться с ними, - возразил Паганель. - Если предположение мое верно и бутылка была действительно принесена в океан водами одной из рек этого материка, мы не можем не напасть на следы пленников. Смотрите, друзья мои, смотрите на карту этой страны: я докажу вам с полной очевидностью правильность моего утверждения.
Говоря это, Паганель разложил на столе карту Чили и аргентинских провинций.
- Смотрите же, - повторил он, - следуйте за мной в этой прогулке по Американскому материку. Переберемся через узкую полосу Чили. Перевалим через Кордильеры. Спустимся к пампасам. Разве в этой местности мало рек, речек, горных потоков? Нет. Вот Рио-Негро, вот Колорадо, вот их притоки; все они пересечены тридцать седьмой параллелью, и все они свободно могли унести в море бутылку с документом. Быть может, там, среди какого-нибудь оседлого племени индейцев, на берегу одной из этих малоизвестных рек, в каком-нибудь ущелье сьерра[28], те, кого мы имеем право назвать нашими друзьями, ждут, томясь в плену, чудесного избавления. Можем ли мы обмануть их надежды? Разве не все вы согласны, что нам надо неуклонно придерживаться вот этой линии, которую сейчас проводит по карте мой палец? А если, вопреки моим предположениям, я и на этот раз ошибаюсь, разве не наш долг двигаться дальше по тридцать седьмой параллели, и если это понадобится для разыскания потерпевших крушение, то и совершить по этой параллели кругосветное путешествие?
Эти великодушные слова, произнесенные Паганелем с таким воодушевлением, произвели глубокое впечатление на слушателей. Все встали и начали пожимать ему руку.
- Да, отец мой там! - крикнул Роберт, пожирая глазами карту.
- И мы найдем его там, мой мальчик, - заявил Гленарван. - Действительно, ничего не может быть логичнее толкования документа, сделанного нашим другом Паганелем, и надо без всяких колебаний идти по указанному им пути. Или капитан Грант попал в плен к многочисленному племени, или к племени малочисленному, слабому. В последнем случае мы сами его освободим. В первом же случае, разузнав о положении капитана, мы возвращаемся на восточное побережье, садимся на "Дункан" и достигаем Буэнос-Айреса. Здесь майор Мак-Наббс организует такой отряд, который справится со всеми индейцами аргентинских провинций.
- Правильно, правильно, сэр! - воскликнул Джон Манглс. - А я еще добавлю, что этот переход через материк безопасен.
- Безопасен и неутомителен, - подтвердил Паганель. - Сколько людей совершили этот переход, не располагая нашими возможностями и не имея перед собой, как мы, великой цели, их воодушевляющей! Разве некий Базилио Вилармо не прошел в 1782 году от Кармена до Кордильер? А чилиец, судья из провинции Консепсион, дон Луиз де ла Круц, выйдя в 1806 году из Антуко и перевалив через Кордильеры, не добрался ли после сорока дней до Буэнос-Айреса, следуя по тридцать седьмой параллели? Наконец, полковник Гарсиа, Алсид д'Орбиньи и мой почтенный коллега доктор Мартин де Мусси - разве они не изъездили этот край во всех направлениях, совершив во имя науки то, что мы собираемся совершить во имя человеколюбия!
- Господин Паганель! Господин Паганель! - воскликнула Мэри Грант дрожащим от волнения голосом. - Как отблагодарить вас за самоотверженность, которая подвергнет вас стольким опасностям!
- Опасностям? - воскликнул Паганель. - Кто произнес здесь слово "опасность"?
- Не я! - отозвался Роберт.
Глаза мальчугана сверкали, и взгляд их был полон решимости.
- Опасности! - продолжал Паганель. - Существуют ли вообще опасности? К тому же, о чем тут идет речь? О путешествии всего в каких-нибудь тысячу четыреста километров - ведь мы будем двигаться по прямой линии; о путешествии, которое будет совершаться под широтами, соответствующими широтам Испании, Сицилии, Греции в Северном полушарии, следовательно приблизительно в тех же самых климатических условиях; о путешествии наконец, которое продлится максимум месяц. Да это прогулка!
- Господин Паганель, - обратилась к нему Элен, - значит, вы думаете, что если потерпевшие крушение попали в руки индейцев, то те пощадили их жизнь?
- Конечно, я это думаю, сударыня. Ведь эти индейцы вовсе не людоеды. Один мой соотечественник, знакомый мне по Географическому обществу, Гинар, провел три года в пампасах в плену у индейцев. Правда, он перенес там немало страданий, с ним очень плохо обращались, но в конце концов он вышел победителем из этого испытания. В этих краях европейца считают полезным. Индейцы знают ему цену и заботятся о нем, как о самом ценном животном.
- В таком случае, не может быть колебаний, - заявил Гленарван. - Нужно отправляться в путь, и отправляться без промедлений. По какой дороге нам следует направиться?
- По дороге нетрудной и приятной, - ответил Паганель. - Вначале, но недолго, она идет по горам, потом по отлогому восточному склону Кордильер, а дальше - гладкая равнина с газоном и песочком: настоящий сад.
- Посмотрим по карте, - предложил майор.
- Вот она, дорогой Мак-Наббс. Отыщем на Чилийском побережье, между мысом Румена и бухтой Карнейро, тот пункт, где тридцать седьмая параллель вступает на Американский материк, и отсюда двинемся в путь. Миновав столицу Араукании, мы горным проходом Антуко перевалим через Кордильеры, причем вулкан останется в стороне, на юге. Затем мы начнем спускаться по пологим склонам гор, переберемся через Колорадо и двинемся через пампасы к озеру Салинас, к реке Гуамини, к Сьерра-Тапальквем. В этом месте проходит граница провинции Буэнос-Айрес. Перейдя ее, мы поднимемся на Сьерра-Тан-диль и продолжим наши поиски до мыса Медано на побережье Атлантического океана.
Набрасывая маршрут предстоящей экспедиции, Паганель даже не потрудился взглянуть на лежавшую перед его глазами карту: он не нуждался в ней. Его богатейшая память, опиравшаяся на труды Фрезье, Молина, Гумбольдта, Мьера, д'Орбиньи, не могла ни обмануться, ни быть поставленной в тупик. Покончив с этой географической номенклатурой, Паганель прибавил:
- Итак, друзья мои, путь наш прямой. В месяц мы его закончим и будем на восточном побережье даже раньше "Дункана" в том случае, если его задержит в пути западный ветер.